..Он хотел совсем не этого. Но вот в его руках Роза, а перед ним новый путь. И очередной Мир. Новый Мир, где может быть, есть Она.
- Ты многого хочешь, человек! - Но я многое могу дать тебе! Хриплое карканье - смех старого колдуна. - Ты ничего не можешь мне дать. Но я дам тебе все, что ты хочешь. Просто потому что это будет забавно. Вот твои дары: возьми эту Розу и начни с ней свой путь сквозь миры. Ты видишь, роза суха и черна, и не можешь сейчас сказать, каким был или будет ее цвет. Там где ты сумеешь увидеть это, ты найдешь то, что ищешь. Он взял розу и ушел, не сказав больше ни слова старому больному колдуну, который, говорили, мог все, только не вылечить себя. Таким было начало. Но он хотел совсем не этого...
- Люблю тебя... только тебя... Они все говорили ему это. Женщины, которые слетались к нему, как мотыльки на огонь. Всегда разные, как проявления любви одного человека к другому. Да, они были разными, но все говорили ему одни и те же слова. Он и сам не заметил, как быстро это стало надоедать.
Она была прекрасна. Он был очень удивлен, когда понял, что из всех она выбрала его. Он бродил по улицам очередного города очередного Мира, пока не заметил, что за ним кто-то идет. Это была она - статная красавица с синими глазами, в которых утонули все его желания кроме одного, и все надежды кроме одной. Желание было исполнено, но мечта так и не осуществилась.
Красота женского тела - он, никогда прежде не знавший о том, что это не просто слово или символ, был поражен и растерян, когда впервые увидел ее обнаженной. И он не знал, что ему делать, только инстинктивно тянулся - сначала коснуться, потом прильнуть собственным обнаженным до полной очищающей наготы телом, потом... Потом была любовь, неумелая, но неостановимая. Любовь, которая, казалось ему, больше, чем вся его жизнь, полнее нее. Каждый миг это любви был тысячелетием - из-за новых ощущений, из-за спешки, которую он по неопытности проявлял во всем, из-за его жадности к познанию нового для себя способа существовать - быть любимым.
А потом было утро. Кажется не первое утро, просто именно тем утром он вспомнил о Розе и достал ее из футляра, который приобрел для цветка в одном из Миров. Роза по-прежнему была сухой и темной. Он не понимал. Смотрел на сухой мертвый цветок, и не понимал. Рядом на роскошном ложе спала прекраснейшая из женщин, подарившая ему себя. Но то ли это был не тот дар, то ли он не был полон - чуда не произошло. Он оделся, вышел прочь из ее дома и бродил долго-долго, пока не понял - это уже совсем иной Мир. Он был в таком смятении, что сам не помнил, как пересек границы следующего Мира.
А здесь его нашла другая. Она была веселой хохотушкой, и в тот же время очень серьезной, без особенной красоты, но с тем очарованием, о котором словами рассказать - все равно, что попытаться нарисовать на воде неуловимую улыбку первой возлюбленной. У нее было двенадцать братьев, которые жаждали выдать ее замуж и смотрели на него как на потенциального жениха. Нравы там были простыми - не считалось зазорным любить кого-то до свадьбы. И они любили друг друга. Она не знала о такой любви ничего, он - очень мало и потому они учились друг у друга, и учили другу друга тому, чему могут научить партнеры по любви. И прошло семь дней, прежде чем он вспомнил о Розе. Но Роза так и не расцвела.
Каким был следующий Мир? Он не помнил. Но помнил ее. Она была певицей, знаменитой в этом Мире - и старше его, кажется, раза в два. Она не проявляла к нему снисхождения - она болела, бредила им. И ей нечего не нужно было от него - ни прикосновений, ни взглядов, ни поцелуев, ни даже слов. Она просто хотела быть рядом. Почему-то это тяготило его. И он смотрел на Розу все чаще и чаще, пока не понял - и здесь тоже он не нашел того, что искал. Поэтому он ушел, напоследок подарив ей ночь - словно кинул подаяние нищему, или сухую кость голодной собаке. Он и сам понимал, что это выгладит именно так, и потому торопился покинуть это Мир, обменять его на новый, который, может быть, принесет ему возможность узнать цвет его Розы.
Мир за Миром, и в каждом новом - те, кому он был нужен, бессильные заставить зацвести его Розу. В конце концов, пришла усталость. Поиск стал работой, тупой и осточертевшей. Без надежды, без смысла. Однажды он захотел выбросить Розу, но не посмел. А может быть, испугался, что вместе с ней потеряет и возможность путешествовать сквозь Миры. Скорее всего, так и случилось бы. Да, поиск был работой, но женщины не знали этого и по-прежнему слетались к нему.
И вот однажды он встретил ее. К тому времени он ко всем женщинам относился одинаково и ждал от них лишь одного, а потому думал, что и в этот раз будет так же - ночью она придет к нему, эта девушка, дочка хозяина гостиницы. Но она не пришла, только приснилась ему. И во сне, войдя в его комнату, села на краешек кровати и замерла, теребя прозрачную ткань ночной рубашки. Он потянулся к ней, но она отстранилась. "Чего ты хочешь?" спросил он без слов, хотя едва ли такой вопрос был уместен между мужчиной и женщиной, что пришла к нему. "Чтобы ты не спешил" - сказала она. Он не стал спешить. Она забралась к нему под одеяло, и он обнял ее, прижал к груди, как-то почувствовав, что она хочет лишь этого - чтобы ее просто обняли. И все. Так они и лежали до самого утра, в целомудренных объятиях, близкие и далекие - словно между ними, как в старой легенде, был положен меч. Утром он чувствовал себя странно - точно все случилось на самом деле. Иногда он ловил на себе взгляд девушки - немного смущенный и любопытный, словно она видела тот же сон и так же не могла сказать, было ли это просто сном. На следующую ночь она робко поцеловала его. На следующую - разрешила поцеловать себя. Но она все еще не снимала своей ночной рубашки, совсем ничего не скрывавшей. Своей наготы она стеснялась, а его - поему-то нет... Она гладила его, и целовала и трогала. То, что происходило, когда она касалась его в самых интересных для нее местах, то смешило, то пугало ее. Потом она перестала пугаться и сама сделала первый шаг к тому, чтобы стать его. Но летние ночи коротки. Им не хватило времени. Он уже привык не торопиться.
А потом она снова пришла к нему, и все началось сначала - уже на самом деле, хотя он не мог бы назвать, в чем отличие этой чудесной реальности от того не менее чудесного сна. Все было так же и - лучше, полнее. И хотя им все-таки не хватило ночи, но у них были и утро, и день, и все ночи, дни и утра, сколько их есть. Когда он понял это, то счастливо засмеялся, не боясь разбудить любимую. "Любимая" - мысленно произнес он. И именно от этого она проснулась. В ее глазах не было дивной синевы, как у его первой подруги. Не было собачьей преданности, как в глазах певицы, и смешливо-серьезного любопытства, почти детской жадности как в глазах той хохотушки, сестры двенадцати братьев. Но в них было что-то еще, что дало ему понять - больше нет отдельно его и ее, но есть они. - Подари мне цветок, - вдруг попросила она, - прямо сейчас. - Сейчас? Но у меня нет цветка. Тогда он вспомнил о Розе и понял, что ей нужно. И ему самому. Ему больше не было дела до Розы, он не хотел больше искать. Он встал с постели, порылся в потрепанной бессчетными путешествиями сумке, достал футляр и раскрыв протянул ей, став на колени. - Возьми, - он не смотрел на Розу, только на девушку. - Какая красивая, - с восхищением произнесла она - так, что на миг он даже приревновал к цветку, - это самая прекрасная роза на свете. Он удивился ее восклицанию: для него цветок по-прежнему был сухим... Но вот в ее глазах он видел отражение Розы - живой и яркой... Возлюбленная (они всегда говорили ему "люблю", а они им - никогда), конечно же, была права. Это была самая прекрасная роза на свете.
Легко биться, зная, что твою спину прикрывают свои. Что там, сзади скорее умрут, чем подставят твои лопатки под холодные когти нежити. А вот так, стоять спина к спине с порождением мрака, волей случая заброшенного с тобой за одну сторону баррикад, биться совсем нелегко. Никогда не знаешь, что у него на уме и насколько легко он может продать твою жизнь, выкупая у Хаоса свою собственную. Спина к спине. Рука об руку. Клинок вышибает искры, защищая горло нечистого. Сколько раз это горло глотало человеческую жертвенную кровь? В бою не до этого… Удар. Парирую. Сняв нежити голову, перевожу дыхание. Как я устал…. Лопатками ощущаю исходящий от демона жар. Инстинкт твердит отшатнуться и черкануть светлым клинком по этим лопаткам. Честь повторяет, что бить в спину это подло, а усталость просто не дает от него оторваться. Переведя дух, как раз успеваю отрубить особо навязчивую лапку вместе острыми, как бритвы когтями. Таких лап осталось на удивление мало, можно сказать много плохого о таком «напарнике», но боец он великолепный: пока я отдыхал, демон не только не снизил темп, но и сумел широкими взмахами смертоносной косы отогнать нежить на приличное расстояние.
Тяжело в бою, когда за спиной демоны. Каждый за себя и за спиной приходится следить едва ли не тщательнее, чем за грудью. Легче биться прижатым к стене: отступать не куда, но и бой весь на виду. Позволить прижать себя к стене – это целая наука, а уж разбить кучку прислужников Хаоса, когда они все на виду и полностью уверены, что ты загнан, это задачка по силам и простому черту. Вдвойне легче в бою, когда за спиной светлый. Пусть это бывает редко и не доставляет обоим ни минуты радости, пусть они снобы и ханжы, но только когда тебя прикрывает архангел ты можешь быть спокоен за каждую прядь волос в своем хвосте. Наотмашь рубанув косой поверх врагов, как траву срезал пять или шесть особо нетерпеливых конечностей и закрутил мельницу. Косой сложно манипулировать, если ты до этого работал с ней только в поле, века боевых тренировок и ни длина древка, ни угол лезвия тебе уже не помеха. Аккуратно отклонившись назад, снял голову какой-то невнятной нежити, что тянулась к руке «боевого товарища». Нет, все-таки светлые наглецы! Я тут танцую под ударами, а он отдыхает! Может ему массажик предложить? Эти размышления меня сильно отвлекли, и я пропустил удар. Клинок светлого отвел от моей шеи черный дротик, но скрестился с моей косой… Мир закружился вокруг скрещенных лезвий, и даже их враги, постигнув величие момента, отступили под покрывало тумана. Свет и Тьма вновь стали противниками, и оружие рвалось в бой, и мироздание твердило: «Уничтожь!». От начала времен и до конца света бой не утихнет, и будет длиться! Но пока двое стоят друг против друга, третий всегда найдет шанс победить обоих, и они это поняли. Распалась сцепка, не пролив светлой и темной крови. Полетели вновь от Хаоса клочья. И стал Мир. И бьются за него от начала времен и до конца света темная коса и светлый клинок, рука об руку, спина к спине… Хроника третья, первый сказ.
Не знаю, как начать. Мне не с кем поговорить в ближайшие полчаса, а позже я смогу думать лишь о том, как не обидеть мою новую Ближнюю. Но тебя-то обидеть нельзя, так что я не буду сейчас подбирать слова, а скажу все прямо. Хранящий, я просила тебя сделать так, чтобы я перестала видеть «пути»? Не понимаю, в чем твоя выгода от того, что человек едва ли не кожей чувствует, к чему тяготеет ситуация, даже если она его никак не касается. Если ты сам знаешь вообще все, то должен понимать, каково мне с этим даром. Будь ты человеком, не понимающим, о чем говорю, я объяснила бы на примере: представь, что выходишь за дверь своего дома и видишь на пороге красивый камень, рубин или даже алмаз. Конечно, ты не можешь не поднять его. А шага через три находишь еще один. И еще. И так без конца. Богатство это хорошо? Знание – хорошо тоже? Но только не когда каждый камешек и каждая толика знания говорит с тобой, показывает тебе чью-то судьбу. Вот так и этот твой дар. Чем больше узнаешь, тем яснее видишь. И нельзя просто закрыть глаза и пройти мимо, не подобрав очередной камень. Не уверена что без этого была бы счастливее. Но спокойнее – точно. Моя первая Ближняя была в этом уверена.
…А звали ее Аллинт. «Линтой» в одной недетской книге назывался длинный обоюдоострый кинжал. Она и была как кинжал. Трогать нельзя, задевать нельзя, а попробуй не задень, если даже тень ее, и та болит. Две трети жизни Аллинт провела, сражаясь – с собой и с другими. Результат ты видел. И с ним пришлось бороться уже мне… Как дальние становятся Ближними? А вот так: ты сам приближаешь их к себе, и они разрешают это. Как Ближние становятся дальними? Иногда он решают, что зря разрешили тебе приблизиться. Может быть, это и есть Равновесие. Но нежели ты не мог устроить мир так, чтобы человеку не было в нем одиноко? Знаешь, Алли считала меня светом. Огоньком, у которого можно согреться. И поэтому я стала для нее огоньком. Для Ближних ты всегда меняешься. В этом есть немного обмана. Даже и не немного. Но я тоже была для Алли Ближней и она менялась для меня. Ей нужна была придуманная жизнь; Аллинт играла в любительском театре, часто - свои собственные пьесы. Затащила туда и меня - чтобы поделиться. Я не стала ее огорчать тем, что не люблю театр. Если бы ты видел, как сияли ее глаза, особенно когда она представляла на сцене влюбленную девочку! Особенно когда ее партнером по игре был Шуан. Зачем ты дал ей именно такую жизнь, Хранящий? Мог же подарить иную, где она к своим тридцати пяти уже была бы матерью двоих детей и женой. А вместо этого дал безумца отца, тираническую тетушку, маленький дом, много тяжелой работы… И театр… Она не хотела, да и не могла сдаваться никаким обстоятельствам. Театр и стал обычным местом наших встреч, а не зала телепортов. Все-таки расстояния разделяют. Живи мы в одном городе, может, было бы проще. И уж точно мы бы чаще встречались и, хотя это значит, что мы и расстались бы раньше, я согласна и на это. Однажды я попробовала исправить написанную ею пьесу. Получилось неплохо. Вот когда твой дар помог, ведь я видела «пути» даже придуманных ситуаций. Я чуть-чуть сместила акценты в пьесе и получилось... Не так жестоко. Жизнь была жестока с Аллинт и она привыкла к этому и сама стала суровой. Пьесы ее были наполнены болью и непримиримостью. Может быть, потому мне так не нравился театр, что там приходилось это играть или смотреть, когда другие играют. Но я хотела делить с ней ее мир. Эгоистичное желание, да, Хранящий? В той пьесе я играла любимую Шуа. Алли не была против того, что я поправила ее творение, но нервничала и злилась, а я злилась тоже - на то, что не могла просто спросить, ибо видела, к чему это приведет. Твой дар, Хранящий! Потом моя Ближняя придумала поучаствовать в городском конкурсе любительских театров. И снова написала пьесу. Она была о нас. Вернее, о вероятных нас. Это был совсем другой мир, где магия держится на вере, а не на научной основе, как здесь. Но – все-таки это были мы под масками и личинами персонажей. Мне досталась роль предателя, девицы, которая увела парня у другой девицы просто ради поддержания репутации неотразимой. И я отлично сыграла ее. Обманутую и брошенную девушку играла Аллинт. Тоже ее роль. Хранящий, почему ты делаешь людей жертвами и при том они даже и выглядят как жертвы? Расплывающееся тело Алли, близорукие глаза и больное сердце... Она внушала желание что-то для нее сделать. И всячески отталкивала любую помощь. После первой репетиции были вторая и третья... Аллинт раздраженно огрызалась, когда я, уже привычно, звала ее сестричкой. Она перенесла на меня отношение своего персонажа из пьесы. Но я не хотела быть персонажем, которого ненавидел другой персонаж! И начался кошмар. Хотя я и обещала себе - это было во мне как нерушимый закон, вроде того что нельзя прыгать с крыши без амулета полетов, - обещала что буду терпеливой, но в конце концов сорвалась. Накричала на нее, когда она впервые обвинила меня в том, что я общаюсь с Шуаном. Просто общаюсь, без нее. Это было нелепо и так несправедливо! Все-таки придуманный мир должен оставаться в пределах сцены. Конечно, потом мы помирились, но она попыталась поссорится с Шу. Он умен. Тремя словами заставил ее прийти в себя. Если бы я так умела, а не искала бы слова помягче! Человеку, привыкшему к суровым условиям, они требуются снова и снова. И знаешь, Шу смог дать ей это, став ее Ближним. Больше ничего не понадобилось. Сблизившись с Шуаном, она перестала хотеть разобраться в дебрях наших отношений, и просто ушла. Я пыталась с ней поговорить. Аллинт потратила свои, как обычно, скудные средства на услуги мага и сделала так, чтобы я не могла приблизиться к ее дому. Я послала ей письмо с той же магией. Она не ответила, и я не уверена что она прочла его, хотя точно знаю, что получила. Там было всего два слова – «Давай поговорим».
Следующим моим Ближним был парень. Ну, я честно думала, что в этот раз получится лучше. Но, Хранящий, почему ты так часто повторяешься? У Сатти тоже была неблагополучная семья и ему просто не оставили выбора. Он хотел работать в зверинце, но приходилось сидеть в какой-то конторе, где он был чем-то вроде мальчика на посылках. Если это было испытание, то он проходил его с честью! Никогда не жаловался, о своих неурядицах рассказывал со смехом. По усталому лицу, по заметным синякам я узнавала, что он опять поссорился с братом своего отца. По кругам под глазами – что ему пришлось работать ночь. По мятой одежде - что Сатти не ночевал дома. Если я узнавала о его проблемах, то старалась помочь, но чаще все уже случалось, и изменить это было нельзя. Вот он жил в моем городе. Знаешь, я была не права. Это не помогает. Сатти на самом деле любил зверей. Но ненавидел людей. И после одного случая перестал хотеть быть человеком. Он не представлял, как можно вырваться из своего замкнутого круга. Магия может практически все, если у тебя есть дар или деньги оплатить работу мага. Сатти посетил нашего местного… я назвала бы его сказочником, но не хочется оскорблять людей, сочиняющих чудесные истории. Сатти этот «провидец» уверил, что в прошлой жизни он был драконом, и что сущность у него драконья. И мой Ближний поверил. Поведение Сатти изменилось. Неунывающий парень, способный обратить в шутку любую ситуацию, превратился в тряпку только потому, что верил, что он дракон и тосковал по неведомому. По сородичам. Меня он принял за одну из них. Я не возражала. Он был моим Ближним. Но только от себя самого я не смогла его защитить. Однажды в пылу ссоры с отцом он выкрикнул свою правду: что он дракон и я тоже. До этого его родители относились ко мне нормально. Я даже была уверена, что положительно влияю на них. Вот еще что бывает из-за видения «путей» - ты становишься самоуверенным. Иногда я и правда ощущала, как распрямляются их «линии». Сейчас же они принимали меня как… Как врага. И как ни странно - Сатти тоже. Его сестра рассказала мне о том, что его родные решили, что именно я запудрила Сатти мозги. А он не стал возражать. Оказывается, человеку очень легко в чем-то убедить себя, особенно если это поможет наладить отношения с другими. Так мы и стали врагами. Он принял сторону своих родителей и, наконец, перестал с ними ругаться. Но я видела, что это ненадолго. Думаешь, я хотела это видеть, Хранящий? Человек может верить во что угодно, но при чем тут другие? Я спросила бы Сатти, зачем он начал рассказывать другим историю о том, как я с помощью чар внушила ему, что он дракон. Откуда он взял эти чары и почему не рассказал правду – что ходил к шарлатану-рассказчику? Готова согласиться: в том, что я обычно делаю, есть немного магии. Но для чего уверять моих друзей, что я делаю это постоянно, что дурно воздействую на них, что у меня вообще друзей не было бы, если б не мои чарования? Я спросила бы – ведь он не стал покупать чужие заклятья, чтобы отгородиться от меня. Но мне было противно даже представить разговор с Сатти. Оказывается я, как все, не люблю трусов и подлецов.
Мирай... Это был особый случай. Вполне благополучная семья - и как же я радовалась тому, что тебе надоело сталкивать меня с жертвами своей суровости, Хранящий! Но тут уже я совершила ошибку - рассказала Мираю об Аллинт и Сатти. О том, что у нас произошло. Хотела, чтобы он понял: бывает и так вот – нелепо и странно. И чтобы поберегся и поберег нас. А он начал задумываться. Вообще Мир был интересным человеком и большим везунчиком. Кажется, все его желания исполнялись - он учился в самом престижном университете города, его семья обладала немалым влиянием из-за матери, входившей в городской Совет… Но он не мог долго удерживать свое внимание на чем-то одном и постоянно менял свои решения. Как-то раз, когда его мать уезжала по делам, он затеял покрасить стены дома так, как ему давно хотелось. Мама его не возражала, но взяла с него обещание, что сын закончит все к ее приезду. У нас было больше двух недель. Через два дня Мирая в доме я не нашла. Он оставил мне записку – «жду в Парке». Ты знаешь, что он там делал, Хранящий? Записывал голоса птиц, чтобы позже составить из них Симфонию. Он даже начал ее. У меня дома, кажется, все еще хранится шар с этой музыкой. Но заканчивается она смехом Мирая и его уверением, что завтра он продолжит. Ни покраску, ни симфонию он так и не завершил, ведь они стали ему неинтересны. Да, он мог быть каким угодно, и все равно оставался моим Ближним. Одно время Мирай вообще был уверен, что в нем живет еще один человек, и это его память время от времени заставляет Мира писать кошмарные стихи. Я возненавидела за них его придуманного «второго». На мое счастье и это увлечение моего Ближнего не было долгим. Но однажды он спросил – а ты что, никогда не врешь? Я не поняла вопроса. Он объяснил – я думаю, твои прежние Ближние оставили тебя из-за лжи. И еще что-то говорил, только я уже не слышала. Вернувшись домой, я наревелась вволю. Я все поняла уже тогда. Не из-за «путей», Хранящий. Единственное, что перекрывает способность видеть их – это полное и беспросветное одиночество, а я снова стала одинокой. Мирай еще был со мной, но он уже сомневался во мне. Значит, я не могла дать ему то, что дает всякий Ближний. Не могла разделить с ним его мир. Мы расстались спокойно, он даже помахал мне рукой и улыбнулся. Просто я так и не смогла ответить на его вопрос – лгу ли я и почему. А он хотел это знать. Таким было его новое увлечение – узнать эту правду. И все, что он мог дать мне, не получив этого, был холод.
Ты слишком большой шутник, Хранящий, чтобы мы понимали твои шутки, а может, ты как раз слишком серьезен, а мы серьезны недостаточно. Ты даешь мне в Ближние Занату. Она так похожа на Алли. Когда она впервые обиделась и ушла, я разревелась как девчонка. А потом успокоилась. Она уже была частью моего сердца, моего... Мира? Может быть. Со всеми троими я пыталась делить их мир. Может, получится на этот раз и кто-то разделит со мной – мой? Недавно я нашла в библиотеке книжку с Кодексом Хранителей. Уж не знаю, кто они были, но взгляд прикипел к нескольким строчкам: «Милосердие, одобрение и осторожность. Трус не может быть Хранителем - из страха вырастает насилие. Молчи. Делай. Человек, который не признает своих ошибок, не может быть Хранителем». Слишком много «не» как мне кажется. И я выразила бы все это одним... И даже не словом. Если бы я могла передать ощущением - каково быть хранителем, чувствовать, что когда уходишь, забираешь с собой все - и нет смысла говорить что именно все. Что все мы хранители - и не только для своих Ближних… Но может быть, ты знаешь это. Сейчас придет Зан и я волнуюсь. Не знаю, получится ли у меня. Я все еще тоскую. По тем, кто ушел, или по тому, что мы могли создать вместе, по тому, как оживал рядом с ними мой мир, просыпалась душа. Так будет и с Занатой. Это уже так. Я не прошу тебя помочь, Хранящий. Тут даже ты, создавший все, бессилен. Но если Зан тоже уйдет - не давай мне новых Ближних! У меня есть друзья и знакомые, есть родные. И ничего больше не нужно. Интересно, Хранящий, а у тебя есть Ближний? Если есть... Пусть тебе никогда не придется писать письма, прося о разговоре, и обходить за три улицы его дом. Так мало нужно для счастья. Наверное, даже тебе. Только это всегда разное «мало», да? Из-за этого все? Непонимание и потери, разлуки и отчаяние? Стучат. Это она. Спасибо что выслушал. Кажется, я поняла, почему у человека может быть только один Ближний. На двух просто не хватило бы сил… души… сердца? Его хватает на всех, даже на потерянных. Но вот тут – не хватило бы. Тебя самого. Я оставила в той книге на полях ехидные комментарии. Но сейчас я добавила бы в хранительский Кодекс еще одно: «Если ты не можешь сохранить себя, как ты будешь хранить других? Если ты бросаешь свой мир, чтобы разделить с кем-то его мир – разве ты достоин доверия? Если ты перестал быть собой – какой же ты хранитель?» Но, наверное, я не права.
Много ли ты потерял, не знаешь, Много ли ты нашел? - Да нет. Верь и живи, верь и угадаешь, Когда впереди покажется свет. Кукрыниксы «Долгой дорогой»
Милосердный демон. Звучит, пожалуй, так же органично, как сочувствующее исчадие преисподнии или адепт тьмы подверженный жалости. Но бывает, бывает, господа. Иногда, из-за переплетения кровей, интриг, ритуалов и традиций, на свет появляются и такие. Или воспитываются, как в моем случае. Позвольте представиться, до недавних пор Кирчесу Хешчи, с недавних пор Кирич. Кирчесу с праязыка переводится как «необычно убивающий» или более литературно «изощренный убийца». Но теперь от моего имени осталось только короткое «Кирич», «ненормальный», что соответствует истине, как ни прискорбно. А началось все с того, что в клане Хешчи родились два близнеца: Самон и Леврат. Леврату суждено было быть наследником престола, а его брату светила должность при дворе, не более. Разумеется, Самону, опоздавшему родиться на десять минут, такой расклад не нравился, поэтому любви к брату он не испытывал. Однако, любезному дядюшке вскоре представилась возможность перехватить у родственника власть. Как случилось, что уважаемые наследники оказались на том обрыве сейчас уже не скажет никто, но, несмотря на свою нелюбовь к брату, именно там Самон спас близнецу жизнь. Уже вытащив Леврата с обледеневшего края на снег и выслушав его благодарность, Самон хмуро произнес: - Отдашь взамен мне то, что полюбишь больше жизни… Самон был уверен, что этой фразой выкупает у брата трон. А что случится? Всего-навсего один близнец вместо другого, жертва, добрая воля, никто не стал бы против такого поворота. Он ушел из дома сразу по прошествии «Девяти кругов», где он был и чему учился не ясно до сих пор, но пришел за троном Самон не вовремя, для меня конечно. Отец правил всего только год, как он правил, это другой вопрос, нас же интересуют только сроки. Мне было полгода, и звучное имя Кирчесу не сходило с уст отца. Как он любил меня, как беспокоился, как мечтал о моментах ведомых только сыну и отцу… Но пришел любезный дядюшка, с прошлой клятвой на устах и блеском голодного до власти безумца в глазах. Уж Самон то точно знал, чего хочет больше жизни и пришел к Леврату смело, с порога потребовав то, что ему причитается. Вот только просчитался, темная ему память, просчитался сволочь. Через три часа уговоров и просьб ему вынесли корзинку, теплый полог с полугодовалым младенцем: - Что это?! – этот рев я к счастью не запомнил, как и траур в глазах отца: - Это то, что я люблю больше жизни, - тихо ответил Леврат и покинул залу….
Я рос, как все люди, ничего выдающегося, кроме того, что ОГНЕННЫЙ ДЕМОН РОС, КАК ВСЕ ЛЮДИ. Ага, меня тоже вначале смутило, но потом ничего, привык. Моим учителем был человек, старый, опытный, тертый жизнью маг, мастер Хэймин. Он научил меня всему, что знал, хотя бы потому, что знал не так уж много. К концу своей жизнь он разочаровался в том, как её прожил и учил меня больше не совершать его ошибок, не учитывая, что мне, как демону, большинство из них даже не грозило, чем чему бы то ни было другому. Конечно, со стороны дяди было великой милостью, выделить мне и такого учителя (что не помешало мне годами позже снести ему его властолюбивую голову верной косой), но он преследовал другую цель, и в ней, как ни прискорбно преуспел. Хэймин вложил в мой неокрепший и пластичный ум черту характера никак не свойственную моему племени – милосердие, жалость, сочувствие, называйте как хотите, но именно она поганила мне жизнь вплоть до совершеннолетия, а сразу за ним разрушила её полностью. Я был отвратительным бойцом, никудышным партнером, хреновым магом, потому что каждый раз задумывался: «А не причиню ли я боль?». Нет, не причинял, зато до совершеннолетия полжизни провел в госпитале, со мной-то никто особенно не церемонился. Зато мне неплохо давались заклинательные иллюзии, языки и школы духа и разума, возможно, я стал бы неплохим целителем, но вышло иначе. За четыре дня до двухсотого дня рождения я пришел к дяде, которого видел очень редко, так как отлично знал о его роли в моей судьбе и сообщил, что ухожу. Раз я имею право на подготовку к обрядам, которых в этом замке для меня проводить никто не собирался, я иду домой. Самон знал гораздо лучше меня, что такое «девять кругов» и никогда не готовил паренька вставшего, нет, родившегося между ним троном, к этому, посему отпустил меня с легким сердцем и даже помахал на дорожку. Я поспешно собрался и отправился в путь, одно о ритуале я знал точно: если я его не пройду, я стану бесом, безмозглой падалью. Я добрался на исходе четвертого дня, как раз вовремя, у меня оставалась целая ночь в запасе. Отец был рад так, что едва не испепелил огнеупорный трон, узнав кто я и зачем прибыл, конечно, он не ждал увидеть меня ни живым, ни мертвым. Он закатил грандиозный праздник, чтобы перед ритуалом я мог набраться сил, но слава богам ему хватило ума поговорить со мной, а из беседы понять, что мне совсем не ведома жестокость. Сказать, что Леврат ужаснулся, значит скромно промолчать о его состоянии. Ритуал связки предполагал как минимум три убийства и одно испитие жертвенной крови! А какое тут испитие… Итак, выслушав старейшин и советника, он решился на «подлог», суть его была проста: пока мне не было двухсот лет, нас с ним объединяла «пуповина», по которой ответственность за мои поступки нес он. Отец собирался развернуть связь, перед тем как она должна была оборваться и сделать так, чтобы его поступки высшие силы почитали моими. Он сам вошел в мой круг, пока я сидел за праздничным столом, он сам вспорол глотки трем несчастным и кровь третьего ещё теплой преподнес мне заздравным тостом, тостом за долголетие и благополучие. Кровь покрывала легкая иллюзия и то, что я пью не вино дошло до меня лишь на третьем глотке. Я отшвырнул кубок, но тело уже начало ломать в трансформации, первой в жизни, от нее зависел мой человеческий облик и немного истинный. На тело вязью ложились клановые метки, как доказательство того, что «подлог» засчитали, что жертву приносил я… Что было после легко предсказуемо. Неделю я валялся в постели с сильнейшим нервным потрясением (это демон-то), а когда выкарабкался, наотрез отказался проходить остальные восемь кругов, и ни один старейшина не мог заставить меня убивать этих «жертвенных баранов». Отец не смог придумать, что делать со мной, но природа придумала лучше, чем смог бы он… Меня просто лишили права на след в мире. То есть, не пройдя второй круг, я лишился отражения и тени, художники, рисовавшие меня, не могли поднять кисти и карандаша. За те полгода, что я держался, я успел прочно забыть, как выгляжу. Попытки описать меня и в прозе, и в стихах проваливались с ошеломляющим постоянством, да, вероятно, я был неописуем. Я почти уже сошел с ума, когда на остатках сил и разума пришел к отцу и попросил о ритуале. Это был тот момент, когда я сломался, покорился судьбе и сделал все возможное, чтобы выжить, как угодно, поступившись даже тем, что было моим основным принципом двести лет. Ритуал прошел успешно, и следующий, и все оставшиеся тоже. А потом я, уже истинный демон, уже взрослый мужчина, уже познавший алую кровь и соленый пот многочисленных жертв, оглянулся на свою семью, на весь клан Хешчи и неожиданно понял, что меня здесь ничего не держит. В этот момент в груди впервые шевельнулось осознание, что чего-то не хватает.… А вот чего именно я понял много позже. Я ушел из дома, оставив за собой небольшую гору жертвенных трупов, свое имя и клановые метки, все кроме одной, и первое, что я хотел найти, это хорошего педагога по бою, что я и сделал.
С тех пор минуло много лет, даже веков, я сильно изменился, многое сделал, многое познал. Научился повелевать огнем, владеть косой, убил дядюшку Самона, работал в посольствах по всему миру, изобретал заклинания, встречал прелестных женщин, участвовал в военных конфликтах и миротворческих акциях, одного только так и не смог познать, того чувства, что должно было удержать меня дома. Любви не было тогда, нет её и сейчас, а с ней нет ревности, верности и страданий по кому бы то ни было. Только нежность и милосердие. Так изощренный убийца стал просто ненормальным, чем и горжусь.
Облик нежный, стан твой стройный дьявол во плоти. Женщина, опять ты встала на моем пути И сознанье помутнело, боже упаси Нет, никто меня не сможет от тебя спасти. Мне ловушки ты расставишь, их не обойти Знаю все твои уловки на моем пути. Томный взгляд заставит снова время мне найти И готов с тобой как прежде встречи провести. Я попался, ты ликуешь, боже упаси Как и прежде, как и прежде встречи провести. Ты, ты, ты - дьявол во плоти. Чёрный кофе «Дьявол во плоти»
Она родилась из морской пены... Ночью тихо и плавно вышла из моря на берег. Было темно и пусто, но она с первого мгновения почувствовала себя в этом мире не просто своей, она ощутила себя хозяйкой. Но хозяйкой не опытной, не знающей, ни границ своих владений, ни смысла своей власти. Тихий шепот волн подсказал ей, что надо делать. Она сорвала листья мяты, мирры, ванили и эвкалипта и сложила их на берегу. Из ясного и чистого неба бесшумно ударила молния, и листья занялись пламенем. Новорожденная девушка встала на тлеющие травы, и началось её обучение. Огонь, облизав со всех сторон, подарил ей пламя и научил её не контролировать силу. Дым приучил к легкости и невесомости. Из второй бесшумной молнии она взяла яркость, простоту и неповторимость. Мята дала возможность понимать и принимать всё так, как дано. Мирра привила терпение. Ваниль добавила кокетства и желания. Эвкалипт - свежести и невозможности надоесть. Завершили дело потоки воды, хлынувшие на огонь сверху и слившиеся с ним в едином танце, они научили девушку ласкать и искушать. За колдовским ритуалом рождения наблюдала сидящая на скале чайка, она видела, кто отныне будет править миром, но понимала, что силы забыли дать ей одну очень важную вещь. Тогда творенье земли, живущее в воздухе, вскормленное водой и летящее на огонь, поднялось и пробило грудью огненно-водную стену. А девушка обрела способность любить и внезапно поняла, что лежать у её ног будут все мужчины, которых она пожелает, но любить она будет лишь того кто останется на равных с её даром…
Она долго искала такого человека, но все мужчины падали пред ней на колени. Она ждала, расстраивалась, злилась, а с поверженными обращалась все жесточе… Так было пока светлая дева не уверилась, что нет на земле человека сильнее её дара и проклятья. И на место терпения пришла жажда, а желание уступило место похоти. И тогда люди дали ей новое имя – Суккуба…
*** Месть! И мой разум ушёл Бить! В те места, где больней Сделать любовника в миг Минутной добычей своей! Иная «Хищница» Она шла по звериной лесной тропе, а полы тёмного шёлкового плаща и не думали цепляться за кусты и травы, они покорно складывались и уворачивались от всех препятствий. Признаться, плащ был лишь данью обычаям этой местности – он всё ровно открывал и обещал гораздо больше, чем просто обнажённое тело. На пути вот-вот должен был оказаться город, не ворота, разумеется, восточная часть стены, она, кстати, не замедлила появиться. Нагая приблизилась вплотную к камню и тихо, как любовнику, сказала древнюю латинскую фразу, ставшую её пропуском в мир: Omnia Vincit Amor! И кладка, расступившись, пропустила Суккубу в город. Оглядевшись, она откинула с лица капюшон тёмно-синего плаща. И в ту же минуту на неё блаженно уставился совсем ещё юный гонец, уронив важную депешу в лужу грязи. Она лениво подошла к нему, но почувствовав, что волны благоговения в нём перехлёстывают робкое желание обладать ею, почему-то решила не издеваться и страстно поцеловала юношу в безвольные покорные ей губы. Тем самым одарив его даром очарования. Тот же гонец, кстати, ровно через месяц женился на младшей дочке придворного мага. Суккуба пошла на рынок ведомая яркими запахами жизни, ощущая исключительно людей и мгновенно осознавая их страхи, тайны и желания. «Девушка!»- окликнули её сзади. Едва не поперхнувшись (какое уж тут девичество?), она обернулась, и скромно опустила глаза, пряча уже загоревшийся огонёк желания с красным ободом похоти. Увидев, что звал её один из подмастерьев, с явным настроем всучить свой товар, Суккуба подняла взгляд. Молодому парню показалось, что он не пил с Равноденствия и ОНА пред ним стакан ледяной воды, что он странник нашедший покой и уют очага, что он хищник, загнавший зверя на край пропасти и готовящий последний прыжок. Меж тем Суккуба уже удалялась, петляя в переулках и пытаясь сдержать голод желания хотя бы ещё пару минут. В тупике, наконец, оглянулась, за ней запыхавшаяся, со сбитыми коленями и в порванной рубахе стояла жертва, безмерно счастливая и усталая жертва… Нагая подошла к нему вплотную, позволяя чужим рукам блуждать по своему телу, вызывая в нём всё большее желание. Сама неторопливо изучала все изгибы и шероховатости его кожи. Когда желание мужчины достигло своего пика, когда он начал сдирать с неё плащ с одним лишь желанием взять, владеть, присвоить это чудо себе, Суккуба тоже перестала сдерживаться и, раскрыв рот в безмолвном крике ненависти, прижалась к губам жертвы, выпив парой жадных глотков всю его похоть, желание и жизнь до дна. На мостовую с шорохом упал мёртвый, но в лице его читалось острое наслаждение и счастье, которое у него уже никто не отнимет… А девушка (хотя какое уж тут девичество?) прошла мимо, и лишь слегка задев парня по лицу полой теперь уже бордово-алого плаща, обернулась, что бы вновь зазеленевшими глазами послать ему последний поцелуй…
*** Я всех высмеивать вокруг Имею право, и моя слава Всегда со мной! Пускай все чаще угрожают Мне расправой, но я в драках Хорош собой! Король и Шут «Гимн Шута»
В потёртом неясного цвета сюртуке Роланд ходил по старушке Англии уже шестой год. Не в поисках чего-то потерянного, не из желания, не из нужды. Зарабатывал свой хлеб не всегда легко, но всегда честно. С девушками же иначе, не всегда был честен, но всегда нежен. А они, как одна, при виде его, теряли голову от тёмных бархатных глаз, от уверенного звенящего голоса и мечтали вечно проводить рукой по мягким смоляным волосам. Он очень и очень ценил эту привязанность, но сердце своё давно отдал музыке. Впереди, судя по скоплению народа, была ярмарочная площадь, там его уже ждали. Но вопреки расхожему мнению не только благодарные слушатели. Кто бы знал, что они доберутся до него и в Уэльсе... Они – это недружелюбно настроенный отряд из четырёх рыцарей проехавших явно не одну милю погони (бард всегда умел путать следы). Отряду собственно нужно было не много: оторвать Роланду какую-нибудь часть тела, и чем существенней, тем лучше. Всё за то, что он пару месяцев назад не лестно отозвался об одном из восточных графов (ну и что, что тот увлекался травлей людей гончими, у богатых же свои причуды), после этого весьма грубо послал по известному адресу одну из баронесс, возжелавшую женить на себе вольного музыканта (ей к слову было пятьдесят семь, и она имела не осторожность пригрозить ему шпицрутенами). Потом выяснилось, что баронесса приходиться графу троюродной тётушкой, но пока эта дружная семейка решала вопрос о мщении, Роланд успел благополучно смыться в Уэльс. И вот нашли. Пока громоздкие, закованные в железо рыцари (не иначе из восточной стражи) оценивали обстановку и пробирались к нему сквозь толпу, бард тоже успел сориентироваться. Едва он выдернул из-под ближайшего навеса опорный шест, как увидел несущегося на него всадника. Быстро прикинув, что со столь тяжёлой ношей конь всё ровно прыгать не станет, Роланд удержал шест на уровне колен животного. Конь, как и следовало ожидать, остановился, а его всадник в свою очередь, ласточкой пролетев над бардом, головой влетел в овощную лавку. Ещё пара человек из отряда решили видно поиграть в турнир, потому что разъехавшись в разные стороны по площади они сейчас набирая скорость мчались друг на друга, и следовательно на Роланда тоже. Выскочить из-под копыт на узкой площади не представлялось возможным, поэтому вытащив из уничтоженной продуктовой лавки чудом уцелевший пятилитровый кувшин масла бард, недолго думая, швырнул (читай: жахнул) его под ноги одному из коней. Глина с торжествующим звоном раскололась. Кони обоих всадников ладно бы просто понесли от неожиданности, так они ещё и начали поскальзываться на мощёной булыжником площади. Народ буквально покатывался со смеху – зрелище было куда занятнее обычного ярмарочного балагана. Последний уцелевший всадник досадливо плюнул в толпу и стал подбираться ближе к Роланду со спины. Но тот был стишком поглощен рукоплесканиями толпы, что бы что-то заметить. Однако на всадника волей неволей пришлось обратить внимание, когда первый же удар его плети по спине пришёлся не вскользь, а точно по позвоночнику. Сказать, что «боль затмила собой весь мир», было бы преувеличением, но и сказать, что «он встал, отряхнулся и решительно двинулся на противника», тоже будет не правда. В общем, поднимали любимца всей толпой, точнее половиной, так как вторая половина в это время, стащив всадника с седла, уже вовсю валяла его в смоле и перьях. Роланд в это время следил не за народной забавой, а полулёжа на чем-то мягком и почти забыв о боли, всматривался в едва скрываемый тёмно-синим плащом женский силуэт у домов в переулке. Женщина вне всяких сомнений была прекрасна, но стоило ей поманить его пальцем, а точнее стоило ему почувствовать в себе желание иди за этим движением хоть на край света, как показало остроотточеные зубки мужское самолюбие, и он, слегка ёрничая, поманил её к себе, выразительно похлопав при этом по колену. Суккуба в лёгком шоке приподняла бровь и поспешила скрыться в переулках города. Бард пожал плечами и неназойливо обнял за талию одну из явно расположенных к нему горожанок... Знакомство состоялось.
*** У ночного огня, под огромной луной Темный лес укрывал нас зеленой листвой Я тебя целовал у ночного огня Я тебе подарил половинку себя «Половинка» Танцы Минус Праздник закончился, и люди полноводными реками текли по улицам, дробясь в переулках на маленькие ручейки. Суккуба шла, легко прокладывая себе дорогу в толпе, и размышляла о том, что что-то сегодня в её мире пошло не так и очень явно сдвинулось. Она хотела жертву, но жертва не хотела её, вы можете себе такое представить? «Этот парень, музыкант, он ведь тоже мужчина» - думалось ей. – «А это значит, что я в своем праве, и он в моей власти. Но он не пошёл ко мне». На этом месте мысль обрывалась: суккуба достигла восточной стены города. Неуверенно (засомневаешься тут!) прошептала камню свой пропуск и вышла уже с другой стороны. Ночь застала Суккубу в лесу достаточно близко от человеческого тракта (чистое совпадение: она больше доверяла чутью, чем умению людей строить дороги). Сев на землю она глянула в небо, оттуда, в ответ на просьбу, бесшумно скользнула молния, и прямо на ровном месте затеплился уютный костер. Суккуба устроилась поудобнее и стала смотреть на пламя. *** Роланд шел с ярмарки совсем другой дорогой и совсем с другим настроением. Он вспоминал замечательную ночь, проведенную с белокурой Элен. И от этих воспоминаний становилось на удивление сладко. Он вышел из переулка на большую улицу и далеко, но отчетливо увидел знакомый синий плащ. Мгновенно сориентировавшись, бард решил, что хорошо провести ещё и день ему никто не мешает – впереди дальняя дорога. Ускорив шаг, молодой человек с удивлением заметил, что знакомый плащ скрылся в тупике у восточной стены. Заглянув туда он, разумеется, никого не увидел. Ночь застала Роланда на тракте, не так уж далеко от города. Он уже собирался сойти с дороги в лес, что бы устроиться на ночлег, но тут увидел не так уж далеко искорку странного малинового пламени. «Наверное, костер», - решил музыкант и направился туда, чтобы посмотреть на соседей и решить надо ли ему такое соседство. Путь занял самое большее 10 минут, и уже без опаски выходя на поляну, он вежливо поздоровался. - Приветствую вас, миледи. Что вы делаете тут так поздно совсем одна? - Здравствуй, музыкант. Я всегда путешествую одна. Нет человека, который способен меня обидеть. - Здесь у всех мужчин такие принципы? – немного насмешливо спросил Роланд, который и сам был не прочь обидеть её, да так что бы сама ещё попросила. - Это грех большой, – серьёзно ответила Суккуба, без труда разглядев в нем все желания. И подняла свои волшебные глаза. – Не боишься? - Боюсь, – бард, к своему стыду, обнаружил, что действительно боится. Наверное, это и был инстинкт самосохранения. - Вот видишь, и все боятся. Наступило крайне напряженное молчание. Роланд пристально изучал девушку и размышлял о том, куда делось его желание, и почему он так испугался обычного, в общем-то, разговора. Суккуба думала о своём. Наконец музыкант понял, что если он ещё минуту просидит в этом молчании, то схватится за голову и с диким криком убежит прочь. - Сколько тебе лет? - Хм… - Суккуба задумалась. Она вообще не привыкла разговаривать с жертвами (вот вы вели бы душеспасительные разговоры с колбасой?), так что официальной версии ответа у нее не было, и она решила рискнуть. – Примерно два с половиной тысячелетия, точнее никто не считал. - Эээ… и не скучно? – Роланд невольно включился в «игру» - Скучно, но терпимо – девушка решила не вдаваться во все подробности своей скуки. – Как тебя зовут, музыкант? - Роланд. А твоё имя? - Имя? – Суккуба опять запнулась. Имя… ну что ж, имя так имя. – Амора, так меня когда-то называли. Знаешь, я вообще-то не привыкла, что бы меня как-то называли в последнее время. - Почему? У тебя проблемы с друзьями? Суккуба истерично засмеялась, уточнив сквозь смех: - С какими друзьями, юноша? Ты видишь это тело? – она резко рванула завязки на плаще, который итак особо ничего не скрывал. – Мужчины готовы разбиться о камни лишь бы раз ко мне прикоснуться, готовы убить за мою улыбку, готовы стелиться ко мне под ноги. Да и девушки… почти тоже самое. Друзья, как же… очень смешно… - Не преувеличивай…- Роланд преисполнился желания доказать этой девушке, что не все люди стадо похотливых баранов. – Вот ты передо мной обнаженная. И я не хочу тебя. Я хочу лишь говорить с тобой. У меня было много девушек. Да, ни одна из них не сравнится с тобой, я это признаю, но это не повод для меня накинуться на твою плоть. - Ты… тебе правда все ровно? - Почти, - парень серьезно кивнул. Суккуба поправила плащ, посмотрела на огонь и неожиданно для себя расплакалась. Роланд мягко обнял её за покорные плечи и слегка встряхнул. - Амора, не плачь … - Ты… ты не понимаешь. Ты не веришь. Ты тот, наверное, ты тот… Её рассказ был долгим и путаным, но суть бард уловил и ужаснулся – он бы, пожалуй, тоже озверел от стольких лет поиска. Одновременно с этим он почувствовал за себя гордость, но она быстро утихла, когда он понял, насколько ему нравиться эта девушка. Просто нравится то, как она нелепо вздыхает, пытаясь унять истерику, как она мягко вздрагивает в его руках, успокаиваясь. В тот момент Роланд понял, что будет с ней отчасти из жалости, отчасти из желания, отчасти из нежности. Будет с ней, как с обычной женщиной. Той, которую никогда не искал, привыкнув к свободе, той, которая будет любить его по-настоящему, без трепета одной ночи. Он поднял её голову от своей груди, посмотрел в заплаканное лицо и сказал так, как будто принял самое великое решение в своей жизни: - Амора, я не прошу тебя, и не спрашиваю, я говорю тебе, как мужчина говорит женщине. Ты будешь моей, и ты будешь со мной. Этой рукой я развею твои горести, этим огнем я освещу твой путь во тьме, чаша твоя не опустеет, ибо я буду твоим вином, прими кольцо и стань же моей – он стянул с пальца одно из своих колец и одел его ей на большой палец. Суккуба (хотя какая уж теперь суккуба?) улыбнулась сквозь слёзы: - Можешь поцеловать невесту… И грянул гром, и мир треснул напополам, и сошелся вновь. В мир вернулась ОНА, та, о которой тут уже почти забыли. И за стеной дождя никто не видел, как целуются, смеются и просто хорошо проводят время бывшая Суккуба и бывший бродячий музыкант, ныне счастливейшие из смертных.
Это просто сказка, не больше. ...Он не был принцем; ну разве что самую чуточку. И она тоже не была принцессой - может быть, только в мечтах... А вот Дракон был настоящим. И так уж случилось, что он встал на их пути, как много раз вставал на пути других, которые тоже не были принцами принцессами. - Ну что же, - сказал Дракон, - отныне я буду вам господином! - и, развернув крылья, заслонил ими весь мир, который эти двое даже не успели толком увидеть, так же, как не успели увидеть друг друга. Юноша возмутился: - Никто и никогда не был мне господином! - воскликнул он - всегда только я сам выбирал, что мне делать! - Но ты несчастлив, - заметил Дракон, - зачем тебе такая свобода? - А с тобой я буду счастлив? - Нет. Но ты не заметишь этого. Юноша усмехнулся: он знал, что нельзя отступать от выбранного пути, каким бы он ни был. - Я хочу быть свободным, - сказал он, - и замечать все, что происходит со мной, будь то доброе или дурное. А девушка спросила Дракона так: - А каково это - быть господином другому? - Это несложно, - сказал Дракон, - быть господином себе - куда труднее. - Выходит, ты не так уж силен, раз предпочитаешь простые пути, - улыбнулась девушка. Дракон возмутился - Что вы себе позволяете? - воскликнул он отвечая обоим. - Я - Дракон и грозное имя мое три тысячи лет наводит страх на каждого, кто родится под солнцем! - Что же это за имя? - спросили оба. - У меня их тысяча! - Дракон гордо подбоченился и даже сложил крылья, чтобы выглядеть солиднее, и не замечая, что никто его не слушает, он пустился в перечисление... А девушка и юноша смотрели друг на друга с того мгновения, как каждый из них понял, что он не один. И что-то столь удивительное увидели они друг в друге, что не смогли удержаться и не заговорить: - Здравствуй, - сказал юноша. - Здравствуй - улыбнулась девушка. Голос Дракона увлекшегося перечислением тысячи ужасных имен, был громок, но не помешал им услышать друг друга. У обоих на языке вертелась тысяча вопросов, но хватило одного взгляда, чтобы ответить на все. И все-таки что-то им еще мешало. Чтобы понять – что, они шагнули друг к другу. Преграды не было; ничего кроме страха потерять друг друга, едва успев обрести. Дракон словно почувствовав, изменения, замолчал. Посмотрев на двоих он увидел, что они вышли из-под его воли, и даже более того - они встретились, чего он не собирался им позволять, но увидел и страх в их сердцах. - Да, - сказал он довольно, - бойтесь! И тогда я навсегда стану вашим господином, ведь страх - это одно из моих имен! Услышав это, девушка и юноша ощутили еще одно - тоску; еще не потеряв друг друга они уже тосковали о потере. - Да, - поддакнул Дракон, он словно бы рос на глазах, готовый заслонить не только мир, но и само небо, - тоскуйте! Может быть, вам осталось лишь доли мгновенья быть вместе. Двое ощутили слезы на глазах... расстаться - это было самое ужасное, что могло с ними случиться.... - Плачьте! - прогремел над ними голос Дракона, - плачьте! И они заплакали... Горячие слезы вымыли из их душ горечь отчаяния и тоски и весь страх, сколько его ни было. И сквозь слезы они взглянули друг на друга почти так же, как впервые, и улыбнулись друг другу: - Ты не уйдешь? - спросила девушка. - Я не уйду, - ответил юноша, - я обещаю тебе, хотя никогда никому не давал обещаний. - Плачьте! - повторил Дракон, но им больше не было дела до Дракона, а потому они перестали видеть и слышать его. Юноша смотрел на девушку, словно ждал от нее подарка, равноценного его обещанию не уходить. Она не стала ничего обещать - любое обещание он мог прочесть в ее глазах, - но сказала: - Знаешь, иногда я слышу Голос, который поет. - Чей же это Голос? - спросил юноша. - Порой мне кажется, что голос самого мира, а иногда - что это мой собственный внутренний голос, - улыбнулась девушка, - но я могу сделать так, чтобы ты тоже услышал его. И она взяла его за руку, и он услышал: Целая вечность… как это мало – Шаг, только шаг за тоску и заботу - В полночь, где звезды клонятся устало К недостижимому горизонту, В жажду увидеть в глазах другого Больше чем могут глаза увидеть... Не ошибиться бы, не обидеть Слово сказать... О любви - ни слова. Вот что слышал он, а девушка слышала иное: Сказано многое людям и звездам - Взглядом одним, и ночным полетом, Ясным сияньем в сердце - что там Просто рассвет? Понимание просто? ...Скептики правы - ничто не ново, Даже и то, что всегда впервые... Звезды в глазах, а глаза - такие!.. Слово сказать. О любви - ни слова А впрочем, ведь две эти песни были на самом деле одной песней... Ну а Дракон... А что Дракон? Со всей тысячей своих имен он ничего не мог поделать против одного единственного имени, против одного слова, которое даже не было сказано... А если бы было - кто знает, не исчезли бы раз и навсегда все на свете Драконы со всеми их ужасными именами? Девушка и юноша, которые не были принцем и принцессой, держались за руки и смотрели на небо, и им казалось, что он парят там, среди звезд. ...Но это сказка, просто сказка, не больше... 31.08.09
Хочешь, я докажу тебе, что бессмертна? Смотри, я бью лезвием по венам! Смотри, не бойся, они давно закалены прочнее этой стали! В них давно уже не кровь, а сплав железа. Не веришь? Хорошо, смотри, я открываю окно, не закрывай глаза, я прыгну, а ты смотри, это страшно лишь в первый раз! Я прыгаю! Видишь, какие замечательные крылья? Красивые верно? Они всегда держат меня, я летаю даже когда хочу упасть больше всего на свете. Не оставляют мне выбора, только идти или лететь, не лежать. Ладно, ладно, не переживай так, видишь, я уже по эту сторону окна складываю крылья за спиной. Теперь веришь, что бессмертная? Да, и яд переварю, и в огне не растаю, гляди, как нежно гладит руку пламя, мы любим друг друга. Вода? Наверное, смогу дышать и водой… да, да, не «под водой», а «водой». Они ведь тоже понимает, что без её помощи я могу умереть, и всегда помогает. Теперь веришь мне? Стрелой в сердце? Вот тут поймал… да, поймал. Нет у меня сердца. Послушай, послушай, не бьется. Вот уже лет пять, как не бьётся, не тревожит. За бессмертие тоже надо платить, иногда эта цена может быть очень высокой, а может и повезти, как мне. У меня цена оказалась подъемной. Холод? Нет, без него не холодно, не пусто, просто не стучит в груди, ты же видишь, что я живая? Я дарю радость, счастье, нежность и страсть, я даже более живая, чем люди, но им обычно хватает простых и понятных эмоций. Знаешь, мне иногда нравятся люди, они бывают весьма милы, когда бьют в спину или в грудь, врага или друга с одинаковой легкостью. Когда выходишь из-под этого удара, приходит понимание, а они очень редко понимают, что именно делают. Нет, вот рецепта не скажу, извини. Подумай сам: нужны ли мне конкуренты или равные на этом пути бессмертия и познания? Но могу дать совет, позови демона, послушай, что тебе скажет он. Да любого, они все говорят одно и то же, только не верь басням об одиночестве и тишине, у них ведь тоже нет сердец. Нет, это не значит, что они равны мне и бессмертны, это не правда. Хорошо, ты мне нравишься, и поэтому слушай мою главную тайну, быть может тебе она даст больше, чем дала мне: я бессмертна, потому что дважды сдохнуть невозможно!
Маргарита Кирен Дракон И это лучшее на свете колдовство, Ликует солнце на лезвии гребня, И это все, и больше нету ничего - Есть только небо, вечное небо...
Как дела? - Не знаю. - Что же так? - Устала. - От чего? - Не знаю. - Может все сначала? Как дела? - Паршиво. - Что же так? - Устала. - От чего? - От мира. - Убежишь? - Наверно. - Далеко? - До краю. - Краю? - Да, вселенной. - Есть ли он? - Посмотрим. - Ты больна? - Наверно. - Боже что с тобою? - Гасну постепенно. - Кто? - Да все и каждый. - Почему? - Не знаю. - Солнце все прекрасно! - Нет, я так устала.
Холодный воздух обжигал легкие, не было сил, но он все равно бежал вперед. Бежал, не обращая внимания на холод, бежал, проваливаясь по брюхо в рыхлый снег, а ледяная корка, что была поверх снега, резала лапы. Он перепрыгивал завалы, проламывался сквозь кусты, а колючие ветки драли его шкуру, вырывая клочья шерсти. Он спасался. За ним гнался человек. Грохот выстрела и рядом взметнулся фонтанчик снежной крупы. "Не попал!" мелькнуло в мозгу. Снова грохот и что-то горячее ударило в бок, повалило на снег, разливаясь острой пульсирующей болью. Он несколько мгновений лежал без сил, пытаясь придти в себя от страшной боли, что парализовала, сковывала каждое движение. Нет! Надо бежать, иначе смерть. Он поднялся, в правом боку резко отдалось болью, то место, где он лежал на снегу, было окрашено в ярко красный цвет, шерсть на боку свалялась от крови. Он снова побежал, уже слыша за спиной тяжелые шаги охотника. Что он им сделал?! Почему?! Он не мог понять. Опять громыхнуло и в дерево, перед самым носом, ударило что-то твердое, щепки полетели в разные стороны. Почему его не оставят в покое?! Он остановился и развернулся, готовый защищаться. Если нельзя уйти так, то... Прыжок! Удивление в глазах человека сменилось страхом - охотник сам вдруг стал жертвой. Он не услышал выстрела. Что-то сильно толкнуло в грудь, бросило назад, он упал на снег, перекатился и замер. Боль уходила, на ее место пришло странное безразличие и спокойствие, тьма мягко опустилась на глаза, успокаивая, снег, падая, белым пуховым покрывалом укутывал серое тело. Он умер, и только лапы еще немного дергались, словно он был жив и пытался бежать.
Данное произведение не мое. Написано оно было давно, замечательной девушкой Chelsea Farewake. Скажу по секрету, от коментариев не отказалась бы ни я, ни Челс)
– Какая она, твоя дама сердца, твоя принцесса? – я, закутавшись в одеяло, встала позади Рыцаря и посмотрела в его записи. Он сидел за моим столом, опять взял мое перо и, макая его в мои любимые чернила, выписывал стихи про свою таинственную даму сердца. Нет, я ничего против не имею, пусть рисует в своих мечтах какой-то даже реальный образ, но пусть только попробует уйти от меня... – Какая она? – Рыцарь как будто бы очнулся ото сна и, не промокая чернила, закрыл свою тетрадь. – А для тебя это так важно? – он обернулся на меня и потянул за кисточку одеяла. – Я просто хочу знать, – я шуточно дала ему по руке и взяла тетрадь в кожаном переплете. – Скажи, она похожа на меня? – я пролистала тетрадь и подивилась, как трепетно Рыцарь относится к этой своей даме сердца, как трепетно описывает варианты их встреч, как нежно говорит о ней... Мне стало как-то противно, я даже стала ревновать, поэтому с непонятно откуда появившейся злостью кинула тетрадь на колени Рыцарю. – Нет, вы совсем разные, – он мягко улыбнулся, одной рукой убрал тетрадь на полку, а другой вновь потянул одеяло, привлекая меня к себе. – Она вся такая изнеженная, изящная, аристократичная... – Рыцарь опустил глаза, видимо, вспоминая свою принцессу. – Она настолько хрупка, что кажется, если ее не защитить, то она может попросту рассыпаться... Я с силой выдернула одеяло из его руки и отошла к камину. – А какая тогда я? – меня просто ужалил нежный тон Рыцаря, с которым он говорил об этой даме сердца. Он со мной! Во мне говорила банальная ревность. – Ты? – Рыцарь лукаво улыбнулся. – Ты совсем другая, – отражение свечей в его глазах приобрело какие-то пугающие меня очертания, и я невольно сжалась. – Хотя, нет, вы обе необычайно хрупки, вот чем схожи. Но ты – огонь, страсть, жизнь, она – лед, равнодушие, смерть. Ты сильна своими эмоциями, ты заставляешь чувствовать, даже когда этого не хочется. Ты же ведьма, тебе уже привычно взрывать сердца людей, привычно разбивать души и управлять судьбами. Твоя сила – твой внутренний огонь, он поджигает все вокруг, как яд проникает во всех, кто тебя окружает... – Хватит, – как с собой ни боролась, но все-таки я подошла и положила ладонь ему на губы. – Но любишь все-таки ты ее, а ласкаешь меня. Разве не странно? – Она недостижима, ты же рядом, – Рыцарь поцеловал мою руку и прижал ее к своей щеке. – Ты понимаешь, что никуда я от тебя не денусь, что вечно буду с тобой... – Но сердцем и душой ты будешь стремиться к ней, – я отдернула свою руку и с досадой закусила губу, переводя взгляд на пламя свечей. – Я возбудила страсть лишь в твоем теле, заразила, как ты говоришь, своим пламенем. Но сердцем твоим я не владею, я не хочу изменять твою душу... – Но ты же ведьма, ты можешь привязать меня к себе, тебе по силам поселить внутри меня свою любовь, – Рыцарь провел своей рукой мне по щеке, но я лишь отодвинулась. – Тебе по силам выгнать ее образ из моего сердца раз и навсегда и навеять свой... – По тебе это так легко! – я прикрикнула, закрывая лицо руками. – Ты думаешь, раз ведьма, так все могу? Да, могу все, но и у меня есть сердце, есть все та же душа. Я не хочу тебя привязывать к себе, ты свободен. Я лишь хочу любви, человеческой любви, настоящей и искренней, а страсти мне хватает и так. Я не ведьма, я обычная девушка, которой хочется любить и быть любимой... – Такой любви ты не дождешься, – Рыцарь перебил меня, резко поднявшись со стула и встав рядом со мной. Он провел ладонью по моим обнаженным плечам и прошептал на ухо. – Ее просто нет. Это сказка, миф, легенда, если хочешь. – Но... – я опешила и быстро утерла надрывную, набежавшую слезу. – Как же твои записи? Это все не любовь? Ты так трепетно относишься к ней, ты любишь ее... Или это ложь? – Когда я с ней встречусь, а это будет, наверное, скоро, и я буду вынужден на немного тебя покинуть, я дам ей почитать этот дневник... – Рыцарь одной рукой продолжал касаться моего плеча, а другой провел по волосам. – Она совершенно случайно его найдет, я так устрою. У нее появятся такие же мысли, что у тебя, что это истинная любовь, настоящая, – на этих словах он хохотнул и поцеловал меня в шею. – И появлюсь я, с потупленным взором, со смущенным видом признаюсь ей, что это мой дневник... А потом, да ты сама понимаешь, что будет потом... – он продолжал издавать гадкие смешки, целуя мою шею. Только после нескольких секунд молчания под потрескивания свечей и камина до меня дошел смысл сказанного Рыцаря. – Ты сумасшедший, – я с силой оттолкнула его так, что он отлетел к столу. – А ты ведьма, и должна видеть сущности людей. Ты же знала, что я из себя представляю... А эти дневники... – Рыцарь с какой-то безумной улыбкой взял тетрадь в руки. – Хочешь, я их сожгу, сейчас, у тебя на глазах? Хочешь увидеть «смерть любви»? – Ты сумасшедший, – вновь прошептала я, отодвигаясь к стене. – Нет, просто пойми, все это, – Рыцарь потряс своим дневником, – просто слова, и не обязательно, чтобы они несли за собой смысл. Кого-то они тронут, но это будет иллюзия. Человек может красиво говорить, но за душой ничего не иметь. Определи, что важно для тебя... – А что на душе у тебя? – я посмотрела на Рыцаря как будто бы в первый раз, когда три года назад он пожаловал с походом в наш город. Я чувствовала, что полностью запуталась в этом человеке, я, ведьма, которой подвластна даже природа... – Наверное, ничего, раз я могу так рассуждать, – Рыцарь по-своему, привычно для меня, раскованно улыбнулся и сел на мою кровать. – Прогони меня, если хочешь, если я стал тебе противен. Не держи в себе... – А ты сам не хочешь уйти? – я поправила спадающее одеяло и присела рядом. Нет, на душе у него много чего, глаза не пусты... – Я? Я уже говорил, что вечно буду с тобой... – А если я прогоню? – Я уйду, я не смогу тебя мучить своим присутствием, – Рыцарь коснулся двумя пальцами моей ладони. Я опустила глаза и облизнула сухие от напряжения губы. – Так мне уйти? Уйти на время или из твоей жизни вообще? – Нет, – в ответ я поймала его руку и подняла на него взгляд. – Останься. Мне плевать, что ты будешь говорить. Просто будь со мной рядом и не прячь свое сердце. Я хочу посмотреть на него... Я протянула вторую руку и коснулась ей места, где было сердце. Почувствовав его немерный стук, я удовлетворенно закрыла глаза и улыбнулась. «Будь, что будет, – пронеслось у меня в голове, когда Рыцарь повалил меня на кровать, влажно целуя. – Просто останься со мной, а дальше посмотрим...»
Но любишь все-таки ты ее, а ласкаешь меня. Разве не странно?
Есть любовь и Любовь. Мощный ствол и наивный росток. Могут рядом расти, могут вовсе никак не встречаться. В глубине одиночества хочешь ли быть одинок? Потому принимаешь вниманье и нежность как счастье.
Идеалы любить так легко. Но идешь по земле, Тут есть холод и грязь и мечта не согреет телесно. Значит правильно так - чтобы в смуте мелькающих лет Разным жаждам и чувствам в душе у нас не было тесно.
Сны Северного моря Память тысячелетий (с"Butterfly Temple") Ты когда ни будь видел море? Нет, не то море с теплой, зеленовато-голубой водичкой, где берег посыпан чистым белым песком и к которому съезжаются толпы народа, чтобы отдохнуть и погреться в лучах теплого солнца. Видел ли ты настоящее море - с темной, почти черной, водой, тяжелыми волнами с клочками белой пены, где из воды торчат серые скалы, а берег покрыт острыми камнями? Здесь дуют холодные ветра а свет солнца не греет даже летом. Здесь редко увидишь человека, быть может только одинокого мечтателя, заворожено глядящего вдаль да призраков давно ушедших лет, что и посей день живут здесь. Здесь ты не услышишь ни веселых голосов, ни смеха, лишь гомон чаек да шум волн, разбивающихся о скалы. Когда-то здесь жили мы... Когда-то... Как давно это было. Сейчас нас не помнят, а раньше целые народы содрогались от одних только наших имен. У этого берега, у этих скал раньше стояли наши корабли. Хлопали паруса, в снастях звенел ветер, драконьи головы, умело вырезанные мастерами, грозно смотрели вдаль. Где же они сейчас? Море стало для них могилой. И только иногда их тени можно увидеть в подсвеченом луной ночном тумане, но это дано далеко не каждому... Ты когда ни будь видел море? Нет? Как жаль... Но ведь ты хочешь его увидеть? Ты можешь. Иди с нами - в наших рядах есть свободное место и ты достоин занять его. Ты один из тех немногих, кто помнит нас. Идем с нами! Ты увидишь море, услышишь шум волн. Услышишь, как звенят снасти и хлапает парус, услышишь крик одинокой чайки, что носится над морскими волнами. Тыы увидишь дальние страны, необычные берега и столь же необычные народы. И в твоих глазах отразятся зарева пожаров их городов, а грохот стали и вопли умирающих станут для тебя музыкой! И покоренные народы падут пред тобой на колени. Ведь ты же хочешь этого? И ты идешь. Ты вдыхаешь полной грудью холодный воздух, пахнущий солью и водорослями, слышишь, как разбиваются волны о борта драккаров у тебя за спиной. И ты занимаешь свое место в живой стене людей. Людей, что стали тебе братьями, братьями не по крови, но по духу. Ты берешь в руку щит, пальцы касаются рукояти меча. Его сталь блестит в лучах восходящего солнца. Как загорелись твои глаза! Уже не кровь бежит по венам а огонь горит в них. Да, ради этого стоит жить и ради такого мига стоит отдать жизнь! Быть может, этот бой станет для тебя последним, но ты счастлив. Ты ждешь сигнала, ждешь, когда протрубит рог и вы живой лавиной сорветесь с места, сомнете врага своим натиском. Режь и руби, жги и хватай! И меч, как молния, засверкает в твоей руке, а стрелыы дождем застучат по поверхности щита. Страх? Ни капли - только первобытная звериная ярость, что вдесятеро увеличивает силы, только упоение схвыаткой, что стала для тебя жизнью. И вот хриплый голос рога прорезал утреннюю тишину! И... И ты открываешь глаза, снимаешь наушники. Сказка кончилась, не успев начаться. На улице ночь, в окно светит бледная луна. Полнолуние. На столе тихо гудит компьютер, а за стеной, у соседей играет магнитофон. Хриплый, со страдальческим надрывом голос выводит: "Кольщик, наколи мне купола..." Как не похож этот мир на тот, что ты видел, которым ты грезишь каждый день и каждую ночь. На тот мир, в котором ты живешь душой. Но телом ты обречен жить здесь. Ты снова одеваешь наушники... Пред ликом могучего бога воителя, Путь свой наметив, глядя в грядущее, Грозными стягами, сечей безжалостной, Смертью ль, победой ли кончится путь сей?..
Я не верю, что свечи придумали источником света. Просто источником света. Это не правда. Свечи наверняка были придуманы в момент холода, в момент одиночества, когда даже костра боишься, потому что его больше, чем тебя, он может проглотить без остатка. Тогда и придумали свечи. Когда рядом огонь, ты не один, но когда ты ощущаешь себя маленьким, испуганным и безумно холодным, хочется, чтобы огонь не просто грел и рассеивал тьму, хочется чтобы огонь был на равных с тобой. Таким же маленьким, таким же жалким перед окружающим холодом, но он в отличие от тебя не слаб. Стоит поднести ватку к пламени, чтобы понять, насколько он силен. Приходит понимание, что он просто несвободен, потому кажется таким слабым. Обстоятельство огня – его свеча, она ограничивает, но она же его кормит. Приходит понимание, что ты в проблемах своих такой же огонь в клетке своей свечи. Так силен, если чуть меняются твои обстоятельства, так же слаб, если не меняешь их. Огонь в плену, но ничто не мешает ему изгибаться под порывами ветра, дотягиваясь до большей пищи, чем свеча, до большей силы. Ветер – это перемены, стоит лишь поддаться им и о чудо: пища найдена (тут автор прервал запись, чтобы затушить тюль). Ты силен, ты горишь, и думать забыл о свече, к ней ведь нельзя будет вернуться потом. К такой стабильной, к такой душащей своими малыми размерами и дозированным кормом. Когда в комнате горит огонь, можно чувствовать себя неодиноким, можно, если огонь с тобой на равных и тихо полыхает фитилек, а не тюль, все же. Но потом ты поступаешь очень по-человечески. Огонь помог тебе, подумать ли, поджечь ли сигарету, но набравшись его покоя, силы и тепла ты все же тушишь свечу, как самое непреодолимое для любого огня обстоятельство. Ты сам. 13.01.2013.
Ледяные боги. Слеза за слезой, по щекам, на белый лист бумаги, оставляя темные пятна бесцветной крови души. Поднять голову, посмотреть в снежную мглу за окном и убедиться, что ты один. Нет больше никого и ничего в этом мире снега и льда, холода и мрака. И слезы приходят. Не сразу, не на вылет, не навзрыд. Они просто приходят, когда ты уже смирился с тенями, что окружают тебя, сковывают цепями, вселяют безнадежность и усталость. Приняв решение, послав весь этот мир, ты накидываешь теплую куртку, берешь фляжку, нож и уходишь в ночь. Ночь, полную желтых огоньков звериных глаз. Волки молчат и не трогают тебя, позволяя тебе забрести дальше в лес, туда где их власть и ты игрушка, человек загнанный за флажки. Ты не привык быть чьей-то добычей, жертвой без права выжить. Хватит, что без права выжить остались те, кто шел с тобой в край ветров, призраков и льда. Хватит того, что они остались, потому что лгали тебе, убеждая, что вернуться смогут все. Черное небо, зеленые и голубые звезды. Герои, что верят в свое предназначение, перст судьбы, избранность. Вы шли, убежденные, что никто и ничто не сможет вам противостоять. Забрать ребенка, последнего в своем роду, привезти его на воспитание, чтобы вырастить из чудовища Настоящего Человека. Что может быть почетнее такой миссии? Ничего, решили они, и смело отправились в путь. Свой последний путь, как выяснилось позднее. Пустое селение. Все те же мертвые звезды и ледяные статуи повсюду, куда хватает света от факелов. Девочка была жива, девочка дышала, просто была бледна и слаба, но это могли исправить маги в команде. И они исправляли, возвращая малышку к жизни по капле, по крохе. А потом пришел черный монах и честно сказал: уйти смогут только двое. А кто-то будет избран, пожертвовать собой. Монах не лгал, в этом они сумели убедиться очень быстро, но обречь на смерть своих товарищей? Такое казалось совершенно немыслимым, но к сожалению необходимым. Тебе доверили самое сложное - уйти. Потому что больше всего ты хотел остаться за любого из тех, кто погиб на твоих глазах, обратившись мертвым льдом. Девочка доверчиво держала тебя за руку, когда вы проходили по тонкому льду навеки уснувшей реки, когда поднимались на горы и спускались в долины. Она не отходила от тебя ни на миг, а ты ее ненавидел. Потому что если бы не было ее, были бы они. Их теперь не было. Остались лишь воспоминания, но ты боялся, что и они умрут, и тогда ты останешься навеки один. Волки взвыли все разом, он обнажил нож, зная, что этого недостаточно, надо было взять хотя бы арбалет и факел, но из-за снега падающего бесконечной пеленой в лесу было достаточно светло, чтобы он рассмотрел стаю. Снежные как один, словно копии друг друга, копии с яростным блеском в звериных глазах. Бой был коротким… Лодка ждала их там, где спасатели, спасители, герои, ее и оставили. Она мерно покачивалась на волнах холодной реки и девочка впервые посмотрела ему в глаза и отпустила руку. - Ты должен остаться здесь, иначе мертвые придут вместе с тобой. Я не хочу странствовать с тем, вокруг кого всегда призраки, - она говорила не по-детски серьезно и спокойно, а в голубых глазах мерцал спокойный мертвый свет местных звезд. Возможно в ее словах была правда, но он не внял ее предупреждению и покинул остров проклятых. Чтобы вернувшись к тем, кто послал их на это задание, услышать в свой адрес скупую похвалу. Чтобы уйти в дальний поселок, поселиться в одиночестве и жить, вглядываясь в тени мертвых. Давно мертвых друзей, что стали пылью мертвых звезд. - Я говорила тебе, что ты приведешь призраков в этот мир, - молодая девушка стоит посреди беснующейся в бессильной злости стаи. Они не трогают людей. И даже ему понятно, что волки боятся светловолосую, больше похожую на фею, девушку. Она возникла посреди боя, спокойно перешагнула через коченеющие тела погибших волков, чтобы встать напротив него и протянуть ему руку. Он давно хотел вернуться к тем, кто остался, выбрав его для жизни. Богиня взглянула в глаза статуе изо льда, короткий взмах и его нож врезается в его обледеневшую грудь, рассыпая осколками воина. Никто не просил их спасать, никто не хотел, чтобы она выжила. Ледяные боги всегда отличались жестокостью, особенно, если их свергали, пытаясь обратить в тех, кем они никогда не смогут стать - в людей. Раса, что не вызывала у льда ничего кроме холодного презрения. «Спасители» появились очень «вовремя» решив судьбу мира, отдав его во власть маленькой девочке, обладающей такой силой и властью, что сложно представить. Год 10985467 от пришествия ледяных драконов.
Пульс стучит в висках молотками. Не молоточками, не барабанами диких племен, молотками. Такими обычно забивают гвозди. Меч давно отброшен, забытый и ненужный, арбалет расстрелял свой запас в землю, покрытую жирным серным пеплом. Догорают недотушенные солдатами казармы. Коченеют трупы, медленно сползает за горизонт пурпурное в своем закатном одеяние солнце. Войска противника зачарованно смотрят туда, где бьется в агонии пламя. Живое пламя, пойманное в ловушку хрупкого женского тела. Ей музыкой лязг мечей и свист стрел, ей криками восторга - хрипы раненых и умирающих. Ей цветы - алые пятна, черные брызги, потоки крови на камнях и земле. Смерть ее партнер, но танцует она одна, обжигаясь об ленты огня, что вьются как реки - путано в золоте и синеве. Ее бросает, словно на невидимую стену, отшвыривает назад, золото волос плещет в районе бесстыдно обнаженных коленей, босые ноги вздымают пыль и пепел, но ни то ни другое не в силах коснуться белоснежной кожи. Короткое платье, безумный взгляд, в котором есть все, от ненависти, до высшей точки блаженства, когда сплетаются в молодой зелени разнотравья обнаженные тела любовников и золотое солнце, медом течет на их покрытую бисером пота кожу, вызолачивая, наполняя внутренним сиянием. Она словно и не здесь сейчас, она отдается танцу так, как иная не сможет отдаться любимому мужчине - полностью, безоговорочно, без упреков, подозрений, требований. Она сама танец, душа и суть огня. И она танцует с выражением блаженства и страдания, страсти и страха, надежды и отчаяния. Взмах тонких рук и ближайших к ней воинов сметает огнем. Поворот, короткий взгляд через плечо и вспыхивает лучник, заколдованный дивным сумасшедшим танцем. Упасть на колени, запрокидывая лицо к пурпурным небесам - ряды захватчиков редеют, солдаты обращаются факелами и даже не кричат, до самого конца не отрывая взгляда от бьющейся в агонии танца девушки. Она уже распласталась на земле, обессиленная, выпитая досуха, но все еще красивая, как и вначале, когда только вышла-вылетела с криком такой боли, что должна убивать в доли мгновенья. Зачем жить, если луч света, тот, кому отданы и сердце и душа коченеет среди соратников в уже свернувшейся крови? Упала на колени, провела дрожащими пальцами по лицу, закрывая помертвевшие серые глаза. Поцеловала окровавленные губы и, уже поднимаясь с колен начала свой страшный танец. Танец смерти прост, но страшен, ее был сложным и притягательным, но тоже нес смерть. Огненный дождь закончился с последним лучом заходящего солнца. Где-то все так же горел огонь, подчищая следы пиршества смерти, стоял приторный, тошнотворный запах горелой плоти, дерева, раскаленного железа и крови. Девушка отдышалась, поднялась с земли и огляделась. Золотые глаза тускло светились в сумерках, чувственные губы изогнулись злой усмешкой. Раскрыла ладонь, полюбовалась на малиновое пламя в своей руке, после чего поднесла его к губам и выпила. Целиком и полностью. Тишина. Треск огня. Ветер молчит, словно ждет знак, что уже можно взметнуть пепел, наполнив небеса прахом павших. За спиной распахиваются огромные крылья из чистого золотого и малинового пламени. Волосы танцовщицы мгновенно занимаются огнем, но она не стремиться его сбивать. Просто стоит и ждет пока не оказывается в коконе огня. Она не кричит, не бьется в агонии, просто стоит и сгорает заживо, пока сердце не рассыпается золой и тогда цепной ветер срывается, чтобы подхватить ее и понести к небесам, сохранив тлеющую искорку, что ляжет в заботливые руки богов огня. И Феникс возродится.
По легенде, если феникс любит, то всей душой до самой свой смерти. И не важно, сколько раз умрет и возродится древняя легенда богов. Сколько раз и в каком облике возродиться воплощенный в бренной смертной оболочке человека огонь. Истинное пламя, что не убить ни мечом, ни стрелой. Только так, стоя с распахнутыми крыльями, оплакав свою утрату, он может рассчитывать на свое освобождение - на смерть. И верный партнер, что никогда не танцует с фениксом, но всегда стоит рядом и ждет, ждет, пока каждый получит свое. Возродившись, феникс найдет того, у кого достаточно смелости, чтобы впустить огонь в свое сердце. Потеряв же свою любовь, феникс теряет смысл жить и страшен и разрушителен его последний танец. Лишь ветер знает, что любить и умирать от любви, суть феникса. Из маленькой искры вырастает большое пламя, что греет того, кто тянется к легендарному огню. Из летописей неизвестного летописца.
ГОЛОД Мало, мало, совсем мало времени, но если побежать, много шансов выжать больше энергии, чем есть. Это не просто плохо, это фатально. Поэтому иду спокойно, стараясь, чтобы никто не увидел пылающей в глазах жажды, чтобы никто не увидел, как сдавливает горло удавка голода. Иду осторожно, чтобы не упасть на колени, не завыть от боли и страха. Не хочу умирать, не хочу гнить в тюрьме. Есть хочу. Что ж вы все так вкусно пахните люди? У меня внутри все скручивает от того, как сладко пахнет ваша горячая кровь, которая бежит по жилам, а должна бежать по моему горлу, чтобы насытить меня, подарить жизнь. Но люди на улице, мне нельзя туда, там я не выдержу, там слишком много еды. Мне надо идти дворами. Не бегу, не бегу, срываюсь. Быстрый шаг переходит в бег, мне совсем немного осталось, но тело реагирует на мою выходку однозначно – подламываются ноги, и я падаю. Встать просто нет сил. Позвоночник горит, он сейчас словно каленое железо – может только мучить, но не поддерживать меня, как должен. Горло сжимает голод, который словно своркой тянет меня к любому из сосудов вокруг. Их много, они все несут в себе мою жизнь, пока я дохну в этой подворотне. Руки дрожат, хотя лежать на камне очень легко и не надо никакого напряжения, но есть борьба двух цепных псов внутри. Разум из последних сил бьется в сужающемся кольце Инстинкта. Он хочет не много, ему нужно крови, только и всего. Инстинкт видит по вкруг себя много жертв, много крови, моря, океаны и лишь из-за крошечной искры не может позволить себе напиться, выжить. Разум видит людей, видит перспективы, то, чем грозит срыв, то, чем грозит такая жажда, он видит, что до кормильни я не дотягиваю двухсот метров, что меня не видно с улицы, что мне никто не поможет, не угостит. Разум не выдерживает, сдается и гаснет. Глаза застит багровая пелена, и я поднимаюсь с новой силой, вспышкой, которая не продлится долго, если я не найду пищу. Улица, люди, длинный прыжок, и я зверем роняю на спину человека, не размениваясь ни на что, острые клыки пронзают плоть. Терпкая горячая жидкость течет по горлу, делая меня сильнее, принося мне истинное счастье и наслаждение его жизнью. Я не слышу ни крика «Зверь!», ни острого, опасного запаха гончих. Не чую вибраций воздуха от сдернутой тетивы и не чувствую боли от болта. От сосуда меня отбрасывает, почти сворачивая шею. Злоба, навалившийся с новой силой голод и агрессия. Глаза горят безумием, кто посмел отнять мою жертву? Но прежде чем я поднимаюсь, глаза застит тьма, наваливается слабость. В таких как я, не стреляют обычными болтами.
ФИО: Сильва фон Диссон, баронесса Ресская (обычно называют Силь) Раса: Вампир Класс: маг Стихия:воздух Умение: являться во сны Здоровье: 70 Сила: 70 Мана: 60 Интеллект: 51 Ловкость: 51
Я кошкою свернусь у ног твоих, И когти, зубы - все подальше спрячу. Я с легкостью перемурлычу остальных, Я черная, но я несу удачу...
Гворд - деревянный посох до середины окованный железом, длиной 160см. При повороте навершия в виде морды волка из противоположной стороны сначала трехгранником, а потом (если до конца повернуть) веером вылетают три клинка. Волка на место - клинки внутрь.
Знакомство у озера На этот раз Дис занесло откровенно и без излишеств. В закрытый мир она попала по своей воле и за одним из приятелей, но прикол был не в этом, а в том, что попала эта красавица на летний хиппи-фестиваль «Горящий Человек». Где вампирша с восторгом оттягивалась в компании хиппарей и благополучно сменяла свой гворд на бусы в три ряда вокруг шеи и венок из полевых трав, не самых непригодных для курения, кстати. Что характерно, там же она обзавелась разрезами в длинной юбке до бедер и, потеряв где-то корсаж, платком вокруг груди, который честно пытался скрыть все, что мог. Они поехали дальше впятером: Густав, Генри, Кристи, Алекс и она. При этом Густав и Алекс были давно сложившейся парой и заняты были друг другом, так что у костра, на берегу закатного озера в основном говорили трое, но между затяжками разговор тек лениво, а Генри все никак не мог поделить свое внимание между двумя девушками, поэтому обнимал обеих. Какого хрена он здесь делает? Ну, для начала Мариц взял заказ на возвращение похищенного мальчишки-дворянина. Его увел у семьи маг пространств? Никаких проблем, рассудил Ардан, ведь он тоже владеет магией пространств. Судя по тому, что мага выкинуло под колеса какого-то страшного вонючего транспорта – не очень хорошо он порталами владеет. Зато хорошо владеет языком. В смысле местным. Потому что девушка-возница мужчину сначала хотела отвезти в больницу, но потом, поняв, что он не пострадал, пригласила домой. Чтобы в качестве извинений угостить вкусненьким. А Мариц еще полчаса разглядывал тонкую цепочку, что пряталась между половинок «вкусненького», зато в остальном он очень быстро освоился этом мире, подружился с братом своей местной девушки и даже был принят в команду по волейболу. Новый вид спорта активному по жизни магу понравился. А сегодня они командой выбрались на природу. Шашлыки, пиво, девушки… не приехали. Так что пока жарится мясо играли в волейбол под недовольное ворчание некоторых на тему хиппи, что приторчали метрах в ста от них… В принципе, Дис этот Генри не нравился, она никогда не любила хлипких студентиков, вещающих о звездах, в которых они ничего не понимают. А особенно они девушке не нравятся, когда находятся на фоне таких красавчиков, как те, что приехали чуть позже и разместились неподалеку. Но у Генри был плюс – он был рядом и у него был косяк. Хотя… девушка выдернула из своего венка несколько травинок и, довольно улыбаясь, собрала собственную самокрутку, а потом отсела к воде, откуда открывался отличный вид на спортсменов, которые в этом ее состоянии вызывали сплошное «вау». День клонился к вечеру, отлично сыграв, некоторые члены команды решили, что вода достаточно прогрелась, а значит можно поплавать. Часть парней начали стаскивать трусы и маг несколько офигел. Это позже секунд на пять до него дошло, что они снимают не трусы, они снимают штаны. Чтобы в трусах остаться, а сам Мариц по варварской привычке магического мира сразу в трусах играл. Чего лишнюю одежду на себе таскать? Тем более что на улице жара. Прихлопнув комара и пообещав не мутить воду, Ардан тоже поспешил окунуться. Брат его подружки ехидно уточнил, какого хрена тот полез в воду в штанах. - Это трусы, друг мой! – гордо отозвался Дан и нырнул. А потом поплыл к тому месту, где сидела девушка-хиппи. Платочек ее мужчине понравился. Очень. А против хиппи он вообще-то ничего пока не имел. Так что как на маяк корабль пошел к этой груди! Дис восторженно распахнув глаза и приоткрыв рот, наблюдала, как мужчина выходит из воды перед ней и какой он весь красивый, как клево ложится закатный свет на сильные плечи и волосы достают до пояса. Но настоящий шок, заставивший еще больше приоткрыться её рот, вызвали типичные для любого мира кроме этого трусы облепившие… все как надо. Укуренная девушка, с типичной для такого состояния непосредственностью, восторженно протянула: - Чувааак ты космос, - и протянула ему самокрутку, ничего не спрашивая, по выработанной за четыре дня привычке делиться всем. Мариц серьезно не понял в каком смысле он космос. Зато он понял, что грудь под банданой настоящая, а во рту у девушку такие же настоящие клыки. «По идее они маленькие, так что если эта вамп не фанат боли, то ничему не помешают», - мысленно определился Мариц и самокрутку взял. Даже втянул разок. На его взгляд было слабовато, но с другой стороны суженностью сознания Дан никогда не страдал, так что и сейчас мог обойтись. Только вот смущало, что девушка ему в лицо не смотрит больше. Она смотрит на облепившие его трусы. Девушка попыталась подвинуться на камне, но благополучно с него съехала на песок и встала, так и не поняв, что она этому мужчине дышит не в пупок, но в центр груди, как раз между рельефными мышцами. Дис подняла голову и смешливо улыбнулась, потирая чуть-чуть ушибленную попу, заодно отряхивая с нее песок: - Ты вообще не разговариваешь, да? – она была готова поверить, что парень вылез из воды и тут же потерял голос. А что, всякое бывает? Она отобрала у него косяк и затянулась еще, выпустив дым, который неуловимо сложился в бабочку, все же она – маг неплохой воздуха. - Почему не говорю? Говорю. Но у тебя грудь так классно двигается, когда ты говоришь, что мне лучше слушать, - маг приобнял девушку за талию и вернул себе косяк. Его не вставляло, но это не значило, что такое не может произойти в целом. – Я Ардан, а как зовут такую впечатляющую девушку? – Марица точно не волновало, что нынешняя пассия его точно не простит. Он готов был рискнуть, если эту хиппи-вамп удастся затащить в кусты. Вампирша радостно улыбнулась, комплимент был приятным, Ардан был приятным, косяк был приятным и озеро, и солнце, и вообще все было клево. Поэтому она подняла опять на мага глаза: - Я Дис, а от тебя пахнет сталью и кровью, ты сильно неместный? – она чуяла въевшийся запах, но не могла его совместить с этим миром, поэтому так и спросила, а потом потянулась губами к косяку, явно желая еще небольшую порцию дыма и хорошего настроения. Убрать руки такого вежливого парня она даже не подумала. – А ты тут с друзьями? Ты самый клевый, потому что у тебя волосы во! Как у меня! Хиппи тряхнула своей дня два нечесаной и потому безнадежно пышной копной. - Я не только самый клевый, я еще и ласковый, веришь? – уточнил маг, впиваясь в губы девушки жадным поцелуем. Почти сразу после этого их окрикнули, чтобы предупредить о готовности шашлыка, но Мариц сделал вид, что окрика не слышал. Вместо этого он сместился губами на шею вамп и обласкав ее признался: - Это я пытался паравозик сделать. Не получилось. Но может быть ты хочешь присоединиться к моим товарищам? У нас пиво, мясо и палатка…. – голос мага звучал вкрадчиво. - Мясо! – радостно воскликнула девушка, только открывшая глаза после поцелуя и потом сказала. – Я присоединюсь… если ты самый ласковый, смотри, как делать паровозик, меня Генри научил. Девушка глубоко вдохнула дым и во втором поцелуе буквально вкачала в мага много наполненного кайфом дыма. Ей хотелось, чтобы ему тоже было клево, а потом она спросила: - А если ты там самый ласковый, они меня не обидят, они не будут говорить, что я пришла есть их мясо? – Дис нахмурилась, но следующая затяжка исправила дело, улыбка вновь озарила её лицо. - Нет, они тебя не обидят, потому что они тоже хорошие, но я лучше всех, - после этого дыма маг и правда чувствовал себя лучше всех, так что теперь он целовал девушку не потому что у нее большая грудь, а потому что у нее хороший рот. Такой рот, по мнению мага, был просто создан для любви в лучшей ее форме. – И да, кстати, ты права, я совсем не из этого мира. Но в моем мире я ни разу не видел таких красивых «кофточек», - и пальцы Марица, музыкальные пальцы профессионального скрипача, скользнули под бандану и начали ласково мять большую и приятную грудь. «Make love, not war», - мелькнуло в голове у Дис и она охотно подставилась под пальцы мужчины, который ей казался очень милым., ведь он делал такие приятные вещи и обещал ей мясо и она его научила курить паровозом, и он такой классный, такой… и руки… сознание вампирши начало постепенно уплывать еще дальше, ведь он и правда делал очень возмутительные и откровенные вещи. Они обычно такому способствуют. - Тебе нравится моя грудь? Хочешь, покажу? Она красивая, - девушка искренне порадовалась, что она нравится, значит, она красивая. - Хочу, - не стал отказываться маг, после чего все же задал девушке горизонтальное положение. Он просто не понимал, зачем отказываться от удовольствия, если девушка согласна. Ну или почти согласна. По крайней мере прямо сейчас он развязывал узелок банданы, обнажая грудь вамп. Грудь была красивой и Мариц решил последовать неведомому ему лозунгу про Мэйк лов. Так что сейчас именно это начали творить его всегда голодные губы. А мясо… конечно и его получит вамп—растаманка в симпатичном венке. - Ооой какой ты… как ты так? – девушка очень удивилась смене своего место положения, она никак не могла сообразить, как так вышло, но потом все-таки сказала ему заговорщицким шепотом: - Когда ты только еще вышел из воды и я не знала как тебе моя грудь, я сразу подумала, что ты большой, прямо как космос, это точно будет не больно? - она казалось была искренне озабоченна проблемой своей безопасности, правда ноги не сводила, странная… - Точно, - пообещал маг. Собственно, он кроме случаев, связанных с пространственной магией, слово свое держал крепко, так что и теперь девушка могла убедиться, что ей было как угодно, только не больно. Наверно все же ей было просто хорошо. Или не просто, а очень, очень хорошо. Ведь у Марица за плечами был богатый опыт, по доставлению радости приятным вампиршам с большой грудью… Девушка глядела в уже почти ночное небо блестящими-блестящими глазами и вслушивалась в окружающие звуки, но молчал пляж, молчали люди, от её криков притих даже, кажется, треск поленьев в кострах. Тишина была просто астрономическая, только чуть позже в кустах, со стороны спортсменов раздался неоднозначный звук, давший понять, что кто-то из них оказался слаб. Дис лежала совершенно пьяная и абсолютно ничего не ждущая, потому что прижилась тут по понятиям хиппи, где «хорошо» было лучшей обоюдной благодарностью. - Клево…. Вообще, – она счастливо улыбнулась, ожидая, когда силуэт мужчины над головой пропадет и перестанет закрывать часть неба. - В натуре! – согласился довольный укуренный маг, устраиваясь рядом с девушкой и тоже любуясь на появляющиеся в небе звезды. – А ты никогда не бывала в мире Сайн? Я тебе его покажу, - пообещал маг, зарываясь носом в теплую большую грудь. Ему было просто супер. Девушка немедленно переключила внимание на шевелюру Ардана, она осторожно перебирала длинные пряди, и это занятие увлекло её настолько, что Дис рисковала не услышать вопроса, но обошлось: - Я на него посмотрю… там много красивых звезд и мужчин? – вопрос был задан как комплимент, хоть и весьма нелепый. - О, там буду я, разве этого мало? – тут же вклинился Мариц, которого поползновения на его волосы заинтриговали. Обычно длинные косы не ассоциировали с боевой магией. – Надеюсь, что моя космичность станет достаточным поводом побывать в моем мире, - он поцеловал пахнувшие «дурью» пальцы. - Этого много… - расслабленно улыбнулась девушка и, неуловимо свернувшись калачиком, уснула, даже не задумавшись о том, что Ардану куда-нибудь может быть, было надо.
НЕВОЛЬНОЕ ЗНАКОМСТВО Круш не очень любил рынки, на которых свободно торговали попавшими в неволю. Он не считал рабство приемлемым бизнесом, но сейчас оборотень искал одного маленького паршивца и если бы нашел его в оковах на аукционе, то не факт, что рыжие уши этого пострела остались бы в целости. А Мирра давно уже не была в панике - это состояние её оставило, когда стало понятно, что шансов выбраться на данный момент просто нет - им всем было наплевать на магию, на красоту и искусство, этих людей интересовали только деньги, которых у нее не было. Девушка решила пережить это и пытаться уйти уже от "хозяина", правда слез это не убавило, относиться спокойно к тому, что происходит, она не могла. Чуткое ухо тигра уловило странный звук в этом переполненном всхлипами, вздохами и стонами месте. Нет, это не был плач, это скорее был недовольный детский рык. А какой нормальный ребенок рычит? Правильно, только тот, в чьих жилах течет горячая кровь оборотней. А значит это Жарки. Вот только как найти котенка в обилие звуков, запахов и тел? Круш толкнул первую попавшуюся дверь, наглости ему было не занимать. И эта выходка привела его в небольшую комнату, странно, что она так легко открылась. А вот девушка была красивой. И почти раздетой. Невольница. - Привет, ты тут мальчишку не видела, киска? - зеленые глаза сверкнули интересом. Круш редко мог пройти мимо красивой женщины и мимо сомнительной истории. А уж когда сходились и то и другое.... Мирра подняла на него глаза. Вообще, когда открывалась эта дверь, это значило, что пришел покупатель, потому что четверых, наиболее красивых невольниц оставили тут и на рынок не повели, чтобы остальные смотрелись лучше, сюда заводили специальных клиентов, пока Мирра не осталась тут одна. Причины тому были. Однако теперь, мужчина не задал ни одного привычного вопроса и пришел без перекупщика, это было необычно: - Тут нет детей, кроме тех, что в ошейниках, но эти обычно понятно где, - она откашлялась, кинув взгляд на открытую дверь, это был шанс, - дверь не закрывай... Она попросила не смело и то только потому, что плети на бедре мужчины не было. - Дверь? - удивился Круш. - А, понятно. Может, поможешь найти моего брата? Я бы не хотел устраивать здесь бойню из-за этого маленького паршивца. И, прикройся чем-нибудь. А то ты сильно отвлекаешь, - в целом на этом комментарии Круша закончились и он осмотрелся внимательно. А потом чихнул. Потому что в комнате на его тонкий нюх было слишком много запахов. Мирра растеряно оглянулась, она догадывалась, почему отвлекает, но в комнате было не так много всякого. В общем, вообще ничего не было. Но на полу нашелся мешок, и девушка залезла в него, сообразив три дыры для головы и рук. Да, о таком платье она никогда не мечтала. - Так подойдет? Я тебе в чем угодно помогу, если ты меня отсюда выведешь! Кот честно пытался не заржать. Нет, ну ситуация же совсем не располагала для смеха. Правда? А вот Круш был как-то не уверен, что не должен смеяться. Поэтому он все же проглотил честный ответ и кивнул: - Пойдет. В чем угодно мне помогать не надо, мне надо найти мальчишку – на вид лет десять, уши тигриные, волосы рыжие, глаза зеленые, морда наглая, сам юркий. Увидишь – хватай за хвост или за уши и держи, чтобы он там не орал, - Круш ловко распорол покрывало, и, стянув с девушки мешок, закутал ее в эту своеобразную тогу. – Так лучше, а я – Круш, - тигр галантно поцеловал девушке руку, и тут же потащил ее на выход. Лилуйя не успела представиться, но тога ей понравилась больше мешка - она закрывала и ошейник, это было полезно. Мирра бежала следом за Крушем потому что идти нормально за размашистыми шагами не успевала. Они прошли примерно двести метров, когда стало понятно - большое скопление людей впереди это, к сожалению, из-за сбежавшего паренька. Протиснувшись сквозь толпу, девушка увидела, что этот прохиндей догадался на невольничьем рынке обувать народ в наперстки. - О, я начинаю подозревать, что тут явно был мой братец, но прежде чем мы пойдем дальше, стоит сделать кое-что очень важное, - Круш в одно мгновение накрыл тело девушки своим, прижимая ее к стене. Ласковые, чуткие пальцы скользнули вверх по ее плечам на шею девушки. – Ты красивая, очень. Ты мне нравишься. Тоже очень. Но вот эта дрянь… - перед лицом беглянки щелкнули длинные острые когти. – Эта дрянь мне противна, - и к ногам пары упали куски ошейника. Мирра сначала немного испугалась, все же она видела этого мужчину впервые, но потом, когда поняла, что его руки очень ласковые, успокоилась и даже когти восприняла без страха, только с благодарностью за свободу натертой шее. Поэтому она погладила освободившую её руку и поцеловала мужчину в губы, простым прикосновением: - Меня зовут Мирра, спасибо тебе Круш, - в этот момент оборотень казался ей почти идеальным во многих отношениях. - Миррра, - раскатисто промурчал оборотень, продолжая улыбаться ей очень ласково, в то же время, не упуская из-под наблюдения окружающее пространство. – Мне стало интересно, что еще надо с тебя снять, чтобы ты поцеловала меня так же благодарно, - Круш улыбался откровенно лукаво. И не известно до чего бы он додумался, если бы не мелькнувшая где-то в углу рыжая шевелюра. Почти такая же рыжая, как и у кота. Мирра слегка стушевалась, и улыбка её вышла очень женственной, но потом они одновременно заметили маленькую рыжую комету и как-то, не сговариваясь, бросились её ловить. Комета потерялась где-то у выхода, но у ворот стояла стража, так что выйти бы котенок не смог: - Слушай, а что он натворил, что сейчас так бегает? - девушка слегка запыхалась, но зорко оглядывала рынок, стараясь как можно меньше внимания обращать на невольников, от этого ей становилось больно. - Что сделал? Скорее что он не сделал! Он не спросил моего разрешения, прежде чем совать свою дурную голову в очередную неприятность, - сердито рыкнул Круш, который вроде и не обрадовался краткому явлению брата. У него только-только что-то начало наклевываться с этой красивой киской. – Смотри, вон там, в углу возле каменного куба, не знаю что это, видишь хвост? – Круш мягко скользнул вперед и вдруг обернулся к Мирре красивым крупным зверем. Мощным хищником. Девушка удивленно заморгала, и рот её приоткрылся - зверь был таким красивым и таким большим, а главное появился столь неожиданно, что просто не мог оставить её равнодушной или хотя бы спокойной: - Лови его, - прошептала она, словно котенок мог услышать их оттуда, хотя кто его знает? Может и мог. Мирра, не удержавшись, погладила зверя между ушами. Тигр ловко вильнул, подсекая девушку, в результате чего она оказалась сверху на нем. «Тебе ведь нравится этот красавец? Хочешь познакомиться с ним поближе?» - голос Круша теперь звучал в голове у Мирры. А Тигр в это время уже быстрыми скачками двигался в сторону, где, как ему показалось, он видел Жарки. Круш девушку очень волновал и теперь сидя на нем, она с восторгом следила за охотой, которая так и не переросла в погоню, потому что котенок просто не успел убежать, и был пойман за хвост зубами. Мирре оставалось только надеяться, что тигр ничего не откусит мелкому. - А вот и пострел... - она вновь нежно погладила тигра и всмотрелась в слегка чумазое лицо мальчика. Мальчишка был наглым, но присутствие брата его охлаждало. Просто если бы его поймала Мирра, ее бы ожидало представление: «Жарки и жестокий мир или подайте на рыбку ребенку», но клыки тигра не вызывали желание ломать комедию. «Киска, держи его крепче, потому что я не хочу перевоплотиться с хвостом этого паршивца в зубах», - Круш наслаждался каждой лаской девушки. Он вообще любил, когда его гладили девушки. Важно было, чтобы его ипостась тоже вызывала у них расположение. У Мирры, кажется, тигр вызывал больше восторгов, чем мужчина. Мирра понятливо спрыгнула с мужчины и перехватила Жарки, которого держала за шкирку и за руку на всякий случай, чтобы не убежал. Когда Круш вернулся в человеческий вид, пострела она сдала с рук на руки и спросила, резонно решив, что разбираться прямо здесь братья не будут. Или он ему сын? Непонятно было. - Как мы отсюда выйдем? Охрана серьёзная, а у меня такие следы на шее, что никакие документы не помогут убедить, что я свободная. Но ошейника нет, значит, вы меня не купили... - для девушки это была загадка. - Почему не выкупили? – когтистые пальцы крепко держали ухо котенка. – Кстати, спасибо за помощь в поимке Жарки. С ним мы разберемся дома. Когда туда доберемся, - Круш осмотрелся. Они находились в достаточно темном углу, чтобы не привлечь чье-то внимание. – Повернись ко мне, стой прямо, - Круш дождался, пока девушка выполнит его просьбу, после чего склонился к ее уху: - Только не кричи очень громко, - его шепот был интимным, а в следующий миг широкий звериный язык лег на неприятные отметины оставленные ошейником. Мирре могло быть больно, потому что язык буквально стирал эти следы, оставляя кожу чистой. Еще пара движений, финальный поцелуй, скорее как аванс за проделанную работу и Круш улыбнулся: - А теперь мы выйдем отсюда… порталом. И прямо перед беглецами появилась рама портала. Первая мысль у Мирры была после, потому что в процессе их особенно не было, потому что девушка стояла на подгибающихся ногах и сначала мучительно терпела, а потом наслаждалась прикосновениями теплого влажного языка к своей шее. Это было более интимно, чем шепот. Кстати, если вернуться к мысли, то она была нецензурной, потому что такого хитреца девушка не встречала, ведь её можно было и не вылизывать, если уходить все равно порталом. В любом случае, все претензии остались за вспышкой яркой рамки и высказаны так и не были.
Имя: Мирра Крузжак Возраст: 22 года Раса: лилуйя Лилуйя созданы из лунного света и морской пены. В 30 лет они становятся обычными людьми, до этого возраста ни семьи, ни детей они завести не могут. Эти 30 лет даны лилуйя, чтобы они могли нести всем другим расам положительные эмоции и наслаждение красотой. Лилуйи прирожденные барды, им даются все искусства, но они не жестоки, и применить свои навыки в бою не могут. Здоровье: 50 Сила: 25 Мана: 100 Интеллект: 105 Ловкость: 30 Магические умения: -создавать иллюзии; -порталы; -становиться невидимой; -магическое зрение; -мягко сияет голубоватым светом, если хочет.
Магические предметы: -безразмерная сумка с вещами; -шкатулка, поющая любую мелодию; -ключ, индикатор неприятностей; -перо с бесконечными чернилами и самопишущее, время от времени.
«Погода была прекрасная, принцесса была ужасная. Погода была ужасная, принцесса была прекрасная…»
Утреннее солнышко ласково тянуло лучики к ещё сонной, укрытой росой, траве. Крутые и пологие холмы набегали друг на друга, словно морские волны. Всё это великолепие обрамлял густой лес, населённый разнообразным зверем. Среди холмов раскинулась обширная поляна, а на ней расположился наш табор, как огнедышащий дракон, пуская струйки дыма в воздух. Погода радовала тёплым ветерком, ярким солнышком и мелкими дождями, освежающими молодую листву. Для начала лета лучшего и желать нельзя! Про нашу юную героиню тоже ничего отрицательного сказать нельзя было, разве что про характер… Её зовут Шанита, и она младшая (отчего ещё более горячо любимая) дочь цыганского барона. И столь погожее утро начиналось для неё как обычно шумно. Надув губки, со злостью отдёрнув занавеску-дверь в отцовском вагончике и громко топнув ножкой так, что минорно звякнули все бубенцы и браслеты, во множестве украшавшие её тело, она сбежала по лестнице, громко крича: -Не хочу я твоей заботы! Я прекрасно могу прожить СА-МО-СТО-Я-ТЕЛЬ-НО! Её слова никто не воспринимал всерьёз, ведь, несмотря на все угрозы, каждый раз девушка возвращалась на ночлег. Маг шел в принципе в хорошем настроении и шел он вдоль городской стены, чтобы найти вход, который по его мнению должен был быть «где-то тут», впрочем, его мнение не всегда соответствовало реальности, сейчас так и было. Решив сотворить портал за стену, Артуриас, только что закончивший обучение сильно промахнулся. Так сильно, что городской стены и близко не наблюдалось теперь, зато невдалеке виднелся табор, а прямо рядом с ним на траве сидела молоденькая девушка и что-то старательно делала, вот только было не очень понятно: мастерит она что-то или ломает. В общем, маг решил представиться, напомнив себе, что он вообще-то очень вежливый, даже если вылетает из портала непонятно где. - Ээм добрый… утро, - негромко произнес он, привлекая к себе внимание. От неожиданности цыганка вздрогнула всем телом и раздражённо посмотрела на источник звука. -Вам чем-то помочь? Внезапное появление незнакомца спутало девушке все планы. «Экзекуцию над папочкой придётся отложить до лучших времён…» - подумала она и со вздохом убрала в карман набор любимых отмычек барона, которые намеревалась «подправить». Теперь, когда уже ничто не мешало, можно рассмотреть незнакомца повнимательнее. Высокий, слегка худощавый мужчина, выглядящий моложе своих лет. На первый взгляд, несмышлёныш, но его тёмные глаза показывают пытливость ума и обширный жизненный опыт. Такой контраст притягивал, скрывавшуюся за расчётливостью, но всё же романтичную девушку. «С таким не страшно на край света убежать…» - наивно размечталась она. Дальше на самом деле не происходило ничего удивительно на взгляд наблюдателя, но участники точно могли сказать, что весело им было. А именно Артуриас почти каждые две минуты получал обратно то свои ключи, то часы, то кошелек, то запонки и при этом так ни разу не поймал девушку на том, как она его от этих вещей избавляла. Это был феномен. Конечно, в итоге они друг дугу представились, и цыганка даже согласилась указать беспутному магу, где тут город, правда поначалу просила за это плату. В общем расторговавшись они и разговорились и Арт, уставший от того, что девушка постоянно отвлечена на его карманы принялся демонстрировать ей некоторые фокусы, которые умеет делать любой маг. Например, всякий раз, как ручки Шаниты протягивались к его ценностям, волосы у нее поднимались как намагниченные или эта самая ценность начинала искрить или свистеть, короче говоря, они шли очень весело. Городские ворота обнаружились совершенно не там, где искал их в свое время Артуриас, но просвещать девушку и обеспечивать ей почву для подколов он не собирался. Вместо этого он уже две минуты раздумывал, как бы пригласить симпатичную цыганку куда-нибудь дальше погулять. Да, этот без пяти минут специалист отчаянно смущался, но потом все-таки смог выдать: - Спасибо, что проводила, Шанита, не хочешь… ммм ну… например пончик? Я знаю хорошую кондитерскую, у них вкусные пончики, - почему-то последняя фраза прозвучала так, словно он оправдывался. Вообще у него с девушками было все нормально, просто он предпочитал раньше учиться, а теперь учиться была не надо, красивая девушка в поле зрения имелась, а вот навыка её пригласить – нет, поэтому маг краснел, бледнел и чесал в затылке. -Пончик? - Шанита удивленно вскинула брови – Нет, сейчас бы лучше подошёл упитанный и хорошо прожаренный слон. Девушка громко рассмеялась и поспешила объясниться поражённому спутнику: -Кушать хочется очень, со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не держала. Может в таверну? Кажется, вот эта вполне уютная.. Цыганка указала рукой на ближайшую вывеску, надпись на которой гласила «Смеющаяся крыса». -Желание дамы – закон, - не стал долго отпираться Артуриас и галантно с напускной чопорностью подставил цыганке локоть. Таверна не отличалась от любой другой такой же, поэтому наши знакомые без проблем нашли себе уютное местечко. Заказ был сделан. И ничто не мешало молодым людям продолжать болтать о разной чепухе, наслаждаясь обществом друг друга. Когда всё было съедено и выпито, а маг и цыганка сыто развалились в креслах, Шанита вдруг спросила: -Ты ведь не просто так просил тебя в город проводить? У тебя здесь какие-то дела? Артуриас задумчиво посмотрел сначала на девушку, а потом в окно. Вот уж действительно, счастливые часов е наблюдают. На улице уже вечерело. -Дальнейшее обучение и работа по специальности – вот мои цели в этом городе. Хотя теперь я не уверен, что только они. Щёки Шаниты заалели, и она стала внимательно разглядывать края кружки, которую держала в руках. - А вот отлучиться мне действительно придётся – продолжил маг – надеюсь ненадолго… Уже поздно и занятие в Коллегии мне будет сложно найти. Ты ведь не первый раз в городе? Не испугаешься немного одна погулять? – Артуриас взял руку Шаниты и ласково погладил её ладонь пальцами. Ещё до конца не веря своему маленькому счастью, цыганка только и смогла, что кивнуть. А потом ещё раз для убедительности. Держась за руки, они вышли в город. Шепнув «я скоро», Артур сделал несколько быстрых шагов и исчез из поля зрения. Шанита же отправилась бесцельно бродить по городским улочкам, с любопытством заглядывая в окна к людям, ведь такая жизнь была для неё в новинку. На одной из таких узких улочек навстречу девушке вышел вполне солидного вида мужчина. Не успела Шанита и глазом моргнуть, как была прижата к стене дома этим мужчиной. И прижата, надо сказать, с вполне ясными намерениями. Повинуясь каким-то скрытым рефлексам, цыганка отвесила незнакомцу звонкую пощёчину и рванула прочь, только и расслышав доносящееся вслед: - Стража! Держите её! Проклятая цыганка у меня кошель срезала! По велению злого рока, дорогу Шаните преградил патрульный отряд. От них отбиваться она даже не пыталась, в конце концов потерпевшей была она! Наивная девчонка даже представить не могла, что неё никто даже слушать не будет, и тем более не собирались верить её словам. Связав цыганку по рукам, стражники повели её на главную площадь. Разговор с ворами был короткий – им отрубали руки. Артуриас бодро шёл на главную площадь, именно там они договорились встретиться. Вообще-то маг легко мог найти девушку в любой точке города, но не хотел её пугать возможностью тотального контроля. Настроение у него было более чем воодушевлённое. Даже управляющего Коллегии долго уговаривать не пришлось – немного побурчав, тот послал загульного мага на все четыре стороны, с уговором вернуться к утру. Уже подходя к площади, Артуриас заметил царивший там ажиотаж. «Найти цыганку будет чуточку сложнее…» - не успел мужчина додумать мысль, как Шаниту вывели на эшафот. Её поначалу отрешённый взгляд заметался, разыскивая в толпе знакомое лицо. Заметив Артура, девушка грустно улыбнулась. Даже не пытаясь разобраться в происходящем, маг стал искать способы помочь подруге. Вмешайся он напрямую, не пройдёт и пяти минут, как он окажется радом с цыганкой. Решение пришло неожиданно и было незамедлительно претворено в жизнь. Из под земли забило множество фонтанов с разнообразным содержимым. Более везучих в толпе поливало водой, другим везло меньше: деготь, сироп, странная слизь с ужасным запахом. Фантазии мага можно было только позавидовать! Шаниту же не жалея заливало духами, почему-то с запахом клубники. По шум спонтанно организованного праздника, Артуриас вывел цыганку к выходу из города. После долгих объяснений, переживаний и высказанных эмоций. Артуриас решил доставить Шаниту лично в руки к отцу, чтобы больше не переживать о её безопасности. События дня сроднили их так, что расставаться даже на ночь было невмочь. Уже в таборе, шепча друг другу прощальные слова, они понимали, что впереди у каждого своя дорога жизни, которые обещают ещё не раз тесно переплестись.
«Я так давно не писал писем, что кажется, будто совсем разучился это делать. И все же пишу, как полный придурок, спрятавшись за укрепленными стенами крепости, которую будем оборонять. Жаль только что оборонять придется снаружи. Но ты не переживай, милая моя, нас тут достаточно. И все мы тут сильные и великие. Почти что Властелины Миров. Но это я так, брежу, разминая руки для сложных плетений. Я очень хочу узнать как ты, что говорит доктор, скоро ли появятся на свет наши малыши? Все ли в порядке у Элизабет? Я понимаю, что отсутствую всего неделю, но мне кажется, будто прошла уже целая вечность. Напиши мне, Дис. С Любовью, Ардан». Уж очень горьким вышло их расставание. Сейчас, когда маги, наконец, отправились к месту конфликта, Ардан мог подумать о чем-то еще, кроме оставленной семьи. Он размяк, раскис. Это так, но менять что-то ради своей какой-то несуществующей крутости мужчина не собирался. Просто потому, что его счастье было в этой женщине и еще пока не родившихся детях. Все, что он смог ей послать неделю назад – это короткая записка, что они все еще в столице. К сожалению, Марица и еще нескольких магов, письма не смогут доставляться так быстро, как это требуется. Но, по крайней мере, они, письма, все же будут, и любимым людям не придется лишний раз переживать за воинов. Ардан не стал единственным, кто решил потратить свободное время на составление письма. В любой момент их могут призвать на поле битвы, а хочется рассказать, как ты скучаешь по уюту утренних объятий, смеху и нежности любимой женщины. Поэтому он все же написал свое письмо. И едва успел отправить его, как прибежал испуганный паренек, лет шестнадцати, а где-то не так и далеко раздался взрыв магической мины. Бой точно уже не будет простым… Дис сидела в кресле качалке и баюкала сразу двух малышей. Она уже приноровилась к тому, чтобы держать сразу двух малюток и еще не могла позволить паранойе отпустить себя. Ей нужно было, чтобы дети были рядом, а качалка была наиболее удобной, она позволяла девушке не напрягаться, просто слегка отталкиваться от пола носком тапка, а дети сами укачивались. Прошло две недели после родов, прошло две недели после того, как ушел Ардан, и сегодня от него пришло письмо, ночью. Дис зачитывалась им до рассвета, читала детям, правда они мало что понимали, сообщила Лизе в институт о том, что с отцом все в порядке, он написал письмо! И вот теперь девушка решила, что созрела написать ответ не тот, который хочется, который правда, а тот который подбодрит воина и даст ему силы вернуться. На самом деле, роды у нее были не тяжелые, но они затянулись, и Дис потеряла много крови. Кровь она восстановила быстро, просто попросила немного силы у Лизы и смогла восстановиться. Зато сейчас на ослабленную фрау Мариц напала столь нелюбимая ею ангина и потому теперь она носила амулет, не позволяющий Дис заразить детей ни дыханием, ни молоком. «Здравствуй любимый мой. Хочу тебя обрадовать, я родила почти сразу после того, как ты ушел. Не волнуйся, все прошло хорошо, я не волновалась и знала, что ты со мной мыслями. У нас теперь есть два малыша Лилит и Диего. Малышка появилась первой, сейчас они спят, пока я пишу тебе. Они ждут тебя так же, как и мы с Лизой. Как и планировалось, она пошла в институт благородных девиц. Мы скучаем по тебе, Арданчик и мы тебя ждем. Все вчетвером, так что победи там уже всех и давай к нам. Любим тебя сильно, твои Мы.» «Я счастлив, что с вами все хорошо. Больше всего на свете сейчас я хотел бы держать на руках своих детей. Целовать тебя. Мне очень не хватает дней мирной и даже скучной жизни в нашем доме. Диего и Лилит наверно совсем крошечные? Интересно, на кого именно они похожи, на меня или на тебя? Они точно здоровые? А ты? Роды были тяжелыми? Или врач все же успел и тебе делали операцию? Вы снитесь мне каждую ночь, словно эти сны приближают меня к вам. Порой даже не хочется просыпаться, но противника не волнуют наши ночные грезы. У них тоже есть семьи, оставленные по другую сторону границы. Дис, если мы не удержим этот конфликт в рамках границы, прошу тебя – забирай детей и перебирайся во Фрейден. Я не хочу бояться за вашу безопасность. Люблю вас, Ардан», - рука устала писать, но он не мог доверить такое ответственное действо кому-то постороннему. Дис увидит чужой почерк и начнет накручивать себя. А он просто не рискнул сказать кормящей матери двух новорожденных, то есть женщине, которая все еще на гормонах и на нервах, что правую руку чуть не оторвало зарядом плазмы. Что врач, по счастью, старый знакомый, пренебрег правилами полевой хирургии и почти по кусочку собрал несчастную конечность, потратив уйму времени и сил. Он просто знал, что Мариц правша, что творить некоторые заклинания и играть на своей обожаемой скрипке он просто больше никогда не сможет. И Ардан был действительно благодарен за это доктору. «Ни о чем не переживай, золотой мой, ни о чем не печалься. Мы сделаем так, как нужно, мы уйдем, чтобы ждать тебя там, ты же понимаешь, что мы все равно будем тебя ждать, даже если уйдем? Так что даже не думай ни о чем плохом. Я рожала сама, зря боялась, все прошло легко, у вас замечательные врачи, Ардан. Они и правда крошечные и похожи на нас обоих. У Лилит мои глаза и губы, а ушки и носик больше напоминают тебя. Диего по счастью обладатель твоих скул и подбородка и конечно его взгляд, глаза темненькие, очень умные, а вот носик напоминает мой. Они очень милые, Дан, они хотят тебя видеть, может бросишь постарайся вернуться пораньше, у меня скоро день рождения, без тебя отмечать не буду. Очень ждем, твои Мы» Дис написала это письмо и отложила его, чтобы не размыть чернила слезами, она теперь все время плакала, пока не была с детьми. Девушке было тяжело и объективно и просто морально, но она крепилась, потому что кто, если не она теперь? Ардан вернется и он должен вернуться в уютный дом, к любящей семье. Вампира закашлялась, мучительно глотая слезы, ей больше всего хотелось, чтобы это все происходило не ней, даже дети не радовали, как только приходила мысль о том, что им, возможно, придется расти без отца. Вообще её сложное состояние легко характеризовалось тем, что при ком-либо она улыбалась мягкой улыбкой матери семейства, а в одиночестве ревела белугой. Вот и все. «Дис, я не знаю что думать, особенно в свете того, что я не могу добраться до тебя никаким из возможных способов. Может быть вы уже перебрались во Фрейден. Может быть, я зря волнуюсь? Но я действительно переживаю. Месяц, месяц, любимая, от тебя нет вестей. Может быть письмо не дошло, потерялось в пути? Мне бы только узнать, что ты здорова, что наши малыши растут, и все у вас хорошо! Скоро уже будет подписан мирный договор и мы все вернемся по домам. Родная моя, просто пришли мне весточку, порадуй, облегчи груз на моей душе», - письмо отправилось с курьером, магические подходы были закрыты. Рука уже почти не болела, но это Марица и раньше не беспокоило. Он отдал бы руку за возможность послать короля и остаться в ту ночь с женой! Он отдал бы руку за то, чтобы сейчас быть с Дис и его детьми. Но все что требовалось от Ардана Марица – держать щит. И плевать, что резерв не резиновый, что он давно уже не имел возможности его пополнять и перед глазами плавают откровенно черные круги. Стоять. Стоять, потому что скоро это закончится, и он вернется домой. Где точно ждет его семья. Потому что он обещал. И она обещала. Вот только он даже не догадывался, что его письмо не дойдет, как не дошло и ее. Ответа от него не было вот уже месяц. Никакого ответа. То есть вы понимаете? Абсолютно никакого ответа от него не было. Не было открытки, что он едет домой, не было треугольного с черной каймой конверта, не было мятой записки и не было даже слуха о том, что творится с Арданом. Каждое утро Дис начиналось с того, что она кормила малышей, каждое утро продолжалось тем, что она ходила по дому привидением и ласково гладила совершенно непонятно по какому признаку выбираемые предметы, жадно втягивая носом воздух, то тумба для цветов попадала под её ладонь, то скамья в оранжерее или обеденный стол… в общем не понятно. А потом она опять кормила детей, распоряжалась о чем-то и таяла на глазах, повара давно уже готовили только для слуг, Мерседес и Грегори, а комнату Дис иногда просила кофе, ела булочку, что прилагалась к нему неизменно. Никто не видел, как она заталкивает в себя несчастный комочек теста, но это было нужно – в последнее время стало мало молока и пришлось нанять кормилицу, она должна была прийти завтра. Время тянулось невыносимо медленно. Он, кажется, сходил с ума. Потому что от нее не было ни какого известия. Еще и проклятые телепортисты, которые только руками разводили, объясняя, что сейчас, да и вообще на ближайшие пару лет, телепортироваться оттуда, где они находятся, не представляется возможным. И все что оставалось ему – сходить с ума. Медленно. Отгоняя от себя настойчивые призраки тех бед, что могли случиться с его близкими. С дорогими ему людьми, которых он даже не видел. Но он, как и его выжившие соратники, искал лошадей, готовый даже воровать, ведь денег у магов не осталось, лишь бы быстрее очутиться дома. А потом пришлось задержаться в столице. Его величество желал чествовать героев, слушать доклады и заручаться поддержкой своих верных вассалов. Но, Ардан отказался. Просто глядя в глаза правителю, наедине, разумеется, он в нескольких словах объяснил, что есть что-то превыше чести, превыше долга. И это, семья. Его семья, от которой он уже много дней не видел новостей. Ардан был уверен, что жестоко поплатится за это, но король, пребывая на подъеме от победы, простил дерзкого мальчишку (который годился ему в отцы, если не в деды) и отпустил. И вот теперь, воспользовавшись услугами королевского телепортиста, Ардан шел из Андлина домой. Старый дом встретил его тишиной. Ойкнула горничная и испуганной тенью бросилась куда-то в сторону лестницы. Мелькнул дворецкий, но, явно, не поверив своим уже давно не молодым глазам, скрылся, а может быть поспешил предупредить домочадцев. Если они еще были в этом странно притихшем доме. Её настиг запах. Единственное, что её действительно настигло, захватило, всколыхнуло и дернуло к дверям спальни это запах. Да, слабый, невнятный, перебитый многократно разными другими, но он один не мерещился ей тогда, когда за дверью казались знакомые шаги, а в лицах мужчин виднелись его черты! Он один никогда не давал о себе знать, потому что запах не бывает похожим настолько, чтобы перепутать, не бывает! И вот она выбежала из спальни, растрепанная, со сна, вопиюще игнорируя начинающее набирать обороты кряхтение из детской, готовящееся вот-вот перейти на голодный рев. Это все можно будет сделать потом, чуть позже, а пока она увидела с верхней ступени лестницы подтверждение, подтверждение того, что запах не лжет ей, как и прежде, не лжет! Дис сбежала по ступеням, не стесняясь частичной трансформации, она хотела его потрогать, скорее, скорее, потрогать его, убедиться, что это Ардан. Но в шаге остановилась, встревожено глядя на его лицо, ощупывая взглядом тело, руки, ноги, шею, словно убеждаясь в том, что он цел, что его можно обнять. И, наконец, обняла, крепко-крепко уткнувшись лицом в грудь, как когда-то очень давно из походов встречала отца. Он не успел даже опомниться, усомниться, как получил в свои руки живой кусочек воплощенного для него счастья. Самого удивительного, лучшего, уникального. Растрепанного и заметно исхудавшего. Но пока что это все проходило мимо сознания, не цепляя, не меняя восприятия. И только руки скользили по такому знакомому телу и губы, может быть, лихорадочно, как будто бред, шептали о том, что он боялся, безумно боялся, что лишился ее, их. Навсегда. Это было слишком долгим сроком, сроком равным бесчисленному количеству минут, часов, дней, недель. Он целовал ее глаза, боясь прикоснуться к губам, боясь сорваться даже сквозь усталость, наплевав на приличия, просто возвращая себе свое – ощущения, желания, надежды. Но он целовал ее. Жадно, не боясь ранить нежные губы, зализывая каждую крошечную травму и рассказывая ей на этом только их языке, как сильно он хотел домой, к ней, как жаждал этой встречи. И даже молился, на радость отцу Ирвину. Искренне и с верой в душе. - Я так люблю тебя, - он не знал, почему собственный шепот такой хриплый, не знал, почему ее щеки такие соленые, сейчас он знал только одно – она здесь, в его руках. – А дети? Они в порядке? - Я ждала тебя, я тебя ждала, Ардан! Я так тебя ждала, мы все ждали, все ждали, дети в порядке, все в порядке, Ардан, ты тут! Значит все в порядке! – то, что у детей все не так плохо подтвердили они сами – с верхнего этажа донесся заливистый рев, а потом к нему присоединился еще один, не менее громкий. – Они голодные… Дис смутилась, молока у нее вряд ли достало бы на завтрак одному, не то что двоим, но говорить об этом Ардану почему-то не хотелось, это означало расстроить его, этого девушка хотела меньше всего на свете, поэтому теперь она не знала, что делать и кормилица еще не пришла, хотя обещала быть к восьми. Её не было. - Пойдем, посмотришь на них, - она оглянулась на служанку, - Гленда, Лизе записку, срочно, пусть бросает свою дурацкую учебу! Ардан, идем скорее, идем! Он слышал, что дети здесь. Их было сложно не услышать, но это вызывало только улыбку. Немного усталую, немного сумасшедшую, и без меры счастливую. Да, он был счастлив. Как никогда счастлив все то время, что рассматривал своих таких крошечных детей. Касался их маленьких пальчиков и ужасался, что может им как-то навредить. Ардан был просто до безумия счастлив. И был уверен, что оба малыша похожи на маму, а Диего вырастет спокойным парнем, ведь в этом голодном концерте он позволил солировать сестре… А потом пришла кормилица и супруги вынуждены были удалиться, потому что нет ничего правильного в том, чтобы смотреть как чужая женщина кормит грудью твоих детей. Но сейчас это было совершенно не важно. Важнее было, что все они живы, что они его ждали и дождались. Он так и остановился за дверью комнаты, по-прежнему прижимая к себе Дис, и прошептал, немного пьяный от всего происходящего: - Знаешь, я все же послал его величество с этими долгом и честью. Просто на всякий случай. На будущее. А то мало ли… Возможно, она и не поняла, что это было еще серьезнее, чем та клятва, что почти год назад прозвучала у алтаря в Тающем.
Далеко - близко, игра на два шага. Почему так? Почему я раз за разом устремляюсь навстречу тому, кто ненавидит меня всей душой, кто мечтает меня убить? Все, что отделяет меня от неминуемой гибели - охрана Принца. Личная стража его высочества, что следит за каждым моим шагом, а я, как сумасшедшая, стремлюсь ускользнуть от этой опеки. Я лгу себе, когда говорю, что бегу на свободу, чтобы вспомнить, что это такое - выбирать самой и рассчитывать только на себя. Я лгу... Потому что на самом деле каждый мой побег - возможность встретиться с ним... Это возбуждающее чувство - опасности, влечения, желания переиграть его хотя бы на один шаг. Но чаще всего нас обоих переигрывает старший Принц, появляясь тогда, когда остается только последний шаг, его или мой, чтобы окончательно оборвать затянувшуюся игру... Игру в ненависть и месть... Его охота на меня длится почти три года. Я помню первый раз, первый страх. Тогда я плакала на груди Принца, совершенно не заботясь о приличиях. Потому что мне необходимо было выплеснуть те эмоции, что я испытала, оказавшись на краю гибели. И ладно, если бы я действительно сделала что-то не так. Меня только что принял под свою опеку старший Принц, и мое имя, никому до того не известное и не интересное, приобрело звучную приставку "Леди". Отныне каждый, кто обращался ко мне, говорил только так. И мне это нравилось. Очень и очень непродолжительное время. Пока я не поняла, что стены Резиденции давят на меня, что ухоженные сады и парки больше не радуют глаз, а вызывают лишь глухую ярость. Слуги, сотни чужих мне людей, склоняли голову, принимая меня за фаворитку его высочества. А я была лишь его долгом. Долгом Принца моей матери, которая отдала жизнь за красивого юношу, попросившего помощи у нее. Это было давно. Так давно, что прошлое уже стало казаться мне сном. Проснуться пришлось в тот день, когда машина, на которой я возвращалась с загородной прогулки, попала в аварию. Казалось бы, что такого особенного в пробитом колесе? А инстинкт, позабытый за время моей жизни в Резиденции, крикнул: «Беги!». И я побежала... Не зная еще, куда и зачем, я бежала по узким улицам старой части города, боясь оглянуться. Бежала, пока не закончились силы. Искать укрытие в незнакомом тебе месте задача не из простых, но мне показалось, что я справилась. Действительно показалось, потому что там, где я рассчитывала найти спасение от неясной еще угрозы, стоял он. Я знала его лицо, слышала его голос... Младший брат моего Принца. Всегда безупречно вежливый со мной, сейчас он все так же следовал этикету: поднес к губам мою ладонь, чуть коснулся поцелуем кожи, склоняясь в полупоклоне. - Куда бежит прекрасная Леди? - глупый вопрос. Неужели не ясно, что бегу от него? И почему всегда бесстрастный принц улыбается так, что мне хочется закричать от ужаса? - Понимаю, Леди не желает отвечать, но это и не важно, куда бы ты не спешила, твой путь завершится здесь. Холодная, пожалуй, даже безликая ненависть в голосе и нож в его пальцах. А я даже закричать не могу. Потому что не верю в реальность происходящего. Я не сделала ничего, что могло его обидеть. Я вообще ему ничего не сделала, потому что он никогда не был мне другом. Но ведь и врагом не был то же! - За что? - хочется спросить это твердо и решительно, но я растеряна и притворятся за мгновение до смерти глупо. - Боюсь, что не могу ответить, - кривая усмешка и почти неуловимое взглядом движение ножа. Выстрелы. Я закрываю глаза, чтобы не видеть его, чтобы умереть. Смерти нет. - Леди, с Вами все в порядке? - незнакомый мне солдат поддерживает меня за плечи, провожая обратно к машине. Я не отвечаю. И когда дома - как странно называть так Резиденцию Принца - его Высочество дрожащим от ярости голосом шипит на охрану, что позволила меня почти убить, я молчу. Молчу до тех пор, пока мы не остаемся одни. Теперь Принц больше не скрывает своего совершенно неподобающего страха. Он обнимает меня, как наверно обняла бы сейчас мать. И тогда я повторяю свой вопрос. - Это прихоть моего брата. Страшная прихоть, Леди, но все что в моей власти - охранять Вас как зеницу ока… - Принц выглядит еще более расстроенным, чем я сама. Ему невыносимо стыдно за брата. А мне просто страшно... Было. Со временем страх забылся. Я вновь видела младшего принца на семейных встречах, куда меня, как подопечную его высочества приглашали... Видела и не верила, что именно ему обязана чередой несчастий, что теперь преследовали меня. Несмотря на то, что Принц выделил мне личную охрану, усилив ее за счет своих лучших солдат, его брат все равно ухитрялся устроить очередное покушение. А я научилась играть в эту странную жестокую игру. Он ни разу не причинил мне реальный вред, обычно все ограничивалось устранением охраны, выведением из строя личного транспорта. Я втянулась в эту игру. Мне больше не приходилось скучать, и высчитывать, насколько я не нравлюсь прислуге, беспокоиться, о чем шепчется свет, уверенный, что я уже не просто фаворитка, раз продержалась так долго возле его высочества. Глупцы, узнай они правду, были бы жутко разочарованы. Но, ни я, ни Принц не спешили открывать людям глаза на истинное положение вещей. Теперь меня было невозможно удержать на территории Резиденции - балы, благотворительность, школы, музеи, выставки, концерты.. Я посещала много разных мест, стараясь предугадать где в очередной раз будет устроена ловушка.. И когда она обнаруживалась я по-прежнему бежала. Зачем? Не знаю, просто бежала, стараясь с ним не встретиться. Не позволить поймать себя в этот раз. Хотя он ловил.. Но тут же появлялась моя охрана и младший принц исчезал, ехидно напомнив мне что в следующий раз я уже не уйду… Мне было смешно... Я смеялась, чувствуя, что жизнь наполнена смыслом и вкусом. Я флиртовала с кавалерами, претендующими на статус моего супруга, я беседовала с дамами из высшего света и каждый раз, поймав его злой взгляд, я улыбалась счастливо и свободно, удивляя этим почтенных матрон. А мне было все равно. Я снова была собой, обычной девушкой, не Леди. И мне это нравилось... До того дня, пока не доставили записку. Ровный прямоугольник белой бумаге, на котором всего два слова - Игра окончена. И в этот момент мой страх проснулся и забился в груди с такой силой, что, казалось, сейчас вырвется наружу отчаянным криком. Три года он стирает всего двумя словами? Но как? Зачем? За что? Я плакала, сидя на любимом диванчике в гостиной моих апартаментов. Плакала навзрыд, пока не решилась, что не позволю закончить то, что началось давно вот так, без объяснения причины, без объявления победителя. - Мой Принц, Ваш брат, он не здоров? - его высочество посмотрел на меня как на сумасшедшую, но правила хорошего тона требовали ответить и тогда он, чуть склонив голову, заметил: - Леди не стоит его больше бояться, мой безумный брат сегодня уезжает. Он сказал, что решил оставить жизнь моей подопечной, потому что она умеет бороться. Я уже не слушала. Смешно сказать - решил. Он решил! А меня кто-нибудь спросил? Что останется мне? Скука светских балов, интриги, в которых я беспомощна, точно дитя? Что? Жизнь по правилам, по расписаниям… И это жизнь? И это он решил мне оставить? - Как благородно… - я произнесла это вслух совсем не громко, но Принц расслышал и с грустью подтвердил: - Да, мой брат, наконец, вспомнил, что является принцем, а не головорезом из трущоб. Он хотел добавить что-то еще, но я уже бежала. Забавно, как я все же привыкла бежать. Но в этот раз я искала не защиты. Я бежала по лестнице, что вела к началу Города, расположенного у подножия возвышенности, на которой находилась Резиденция. Бежала по белому камню, зная, что могу опоздать, но отказываясь в это верить... Ведь он не уйдет, не простившись - записка не в счет - он не такой, я знаю его. Знаю наверно даже лучше, чем подозревала сама. Я знаю как грустно ему, когда идет снег, как тянет его пройтись по пустынным улочкам в ливень, что огонь и ветер его друзья, потому что люди не любят непохожих, а он не похож ни на одного высокородного.
Я подошла к нему, зная, что улыбка, тщательно стертая с губ плещется во взгляде. Подошла на привычные нам два шага, пряча за спиной нож. Он удивился и не счел нужным этого скрывать. - Зачем Вы здесь, Леди? Я же сказал, игра окончена, живите. Или именно сейчас вы вдруг решили проиграть мне? - давно знакомое движение брови, призванное подчеркнуть его недоверие. Смешной, глупый, но лично мой враг, преследователь, друг. Самый близкий, изучивший меня до последней моей самой нелепой мысли. Я протягиваю нож, не представляя, как удается не рассмеяться от странного ликования внутри. Кажется, я заразилась от него безумием. - Мне надоело бегать, считайте, что я предлагаю Вам выигрыш. Он в шоке. Вот этого он точно не ожидал. Но если не этого он хотел, а судя по взгляду точно не этого, то зачем была вся эта игра? - Я всего лишь хотел сделать гадость брату, убить его фаворитку, - он пожимает плечами не спеша брать у меня оружие. - Я его подопечная. Если угодно, приемная дочь. Но не фаворитка! - пальцы горят от желания прикоснуться к его щеке. Желательно крепкой оплеухой. А он смотрит на меня, как и Принц, чуть склонив голову на бок. И в его серых глазах что-то такое, что заставляет меня сделать шаг навстречу. И он повторяет мое движение. Два шага преодолены двоими. Теперь мы смотри в глаза друг другу и до того, как он прижимает меня к себе совсем не смертельным объятием, я шепчу: - Не уезжай, иначе ты победишь в нашей игре… - это все что я могу сказать, но ведь он никогда не был глупым. - Не уеду, я не хочу проиграть.
Ветер не просто наполняет паруса, он рвет их, стараясь согнуть мачты и оставить корабль беспомощной игрушкой в руках океана. Но фрегат и так игрушка. Его треплет уже почти сутки, команда, изрядно прореженная накатывающими на палубу волнами, выбилась из сил. Даром, что в команде нет ни одного человека, только вампиры, эльфы и орки. Это не помогает - их силы тоже не бесконечны. - Капитан, дальше остров сирен, - это помощник капитана, его правая рука. Он тоже обеспокоен происходящим, они еще никогда не теряли так много от команды в шторме. Но и шторм давно не длился так долго. - Держите прежний курс, мистер Кельни, - капитан, высокий вампир, с холодным взглядом цвета осени и длинными серебристо-белыми волосами мрачен, только вот мрачность не имеет никакого отношения к капризам погоды. Это только его, личное. Собственно, команда привыкла видеть злую усмешку или же оскал, не предвещающий ничего хорошего. Помощник кивнул, считая попытку пройти мимо острова самоубийством, но капитана не переубедить. Шторм отступил внезапно. Море заволокло серым туманов и команда, лучшие из лучших в своем деле, резко начали вспоминать и поминать своих богов. Разумеется Темных, Светлые отворачиваются от тех, кто убивает и грабит. Сирены пока еще молчали, но это было недолгое молчание. Вот запела одна, к ней присоединилась вторая, третья... Команда замерла, задохнулась и магия начала свой причудливый танец. Сирены пели, а каждый на борту видел и слышал то, что хотел, мечтал, жаждал. Капитан отложил карту, прислушиваясь, на него такие песни тоже действовали. Он не был магом, чтобы противостоять коварным певуньям. Инион осмотрелся, он стоял на палубе, у самого борта. Море было спокойно, черно, и только лунное серебро освещало небо и море. Коготь невольно залюбовался, это было восхитительно с эстетической точки зрения. Ленивый плеск волн сменился тишиной, а потом капитан пиратов услышал музыку. Она манила, звала танцевать, но с кем? И словно в ответ его мыслям на поверхности спокойного моря один за одним стали появляться волны, на каждой тянула к нему руки девушка. Разные, красивые, улыбающиеся ему. И тогда капитан шагнул к ним - музыка требовала движений, а Коготь умел танцевать, действительно умел, просто пользовался умением редко. Он менял партнерш в этом танце одну за другой и они рассыпались за ним морской пеной, а он уходил к следующей, следующей, следующей. Пока не увидел темноволосую незнакомку. Она тоже танцевала. Мужчина за мужчиной, партнер за партнером...Они кружились, Коготь тоже кружился, но не мог отвести глаз и теперь его общением с партнершами было еще короче.. Они рвались сквозь этот танец, этим танцем, навстречу друг другу. Пока не замерли, не разделяемые больше никем. Сильная рука обвила девичью талию, взгляд глаза в глаза и вот они уже танцуют. И это больше чем танец, но по-прежнему меньше чем жизнь. И он бы танцевал так вечность и вечность был бы счастлив, но на небе уже горит алым рассвет и девушка отступает, вырываясь из его объятий. Из ее глаз катятся слезы, и она отступает, не отводя взгляда, пока между ними не вырастает стена из воды, что опадает на незнакомку... Море поглотило ее, а Коготь..такого ужаса и такой боли он не испытывал никогда. Он закрыл глаза, молясь так отчаянно и тем, кому не молился с детства. Он жаждет чуда, но чуда нет. Есть мистер Кельни, что перерезает горло последней сирене и песня стихает. Команда словно после большой пьянки. Они смотрят друг на друга и ничего не могут понять. Капитан стоит на носу фрегата и смотрит в море невидящими глазами. Как он туда попал не помнит никто, но все безоговорочно верят, что Коготь знает что и зачем он делает. И если забрался в такое опасное место, рискуя упасть перед рассекающим волны фрегатом, значит так было надо. Коготь даже не спросил, как Кельни добрался до острова. У каждого в этой команде есть свои маленькие и большие секреты. Опасное место остается далеко позади, и Инион Волчий Коготь уходит в свою каюту, чтобы замерев у иллюминатора все еще видеть в своих воспоминаниях ту девушку, слышать ту музыку. И желать только одного - танцевать с ней вечность, сжимая в своих руках хрупкое тело, видеть ее глаза и улыбку на алых губах... Чтобы ощущать себя живым как никогда раньше.
Нет, я не был пьян. Ну как не был... собственно пил я уже вторую неделю, но вот трактирщик на меня косился совершенно, ну просто необоснованно зря. Потому что я полностью оплатил свою выпивку. На прошлой недели я еще есть хотел, поэтому временами закусывал, но со временем необходимость в этом отпала. Вино, кажется все же вино, потому что водку я допил вчера, плавно заканчивалось, когда я поймал укоризненный взгляд трактирщика, пульсар, отправленный в его сторону заставил мужика посереть лицом и нырнуть под стойку. Я продолжил пить и накачиваться спиртным. Нож, извлеченный от скуки, ритмично вонзался в дубовую поверхность стола, выбивая временами щепочку другую. Занозы я по-простому выгрызал из-под кожи. Ну а что, мы маги люди не привередливые. Подошла разносчица с крутыми бедрами. Почти как у нее. Я эту девицу еще в первый вечер моего запо.. отдыха приметил. Статная, темноволосая, но вот беда - глаза не те. У разносчицы они были бархатно-синими, а мне вот просто позарез требовались ледяные изумруды. В трактир ввалилась компания эльфов. Ну как ввалилась... разумеется они зашли тихо, не привлекая к себе лишнего внимания, заняли угловой столик и не удостоив разносчицу даже взглядом, заказали себе крепленого вина. Кажется господа остроухие тоже решили надраться. Их право, что я им, совесть заблудшая что ли? Конечно нет. В трактире было тихо. Слишком тихо, я достаточно хорошо слышал мелодичную эльфийскую речь, чтобы даже с моим скудным знанием именно этого наречия (ненормативная лексика не считается) понять о чем идет речь. Затуманенный мозг путал слова, подбрасывал неверные значения, а потом начинал их переводить заново. В какой-то момент я все же сумел перевести то, о чем они достаточно оживленно беседовали. И очень мне их беседа не понравилась. Встав почти с первого раза и почти прямо, я уверенно направился к столику который занимали эльфы. И не надо мне пытаться доказать, что шел я не так чтобы уверено, да и встал не так чтобы прямо. Меня совершенно не шатало, я точно знаю, уж контролировать себя могу независимо от того сколько времени пил. И что пил тоже не важно. И что не закусывал практически роли не играет. Перво-на перво я поздоровался, потому что в отличие от этих нелюдей, я чистокровный человек, дворянин, мужчина! Со словарным запасом опять возникла проблема, потому что "сударь" и "падла" для меня неожиданно зазвучали совершенно одинаково. И в результате моя безукоризненно вежливая речь приветствия превратилась во что-то наподобие: - Так кого ты, падла ушастая, имел? - мне не понравился мой акцент и взгляд нечеловеческих сиреневых глаз. Поэтому своей вопрос пришлось морально усилить ножом, впившимся в столешницу. Эльфы дружно вздохнули. И предельно корректно послали меня.. идти заниматься своими делами и не лезть в дела, в которых я однозначно не разбираюсь. - Ты не понял, нелюдь, это моя.. не то чтобы моя.. короче, с этой вампиршей сплю Я!! И если ты реально ее хоть пальце прикоснулся к ней, я тебе эти пальцы по одному буду отрезать, понял? - повеяло стихийной магией. В смысле не магией стихий, а дикой, неконтролируемой силой, которая сейчас ломала доски пола. Трактирщик всхлипнул, а я вдруг почувствовал как мое лицо стремительно сблизилось с дубовой столешницей. Но я хотел видеть этого нелюдя, поэтому голову все же повернуть успел, поэтому смазал скулу. Ссууука, больно-то как!!!
Все-таки с недавних пор такие заказы я недолюбливаю по известным причинам. Прикосновения чужих рук, даже вполне невинные я воспринимаю примерно, как такие же прикосновения воспринимает верная овчарка. Вот только когда я успела стать овчаркой я не помню, поэтому пришлось усилием воли перестать видеть в темноволосом Энивэле привычные черты. Они проступали все отчетливее, и моей фантазии было совершенно наплевать на то, что в реальности общими были только цвет волос, глаз и рост. В остальном – типичный эльф. Эту четверку убийц мешочек с тридцатью золотыми предписывал мне держать как можно дальше от поселка, где собиралось восстание. И я как-то сразу поверила, что наемники могут не оставить в живых из деревенских «воинов» никого. Хотя обычно за такие задания я беру гораздо больше, но уж больно вкусное пиво варили в этой задавленной налогами деревеньке. Я легко вошла в образ не особенно серьезной дочки купца, которой чудом удалось сбежать от разбойников, разграбивших караван отца. Хорошо, что возраст вампиров другим расам всегда приходится принимать на веру, я легко сошла за малолетку и периодически делала небольшие глотки крови из фляжки, поддерживая образ. За то, что они проводят меня в город, конечно, ребята хотели награды и не только в денежном эквиваленте, но пока я усилено делала вид, что взгляды трактовать не умею, а до жестов недостойных эльфов они не опускались. Держались аж до привала, где честно соорудили мне самое мягкое ложе и повели себя… как самцы. Они элементарно не договорились, кто будет и будет ли он у меня первым или вообще единственным этой ночью, а когда я тихо поинтересовалась о чем это они – притихли, очевидно, стесняясь разыгрывать дочь купца в карты, хотя желание в запахах читалось. Я выспалась прекрасно, эльфы честно всю ночь сторожили меня друг от друга. Видимо групповой вариант оскорблял каждого по отдельности. Эльфы… люблю с ними работать.
Имя: Мирра Крузжак Возраст: 22 года Раса: лилуйя Лилуйя созданы из лунного света и морской пены. В 30 лет они становятся обычными людьми, до этого возраста ни семьи, ни детей они завести не могут. Эти 30 лет даны лилуйя, чтобы они могли нести всем другим расам положительные эмоции и наслаждение красотой. Лилуйи прирожденные барды, им даются все искусства, но они не жестоки, и применить свои навыки в бою не могут. Здоровье: 50 Сила: 25 Мана: 100 Интеллект: 105 Ловкость: 30 Магические умения: -создавать иллюзии; -порталы; -становиться невидимой; -магическое зрение; -мягко сияет голубоватым светом, если хочет.
Магические предметы: -безразмерная сумка с вещами; -шкатулка, поющая любую мелодию; -ключ, индикатор неприятностей; -перо с бесконечными чернилами и самопишущее, время от времени.
Мирра, я тебе больше скажу, оно было написано давным давно, но не опубликовано, а тут неожиданно вылезло в этой игре. Решили опубликовать, для тех кому интересно)
Яркий сюжет и неожиданный финал можно вместить всего в 55 слов.
Однажды редактор журнала «New Time» Стив Мосс решил провести конкурс, участникам которого предлагалось написать рассказ длиной в 55 слов, но чтобы при этом в тексте сохранялись стройный сюжет, проработанность персонажей и необычная развязка. Он получил отклик таких масштабов, что по результатам конкурса удалось собрать целый сборник, получивший название «Самые короткие в мире рассказы».
Несчастная Говорят, зло не имеет лица. Действительно, на его лице не отражалось никаких чувств. Ни проблеска сочувствия не было на нем, а ведь боль просто невыносима. Разве он не видит ужас в моих глазах и панику на моем лице? Он спокойно, можно сказать, профессионально выполнял свою грязную работу, а в конце учтиво сказал: «Прополощите рот, пожалуйста». Дэн Эндрюс
Рандеву Зазвонил телефон. — Алло, — прошептала она. — Виктория, это я. Давай встретимся у причала в полночь. — Хорошо, дорогой. — И пожалуйста, не забудь захватить с собой бутылочку шампанского, — сказал он. — Не забуду, дорогой. Я хочу быть с тобой сегодня ночью. — Поторопись, мне некогда ждать! — сказал он и повесил трубку. Она вздохнула, затем улыбнулась. — Интересно, кто это, — сказала она. Николь Веддл
Чего хочет дьявол Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы. — Слушай, чего он от тебя хотел? — Мою душу. А от тебя? — Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить. — Хочешь, пойдём поедим? - Хочу, но у меня теперь совсем нет денег. — Ничего страшного. У меня полно. Брайан Ньюэлл
Судьба Был только один выход, ибо наши жизни сплелись в слишком запутанный узел гнева и блаженства, чтобы решить все как-нибудь иначе. Доверимся жребию: орел — и мы поженимся, решка — и мы расстанемся навсегда. Монетка была подброшена. Она звякнула, завертелась и остановилась. Орел. Мы уставились на нее с недоумением. Затем, в один голос, мы сказали: «Может, еще разок?» Джей Рип
Вечерний сюрприз Блестящие колготки туго и соблазнительно облегали прекрасные бедра — чудесное дополнение к легкому вечернему платью. От самых кончиков бриллиантовых сережек до носков изящных туфелек на тонких шпильках — все было просто шикарно. Глаза с только что наведенными тенями рассматривали отражение в зеркале, и накрашенные яркой красной помадой губы растягивались от удовольствия. Внезапно сзади послышался детский голос: «Папа?!» Хиллари Клэй
Благодарность Шерстяное одеяло, что ему недавно дали в благотворительном фонде, удобно обнимало его плечи, а ботинки, которые он сегодня нашел в мусорном баке, абсолютно не жали. Уличные огни так приятно согревали душу после всей этой холодящей темноты... Изгиб скамьи в парке казался таким знакомым его натруженной старой спине. «Спасибо тебе, Господи, — подумал он, — жизнь просто восхитительна!» Эндрю Э. Хант
Высшее образование — В университете мы просто протирали штаны, — сказал Дженнингс, вымывая грязные руки. — После всех этих сокращений бюджета они многому вас не научат, они просто ставили оценки, и все шло своим чередом. — Так как же вы учились? — А мы и не учились. Впрочем, можешь посмотреть, как я работаю. Медсестра открыла дверь. — Доктор Дженнингс, вы нужны в операционной. Рон Баст
Решающий миг Она почти слышала, как двери ее тюрьмы захлопываются. Свобода ушла навсегда, теперь ее судьба в чужих руках, и никогда ей не увидеть воли. В голове ее замелькали безумные мысли о том, как хорошо бы сейчас улететь далеко-далеко. Но она знала, что скрыться невозможно. Она с улыбкой повернулась к жениху и повторила: «Да, я согласна». Тина Милберн
Прятки — Девяносто девять, сто! Кто не спрятался, я не виноват! Я ненавижу водить, но для меня это гораздо легче, чем прятаться. Входя в темную комнату, я шепчу тем, кто затаился внутри: «Стукали-пали!». Они взглядом провожают меня по длинному коридору, и в висящих на стенах зеркалах отражается моя фигура в черной сутане и с косой в руках. Курт Хоман
Постельная история — Осторожнее, детка, он заряжен, — сказал он, возвращаясь в спальню. Ее спина опиралась на спинку кровати. — Это для твоей жены? — Нет. Это было бы рискованно. Я найму киллера. — А если киллер — это я? Он ухмыльнулся. — У кого же хватит ума нанять женщину для убийства мужчины? Она облизнула губы и навела на него мушку. — У твоей жены. Джеффри Уитмор
В больнице Она с бешеной скоростью гнала машину. Господи, только бы успеть вовремя. Но по выражению лица врача из реанимационной палаты она поняла все. Она зарыдала. — Он в сознании? — Миссис Аллертон, — мягко сказал врач, — вы должны быть счастливы. Его последние слова были: «Я люблю тебя, Мэри». Она взглянула на врача и отвернулась. — Спасибо, — холодно произнесла Джудит. Барнаби Конрадеще
Начало Она была зла на него. В своей идиллической жизни они имели почти все, но она жаждала одного — того, чего у них никогда не было. Только его трусость была помехой. Потом надо будет избавиться от него, но пока еще рано. Лучше быть спокойной и хитрой. Прекрасная в своей наготе, она схватила плод. — Адам, — тихо позвала она. Энрике Кавалитто
Окно С тех пор, как Риту жестоко убили, Картер сидит у окна. Никакого телевизора, чтения, переписки. Его жизнь — то, что видно через занавески. Ему плевать, кто приносит еду, платит по счетам, он не покидает комнаты. Его жизнь — пробегающие физкультурники, смена времен года, проезжающие автомобили, призрак Риты. Картер не понимает, что в обитых войлоком палатах нет окон. Джейн Орви
В саду Она стояла в саду, когда увидела, что он бежит к ней. — Тина! Цветочек мой! Любовь моей жизни! Наконец-то он это произнес. — О, Том! — Тина, мой цветочек! — О, Том, и я тоже люблю тебя! Том приблизился к ней, встал на колени и быстро отодвинул ее в сторону. — Мой цветок! Ты же наступила на мою любимую розу! Хоуп Эй Торрес
В поисках Правды Наконец в этой глухой, уединенной деревушке его поиски закончились. В ветхой избушке у огня сидела Правда. Он никогда не видел более старой и уродливой женщины. — Вы — Правда? Старая, сморщенная карга торжественно кивнула. — Скажите же, что я должен сообщить миру? Какую весть передать? Старуха плюнула в огонь и ответила: — Скажи им, что я молода и красива! Роберт Томпкинс
и можете закидать меня своими сарказмами, обвинив в пошлости в пошлости
Есть мужчины, с которыми хочется быть женщиной. Вопросительно-мягко наклонять голову, щуриться сквозь ресницы, качать головой с понимающим видом, выслушивать вдохновенные речи, светиться полуулыбкой стиля «мы с тобой одной крови». Хочется откровенности — но не на все темы, а только на те, на которые как раз и не принята откровенность, остальные темы с ними вообще не важны.Хочется протянутой руки, хочется припадать к плечу, и еще: знать, что вся эта чепуха из книг для подростков — все-таки не совсем чепуха. Ну не шептать «милый», конечно, и вообще без пошлости, но как-то так. Чтобы искры в зрачках и удивление в собеседнике, потому что красиво, потому что игра. Да, у меня конечно же забрать сумку. Да, меня безусловно проводить. Да, я однозначно никогда в жизни не сумею самостоятельно налить себе чаю. Я пролью, расплещу, перепутаю, обожгусь, растяну, упаду, сломаю, порежусь, заражусь и умру. Спасибо. Да, уберечь. Да, размешать. Да, протянуть. И пусть расправляют плечи и приосаниваются: им идёт. Не всем, только им. С остальными такое выглядит смешно и по-детски, неуместно и почти непристойно, да просто глупо, в конце концов. А с этими можно: хотя бы за то, что только у них одних есть эта нежная, слабая, невыносимая, мягкая, тёплая ямка у шеи чуть-чуть до плеча, в которую одну и можно уткнуться благодарным усталым носом.
...что нам до Адама и Евы? Что нам до того как живёт Земля? Мельница. «Дорога Сна»
Высота... о ней можно говорить просто и без эмоций только, когда ты этого не видел, не ощущал на своей коже пощечины ветра, не пытался собрать в хвост непокорные волосы, не боялся, что тебя просто скинет вниз особо удачным порывом. Мы сидели на самом краю, не пропасти, а просто очень высокого холма. Перед нами лежала вся Земля и даже больше. Ниже нас было закатное солнце, ниже нас летали птицы. Вы видели когда-нибудь полёт птицы сверху? Это необычайно красиво, особенно в лучах заходящего светила. Мы сидели рядом, и пили легкий светлый эль, и ели мягкий, с изящным привкусом песка молочный шоколад, и говорили, говорили, говорили... Будто не виделись год скитаний по трактам и накопили множество историй и баек. А о чём? Боги, куда только не заводил нас разговор, в ход шли и тайны, и споры, и советы, и много, множество вещей о которых только так и можно говорить: вдвоём, под свист ветра, иначе они теряют свою притягательную прелесть. - Вот так вот, брат мой! – в своей манере заканчиваю исповедь обо всем понемногу и кладу руку ему на плечо. Я не ищу в нем поддержки, я её нахожу, и как всегда больше в его молчании, чем в словах. Он умеет молчать как-то по-особому чутко, но вместе с тем весело. И, что самое важное, этот парень молчания никогда не затягивает. - Ну и правильно! Так и надо! – уверено говорит мне молодой чародей. Для него будто не бывает полумер, и от его уверенности во мне, становиться проще забыть все переживания и неудачи. Вновь подняты бутылки и короткий тост «за любовь». Мы всегда с ним пьём за любовь, всегда не чокаясь – чтобы не спугнуть её шумом. Вот такая странная традиция. А потом приходит время уходить. И я со смехом признаюсь, что сама из этой позы не встану – уж слишком она, такая удобная для сидения, не подходит для того, чтоб из неё грациозно выбраться, не свалившись при этом вниз. Тогда поднимается он и подаёт мне руку, очень удивившись моей фразе: - Ты же не краю стоишь, вдвоём упадём! – в этот момент я действительно очень за него волнуюсь. И его коронное: - Ты мне веришь? - с коронной же уверенностью в глазах. Поднимаю на него взгляд, ну конечно верю, знает, зараза, мои слабые места. И протягиваю руку. Рывок. Мы пошатнулись, но устояли. Ветер запел громче, но не смог перебить один из самых значимых моментов нашей дружбы: его запах. Обожаю все-таки его запах, что бы там ни говорили, вряд ли отношения у нас были бы те же, будь этот запах другим. Вот и закончена наша слегка извращённая романтика, на сегодня закончена. Сбиваем друг с друга песок, пытаясь попутно отогреть все замерзшие части тела, забираем с собой бутылки, и идём к лесу. И как не крути, хоть через тысячу лет, но на этом же месте и на эти же темы, мы опять будем вместе.
Маргарита Кирен Дракон И это лучшее на свете колдовство, Ликует солнце на лезвии гребня, И это все, и больше нету ничего - Есть только небо, вечное небо...
Я знаю правду! Короткий шепот на ухо молодому человеку: «Я знаю правду!» я все, он уже практически поседел от этой фразы. Ему страшно, что кто-то в действительности все узнал. Он знает, что в руках этого человека будет сосредоточена власть куда большая, чем есть над ним самим у кого-либо вообще. Но, если говорить честно, я блефую. Точнее, я не говорю ему всего, что мне известно, там должно было быть вот так: «Я знаю правду, как и каждый, кто окружает тебя, но у всех нас лишь честь правды». Если бы я сказала так, это было бы уже совсем не то, это он знает и без меня. У каждого, кто знает его, есть капля правды и большая сочная ложь, которая эту каплю успешно маскирует. Если бы я сказала так, он бы не испугался и эффект был бы совсем не тот. Мне сейчас важно было узнать, проверить, будет ли этот страх в глазах, именно он прямо докажет мне, что целая правда о нем есть у кого-то вообще. И что бы вы думали? Действительно, человек, привыкший носить маску, хорошо если одну, привыкший говорить о себе то, что хочет говорить, не оглядываясь при этом на правду и ложь, человек, испуганно стоящий сейчас и обдумывающий мои слова, существование этой правды успешно подтвердил. Не могу сказать, что я одержима идеей узнать всю правду о нем, раскурочить побольше коробочек в пыльной душе, мне интересно не это. Мне не нужна власть над ним и этот затравленный взгляд. Больше всего мне интересно где эта правда. Кто хранит её, если человек лжет всем и каждому, и в первую очередь самому себе? Вот что интересно… Всем известно, что Святой Грааль – это чаша, из которой Иисус Христос вкушал на Тайной вечере, скорее всего там ничего интересного, кубок, как кубок. А вот кто хранит его, за что ему такая честь и как так вышло - именно это и есть предмет разговора. Но чтобы искать Грааль, нужно знать точно, что он есть, чтобы не бегать по Европе за призраком старой легенды. Теперь я точно знаю, что правда о нем существует, целая правда, не разбитая метким ударом молотка. И сейчас мне немного жаль его друзей и близких, они, возможно, любят его, доверяют ему, а знают даже меньше, чем теперь знаю я…
Легенда о Черном Попаданце (с) В одном большом-пребольшом городе жил Черный Попаданец, т.е. сначала он не был попаданцем, но однажды стал. Имя его я давно забыл, так что звать его буду черным попаданцем. Любил он одну женщину. Она была красивая, умная, все понимала и вообще мечта поэта. А попаданец был рослым и робким, все боялся что-нибудь сломать. И никак не мог ей признаться. То слов не может придумать, то сказать не может, то краснеет, то бледнеет, переживаетоднимсловом. Сто дней и сто ночей собирался Черный Попаданец ей признаться. Собрался. Купил торт, букет синих японских роз, бутылку шампанского, начистил до блеска туфли, отгладил свой лучший костюм, завязал на шею галстук-удавку и пошел к ней в гости. Женщина тоже любила черного попаданца. Она и сама давно хотела ему признаться, но все думала, что он должен сделать это первым. А когда он стал намекать ей, что в гости придет, то она все поняла. С утра она прибрала свою квартиру так, что одна пылинка другую в бинокль не разглядит, потом наготовила всяких вкусностей, напекла пирогов, настрогала салатов. А готовила она просто замечательно. Это нужно отметить особо, ведь известно, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Так для черного попаданца она и научилась готовить. Ну и себя не забыла приукрасить. Кинозвезды бы обзавидовались. Черный попаданец взял такси, а таксист везет его все кругами. На понаехавших рассчитывал. Плюнул он, заплатил дураку, поймал другую машину. А таксист в пробку машину загнал. На менеджеров рассчитывал. Плюнул он во второй раз, заплатил дураку и поймал третье такси. Таксист-лихач везет споро, машина ревет мотором, но таксист купил свои права, а водить то и не научился. Вылетел на перекрестке на красный свет, разбил машину, и стал дожидаться аварийки. Плюнул попаданец третий раз, ничего не заплатил, да и пошел пешком, тут уже два квартала осталось. Жаркий день прошел, пришел жаркий вечер. Асфальт печет, пот течет. Женщина пошла, да и открыла створку окна. А когда она открывала, то зацепилась штора за створку, а одна из петелек на ней слетела с крючка. Смотрит женщина, а по улице уже ее любимый идет. А у нее штора провисла, не красиво. А потолки в том доме высокие, дом сам старый. Поставила женщина к окну старую табуретку, потянулась она накинуть петельку на крючок, встала на самый краешек табуретки. Тут то ножка у старой табуретки и не выдержала. И выпала женщина из окна с белой как фата шторой прямо к ногам своего любимого. Почернел тогда лицом черный попаданец, обезумел. Не пил не ел, а только маркером на обоях черкал. А был попаданец ни плох, ни хорош, а альтернативный физик-теоретик с дипломом и альтернативной теорией времени. Месяц он не ел, месяц не спал, все только пил, да на обоях маркером черкал. Прошел месяц, пошел Черный Попаданец в самую дешевую доширачную, стал там столоваться. Оброс он за месяц страшно, глаза стали красными, а взгляд пугал ворон на проводах да кошек во дворах. И стал Черный Попаданец пропитываться консервантами да собирать по свалкам разный хлам. Месяц столовался в доширачной, второй и третий, а хлама уже столько насобирал, что в квартиру не помещается. Купил он на третий месяц у вора с секретного завода полкило урану, мешок тория да секретный паяльник, и ну паять, да химичить. Месяц паяет, другой-третий, восьмой к концу подошел. Собрал он бомбу - не бомбу, суперкомпьютер - не суперкомпьютер, а такую штуковину, чтобы во времени прыгать. Достал он свой лучший костюм, натер лысину до блеска, купил торт, букет синих роз, да бутылку шампанского. И нажал на большой рубильник. Города того не стало, из-за этого несколько стран чуть было не объявили войну до последнего человека, но потом одумались. А черный попаданец скакнул во времени. То ли он ошибся, то ли уран был просроченным, а доширак капнул на плату управления, но вынесло его не на год назад и не в тот город, а черти знает куда и когда посреди пустыни. Огляделся черный попаданец, да и побрел он к ближайшей хижине. Местные удивились, приходу человека в белом, который в руках держит райские цветы нектар с пузыриками и килограмм сладчайшей амброзии. Человек добрый, говорит непонятно, а вид у него страшнее некуда. Сразу понятно - Бог в гости зашел. А была эта хижина старейшины племени, и преклонили семь раз по семь и еще тридцать раз по тридцать племен колени пред Богом. И правил черный попаданец ими тысячу лет, т.к. из-за доширака и радиации стал бессмертным. И было у него только одно желание: создать новую машину-бомбу времени и прыгнуть к своей любимой. И строились дворцы и храмы, и выведывали жрецы у Бога его священные знания о технологиях, и строились огромные цеха для того, чтобы произвести одну крошечную детальку. И закончил черный попаданец свою работу, и взорвалась машина-бомба, и исчезла эта цивилизация. А попаданец и по сей день скачет по времени, пытаясь попасть к своей любимой, но нигде не чувствует он себя как дома. И не могут понять историки: откуда у Египта совершенная Хирургия и Астрономия, а дикие африканские племена каменного века знают о кольцах Юпитера, что взорвалось в 1908-м году над Подкаменной Тунгуской. И только на сайте альтернативной истории Черный Попаданец как у себя дома.
