|
Creepy Story или расскажу я вам сказку...
|
|
| Dizgarmony | Дата: Воскресенье, 22.05.2016, 17:57 | Сообщение # 61 |
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Объявления
1.
— Ну что, уезжает она?
— Да, сегодня с утра.
Уезжает – значит, можно будет придти сегодня к Серому и тусить у него всю ночь. Его друзья давно ждали, когда его мама поедет к другу в другой город – ибо только у Серёги был такой огромный и просторный дом, где можно было спокойно врубить новейшую акустику и не бояться участкового.
— Пацаны, уезжает! – крикнул звонивший, Антон, тем, кто, судя по всему, стоял рядом с ним. Послышались крики одобрения.
— Не радуйтесь, надо ещё обьяву разместить, что мы гроб продаём…
Под гробом именовался, разумеется, не деревянный фрак, а холодильник, который оказался не нужен – купили новый, а старый выбрасывать жалко.
— Разместим, не очкуй. Так мы приходим?
— Да, давайте. Часам к 11.
— Лады.
Собственно, день Серёги прошёл в нахождении и прятании всех вещей, которые могли быть поломаны, утащены или неправильно использованы его друзьями в количестве трёх штук и девушек в количестве четырёх – зависнуть первокурсники собирались на всю ночь – отметить окончание лета 2011 года.
И вот, на часах пол одиннадцатого – сначала телефонный, а потом и дверной звонок. Пришли друзья и принесли с собой, пиво, веселье и хорошее настроение. Сразу же было включено музло, пиво розлито по стаканам – кто-то принёс виски, разные закуски – в общем, началась обыкновенная лёгкая попойка, которая продолжалась бы всю ночь, если бы Серый не напомнил своим чересчур разгулявшимся друзьям о том, что пора бы исполнить приказание его матери – всё-таки написать нужные объявления и расклеить их с утра по городу.
Неуёмная молодёжная фантазия нашла, наконец, способ излиться наружу.
— Ха, продам холодильник, набитый человеческим мясом, – сказал Антон и протянул Серёге объявление.
— Еблан, – коротко ответил тот, увидев, что он так и написал, – давайте хернёй не страдайте, а работайте, негры.
Но негров уже было не остановить – написав нужное количество бумажного спама, они начали давать выход своей буйной фантазии.
— Продам ногу за секс с нашей молоденькой преподшей, – и пара бумажек уже лежала перед Антоном, который посчитал это дико смешной шуткой.
— А может, не надо так? – спросила одна из девушек, которая была очень суеверной, её звали Марина.
— Да забей ты, я не причём, я просто разместил объяву.
Народ поржал и подключился к действу. Саняга решил продать свою “пустую голову в качестве отличного резонатора” за тысячу долларов, Вася – предложил свою жизнь, потому что она ему нахуй не нужна. Девчёнки тоже не отставали – одна, Вика предложила обменять жизнь за любовь всей своей жизни… Остальные тоже отписались в подобном духе.
Когда Антон протянул ручку Серёге, тот начал колебаться… На него, полупьяного, произвела сильное впечатление интонация Марины, когда она предупреждала Антона об опасности, но чтобы не показаться смешным, он взял в руки ручку и написал: “Продам свою душу дьяволу за какой-нибудь дар”, чем вызвал смех и похвалы за изобретательность.
— Пойдёмте расклеивать, что сидим-то… – сказал Антон, чем заставил Сергея встрепенуться:
— Сейчас?
— А когда, к утру мы будем уже никакие, да и дары бога Джа пока ещё никто с повестки дня не снимал…
Ребята оделись и вывалились на улицу, несмотря на поздний час. Всего полчаса – и все объявления расклеены, включая шуточные.
2.
Сергей с трудом разлепил глаза… Было то состояние, когда кажется, что в мышцах залит свинец, и каждое движение даётся с трудом… Что-то они вчера делали… Смеялись, орали, ещё смеялись, призывали Сатану, пили, курили, кто-то убежал блевать, вызвав новую порцию смеха. Да, неплохо покутили, раз он нашёл себя в ванной.
На часах было десять-тридцать. Друзья ещё спали. Все, кроме Антона, который, как сказал Сергею разбуженный им Вася, ушёл по делам после звонка на мобильник. Ладно, хрен с ним, сейчас бы попить… и поесть! Народ в комнатах постепенно приходил в себя и стекался в кухню. На стол были извлечены съестные припасы, которые кампания начала быстро поглощать.
— Нужна добавка… – сказал Вася, выразительно посмотрев на Сашу, который у них был ответственным по продовольственной части и постоянно бегал то за едой, то за напитками.
— Бля… – пробормотал он, вздохнул, потянулся и двинулся к выходу, чтобы сбегать в магазинчик напротив дома.
Когда он ушёл, ребята стали потихоньку приходить в себя после вчерашнего. Точнее сказать, уже сегодняшнего.
— Сколько выпили? – спросила Вика.
— Сколько скурили, важнее.
— Скурили дохуя.
— Ну и правильно, последняя неделя, как-никак.
На этом разговор и закончился, так как все чувствовали слабость и особо общаться не хотели. Сергей с Васей вышли в коридор, чтобы покурить. Когда в молчании они уже скурили по полсигареты, у Васи зазвонил мобильник.
Сергей краем уха услышал, что кто-то восторженно кричит что-то Васе, судя по всему, это был Саша.
— Ну так двигай сюда, – сказал Вася в трубку.
Ему что-то прокричали в ответ тем же весёлым голосом, и Вася положил телефон в карман.
— Прикинь, Саняга деньги нашёл.
— Много?
— Говорит, пачку.
— Бля, везёт же дуракам.
Друзья посмеялись и вернулись обратно к остальным, чтобы донести радостную весть, что теперь можно накуриться и набухаться на порядок сильнее, чем сегодня.
— Оно-то понятно, только где он шляется? – произнесла Вера, развалившись в кресле в зале, куда все плавно переместились.
— Свалил походу с баблом, – предположил кто-то, и Вася позвонил на мобильник друга. После почти 10 секунд дозвона никто не ответил.
— Походу правда.
— Да ну, он же знает, что мы с ним общаться перестанем за такую крысу.
— Но молчит же. Может, мобилу на радостях выкинул? Меняет?
Неожиданно телефон за звонил – от внезапности звонка Вася уронил телефон на пол, поднял его, снял трубку и алёкнул.
На том конце ему что-то долго говорили – ребята заметили, что Вася изменился в лице, спросил “Где?”, кивнул, попрощался и завершил вызов.
— Кто это был? Что случилось?
— Звонил врач из неотложки… Саню сбил поезд – перебегал через линии, на радостях, наверно, не заметил поезда, машинист отреагировать не успел. В четвёртой больнице в морге. Позвонили по последнему номеру.
Повисла тишина. это было нереально. Пять минут назад их друг дышал жизнью, несколько чесов назад – веселился и тусил вместе со всеми. А теперь его нет.
— А ты не пиздишь? Да они нас разыгрывают, ребят! – крикнул Артём.
В комнате стало шумно, но шум утих, потому что Вася не смеялся, не кричал “Аха, раскусил!” и вообще никак не отреагировал на это восклицание. Только глаза у него заблестели, и он прикрыл их рукой, срывающимся голосом произнеся:
— Я его с песочницы, бля, знал… Мы в школу вместе пошли, – и быстро вышел из помещения.
3.
На похоронах Саши было около 50 человек – его друзья, сокурсники, преподаватели. Крапал лёгкий дождь, но это не мешало, так как хоронили его всё равно в закрытом гробу – ударом поезда ему оторвало голову. Вся эта похоронная процессия произвела далеко не самое приятное впечатление на Сергея, а вопли обезумевшей от горя матери парня заставили его покинуть кладбище.
Его нагнал Антон:
— Пошли вместе.
— Пошли.
Некоторое время они шли молча, потом Антон сказал:
— Чёрт, как же так, а… Ему 18 только было… Так жалко, у него же девушка была.
— А ты сам-то куда пропал в тот день?
— Да по делам ходил… К преподше нашей новой. Похотливая сука. Бля, пока я с ней кувыркался, моему другу конец наступал… Представляю его лицо, если б он об этом узнал…
Серёга почувствовал какое-то беспокойство, но разобраться в нём решил попозже. Придя домой, он завалился спать, так как не спал всю ночь перед похоронами. Проснувшись ближе к вечеру, он увидел на телефоне сообщения от своих друзей, которые звали его на сбор сегодня вечером.
Через полчаса он уже был там. Сбор был в зале – всех друзей, кроме двух человек – кроме Саши не было ещё и Антона.
— А где Антон? – спросил Серёга.
— Он не придёт, – мрачно проговорил Вася. Остальные молчали.
— Почему?
— Сломал ногу. Пиздец какой-то, бля…
Сергея передёрнуло. Пока Вася размышлял вслух о том, за что на их компанию напал злой рок, Сергей понял… Но нет, это было бредом – они же от балды написали те объявления, это же херня.
— Что продавал Саня? – перебил он Васю. Остальные заинтересованно посмотрели на парня.
— В смысле?
— В объявлении… Что он написал?
В комнате воцарилось молчание. Цепочка событий мгновенно восстановилась в головах ребят, но в серьёз это никто не воспринял.
— Да ну, Серж, это бред, ты что? – Вера была в шоке.
— А Антон что хотел?
Все замолчали.
— Переспать с преподавательницей… – Марина сидела бледная и смотрела в пустоту. До всех начало доходить.
— Погодите, ведь ногу-то ему не отрезало, – попытался успокоить ребят Вася, но это уже не помогало. Ребята паниковали. Девчёнки разделились – кто-то говорил о самовнушении, о бухле и о том, что не надо было курить той травы, другие пытались связать эти случаи воедино.
— А вы что написали? – спросил Сергей.
Все удивлённо переглянулись. Воцарилось молчание.
— Бля.
— Не помню.
— Но я что-то писал.
— И я.
— Кто-нибудь вообще помнит?
— Ну мы же их расклеили?
— Да, давайте глянем!
Ребята выбежали из квартиры.
— Где мы их клеили?
— По столбам смотри… И на стенах.
Сергей пошёл в сторону доски объявлений, где несколько дней назад он повесил свою бумажку. Да, она ещё висела там. “Продам душу дьяволу за дар”. На отрывной бумажке – просто имя: “Серый”. Все бумажки на месте, ничего не оторвано. Сергей сорвал объявление и засунул его в карман.
— Ну что, нашли? – крикнул он друзьям.
— Моего нет.
— Моего тоже!
— И моё пропало…
— Чё за херня?
— Может, уборщики?
— Давайте обратно.
Через 15 минут все сидели в зале дома.
— Давайте пива, – предложил кто-то из девчёнок.
— Сейчас сгоняю, – Антон уже поднялся, когда к нему присоединился Сергей: “Сам видишь, это небезопасно”.
Через 5 минут они уже стояли в очереди, которая всё-таки была, несмотря на поздний час.
— Ты сам-то помнишь, что написал? – просил Сергей друга.
— Нет. Это всё трава – мозги, сука, сжигает, нихрена не помню. А ты?
— Угу. Продам душу.
— Мда, завернул.
Ещё 5 минут – и они уже принесли пиво. В молчании выпили по одной бутылке. После второй начались разговоры. Пиво подействовало, и стали выдвигаться уже более правдоподобные предположения.
— Да расслабьтесь вы, – сказала Марина. Она училась на психолога и уже кое-что понимала в психологии, – Объявления тут не при чём. Антон жив, а Саша… Может, он и не писал ничего “такого” в той бумажке, а это просто наша память дала сбой – такое бывает – способ психологической защиты…
— А что ты сама написала?
Девушка смутилась. Нет, она ничего не писала. Единственная из всех.
— Давайте отвлечёмся, – Вася достал коробочку с недвусмысленным содержимым, Серёга улыбнулся и достал из шкафа коробку побольше – с мини-кальяном – с водяным фильтром…
4.
Наутро в доме осталось только четыре человека, что немного удивило и даже испугало Сергея – вчерашняя паранойя обострилась с прежней силой.
— Где Вася? – он растормошил Веру, – И Катя?
— Ммм, да ушли они… по делам.
— Куда?
— Позвони им, Эйнштейн.
Серёга улыбнулся – как ему такое в голову не пришло сразу? Вася почти сразу ответил:
— Я дома. Я с родителями живу – забыл, чтоли?
— Мог бы и предупредить.
— Да ну, ты мёртвый всё ещё валялся.
— Понятно, давай.
Катя ответила не сразу. Потухшим голосом алёкнула.
— Ты куда пропала?
Молчание. Снова тот же голос:
— Мне с утра позвонила мама.
— И что? Неужто пропалила?
— Нет.
— А что с тобой случилось? Что с голосом?
— Потом расскажу. Пока.
Сергей почуял неладное. “С ней-то что?”.
Народ в квартире начал просыпаться. В другой ситуации Серёга бы несомненно обрадовался такому раскладу – ещё бы, один он и три девчонки в квартире, которая находится в полном его распоряжении! Но нет…
Сзади послышались шаги. Это Марина:
— Надо сегодня Антона навестить, он же в больнице.
— А в какой?
— В третьей городской. Реанимация.
— Реанимация??? У него же перелом ноги?!
— Сегодня звонила его мать. Перелом оказался не простой.
Сергей в шоке опустился на диван. Девчонки просыпались и собирались по домам.
Парень остался дома один – в больницу договорились придти всем скопом – часам к трём. А сейчас только 11, можно и поспать… Сергей повалился на диван и забылся во сне.
Ммм… шум в ушах, голова как амбар… на светящемся циферблате часов только час дня. Кому придёт в голову звонить в такое время? Вроде бы встретиться договаривались к двум.
Парень не глядя поднял трубку:
— Ало?
Треск и помехи.
— Алё?!
— Серёга? Это Даша.
— Да, Даш, что ты хочешь?
— Я? Обогреться.
— Обогреться? – Сергей ещё не проснулся.
— Да.
— Погоди, ты о чём? – Сергей сел на диване и стал тереть лицо, чтобы побыстрее проснуться.
— Об обогреве. Мне холодно.
— Погоди, где ты? Даша? Даш? Ты чего замолчала?
Сергей отнял от головы ладонь, и с удивлением увидел, что она пуста. В руке не было телефона.
— Чё за шняга? – он похлопал руками. Телефона не было. Он вообще лежал на столе и молчал. Сергей задумался и дёрнулся от испуга, когда тот зазвонил.
— Серый? – это Вася.
— Да.
— Даша утонула.
— Чего?!
— Позвонила её мать… она в шоке. Говорит, что та пришла домой бледная и испуганная… Заперлась в ванне. Просидела час, пока её отец не выбил дверь. Поскользнулась, скорее всего. Я пиздец в шоке. Поход к Антону откладываем… Давай, пока.
— Нет, погоди, – Сергей оправился от шока, – Что она писала в объявлении?
— Бля. Что-то про жизнь и стакан воды… У неё тогда сушняк вроде был.
Сергей вспомнил:
— Да, она сказала: “Жизнь отдам за стакан воды”. Да ну, ты что…
— Двигай ко мне.
— Я сейчас не могу, только вечером. Только я или остальных позвать?
— Да, у меня мама приезжает же сегодня.
— Договорились. Надо же что-то делать.
Но к вечеру Сергей его не дождался, а к утру уже был у психиатра на приёме, куда попал после известия, что труп его друга был найден в подворотне. Он не стал рассказывать врачу о своём объявлении и о своей панике, но всё равно получил рецепт на довольно сильное успокоительное. О судьбе девушек он ничего не знал. Только один раз кто-то сказал, что Катя уехала лечиться от какой-то болезни.
5.
Прошёл месяц. Благодаря успокоительным, Сергей стал потихоньку забывать этот случай. Терапия давала положительные результаты – он стал верить в то, что это всё была галлюцинация, что объявления – это действительно причуда памяти.
… Ровно до того дня, когда он впервые не увидел Его. Мужчина в чёрном балахоне, стоявший у Сергея в комнате. Парень не испугался, когда его увидел. Тихим, глубоким голосом человек произнёс:
— Я прочитал твоё объявление. Тебе понравилось?
Сергей тупо стоял и не понимал – галлюцинация это или реальность. Да, это галлюцинация, ведь никто не мог проникнуть в дом без его ведома – а вариант с реальностью дьявола даже не рассматривался – ведь и врач, и лекарства убедили его, что череда страшных смертей – просто случайности. Сергей молчал.
— Я беру твою душу. И даю тебе три дня на сборы.
Надо было что-то ответить.
— А что мне должно было понравиться?
— Дар, который ты и просил. Ты не указал, какой именно тебе нужен, и я дал тебе свой любимый – теперь ты сможешь видеть и слышать призраков. Или ты забыл?
Сергей снова завис.
— А как я смогу воспользоваться своим даром, если ты заберёшь мою душу?
— Ты сам от него отказался. Зачем ты пил таблетки? Ты помнишь звонок этой девушки, Даши? Ты считаешь, что голоса в твоей голове – это сумасшествие?
— А что тогда? Ты – галлюцинация.
— Через три дня ты всё поймёшь.
Всё. Больше ничего нет. Сергей подошёл к столу. Объявление лежало на нём без одного ярлыка с его именем.
Парень перестал принимать лекарства. Голоса в голове и галлюцинации стали регулярно посещать его, и он уже с вожделением ждал, когда пройдут эти три дня. И вот, то утро наступило. Он безошибочно понял это.
(продолжение в следующем посте)
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
Сообщение отредактировал Dizgarmony - Воскресенье, 22.05.2016, 17:59 |
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Воскресенье, 22.05.2016, 17:59 | Сообщение # 62 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| 6.
В этот день он вышел утром в магазин за продуктами, как всегда делал по выходным. Его смутила странная тишина в городе. В довольно крупном поселении не было ни шума машин, ни говора, ни хлопанья дверьми в квартирах. Погода была самой что ни на есть наидерьмовейшей – слякоть, какая-то серая муть, которая как будто разлилась по всему городу и висела в воздухе. Пасмурно.
Он вошёл в магазинчик на первом этаже. Никого. На прилавках – давно протухшие продукты, гнилой сыр. В мясной части он увидел гноящееся, червивое мясо, отчего его чуть не стошнило. За прилавком никого не было.
— Мда, зря я таблетки перестал принимать, – проговорил он и крикнул, – Алё! Меня кто-нибудь обслужит?
Сзади послышался шорох. Сергей обернулся, но никого не увидел, кроме странной тени, которая мелькнула в дальнем углу. Повернув голову обратно, он увидел за прилавком уже знакомого мужчину в балахоне.
— Да, давай я тебя обслужу. Чего желаете?
Сергей стоял, как заворожённый. Чёрный балахон из тяжёлой, плотной и толстой ткани. Лица совсем не видно – капюшон накрывает голову. Мужчина достал из ящика справа от себя какую-то куклу. Сергей ужаснулся – это была миниатюрная копия его друга, который когда-то погиб от удара поезда… Саша, да. Но что это? Кукла открывает глаза и начинает кричать. Каким-то далёким, срывающимся голосом.
— Вам половинку?
Рукав балахона тянется к ножу и разрезает тельце на две части, отчего оно начинает вопить ещё громче, моля о помощи. Сергей стоял, не в силах пошевельнуться – как в тех кошмарных снах, что так часто снятся многим людям.
— Держите, – и Сергей получает в руки завёрнутые ноги тельца, которые дёргаются, шевелятся, как черви, когда их берёшь в руку. Парень отшатнулся, всё ещё зажимая пакет в кулаке.
— Погоди, а платить? – балахон схватил Сергея за руку, но тому удалось вырваться и побежать на улицу, по пустым улицам которого громко отражалось сухое эхо его кроссовок.
Сергей пришёл в себя только в другом квартале. Где он? Так, автобусная остановка. На ней стоит молодая женщина. Может, она что-то знает?
— Извините… – женщина оборачивается, пугая своим бледным, измождённым лицом. Парень совладал с собой, но понял, что не знает, что говорить. Рассказать про балахонщика? А вдруг это всего лишь галлюцинация?
— А куда едет этот автобус? – нашёлся он – к остановке как раз подъезжал разбитый, засраный драндулет.
— Не знаю. Я жду не его.
— А кого? – двери открылись с диким скрежетом, и Сергей импульсивно решил запрыгнуть. Пройдя мимо водительского окошка, он подбежал к заднему стеклу. Женщина стояла и смотрела. Вдалеке появилась машина, и Сергей заорал от ужаса, когда она неожиданно кинулась под колёса стремительно нёсшегося легкового автомобиля.
— Стойте!!! – закричал он в сторону водителя, но машина только набирала ход. Парень побежал в сторону кабины и обомлел, заглянув в неё – она была пуста.
— Нехорошо ездить без билета, – раздался сзади низкий и густой голос, который врезался в память парня ещё три («Три, твою мать!», – мелькнуло у него в мыслях) дня назад. Он почувствовал чью-то мощную руку у себя за воротником и в ту же секунду оказался выкинут из автобуса в грязную жижу на обочине.
— Сука… – пробормотал Сергей.
Поднявшись, он с удивлением и омерзением почувствовал, что всё ещё держит пакет с ногами. Он с криком выбросил его от себя. Пакет разорвался, ноги вывалились из него и стали шевелиться и копошиться, увязнув в грязи. Сергей осмотрелся. Три высотки, вдалеке – церковь. О, церковь! Там смогут помочь ему. Он быстрым шагом направился в сторону православного храма.
Пройдя через железную калитку, он отворил тяжёлые металлические двери. Внутри была полутьма, и когда глаза парня привыкли к ней, он увидел людей. Печальная процессия – отпевание покойника в гробу. Сергей медленно продвинулся ближе. Никто на него не обратил никакого внимания. Стояли свечи возле гроба, не было только священника. Стояло немного людей. Один из них обернулся и заметил парня.
— О, кто к нам пришёл – от звука его громкого голоса Сергей дёрнулся, как от выстрела. Все обернулись к нему.
— Наш старый друг, – Продолжал человек со знакомым Сергею голосом, – Мы рады, что ты зашёл к нам на огонёк.
Сергей всё понял. Это его друзья. Дааа… тут и Антон, и Вася… и девчонки. Даша и Катя. Как, а что здесь делает Катя? “Разве ты умерла?”.
— Да, в тот день, когда ты мне позвонил, я узнала о раке груди. Я же дала объявление, что продам жизнь за большую грудь. Вот и продала…
— Я, как видишь, тоже тут, – сказал Антон и улыбнулся. Заражение крови из-за открытого перелома, ампутация… хуёвая смерть, надо сказать.
— Давайте начнём церемонию, – сказал голос.
Сергей только сейчас увидел человека, стоявшего с другой стороны гроба. Вездесущий человек-в-балахоне. А в гробу, на который он обратил пристальное внимание только сейчас… он сам. Да, это Сергей. Он испуганно осмотрелся. Света мало. В иконах – вместо ликов святых – какие-то страшные зубастые морды. Сергей просунул руку за ворот и достал нательный крестик. Распятия на нём не оказалось — просто пустой крестик.
— Бог ушёл отсюда. Здесь есть только я, – произнёс голос.
Это было уже слишком. Сергей ринулся вон из душной церкви на свежий воздух. Хотя определение “свежий воздух” – немного не верно. “Не такой прогорклый воздух” будет более правильным. Туман не рассеивался, светлее не стало – казалось, что время остановилось. Парень пошёл в сторону своего дома. Через 10 минут он уже входил в двор своего дома.
— Серёж, подожди, – крикнула ему непонятно откуда появившаяся соседка. Сергей был рад живому человеку, – Возьми ягод, свеженькие, только сегодня собрала, – и протянула ему корзинку. Милая старушка, как мила и её традиция угощать соседей всякими вкусностями домашнего приготовления.
— Спасибо, с удовольствием попробуем.
— Кушайте на здоровье!
Сергей прошёл в дом и поставил корзинку на стол. Уже разувшись и сняв куртку – на улице было прохладно, он вспомнил, и его как током ударило: “Какая ещё нахер соседка, она же умерла полгода назад”. Из корзины донёсся шорох – она была полна маленьких жуков, которые теперь, шурша суставами, полезли из неё прочь.
— Фу, бля, – крикнул Серёга и сбросил корзину на пол, после чего забежал в комнаты и закрыл дверь.
В доме никого не было. В комнате матери он нашёл записку – “Я в больнице” и больше ничего.
— Что ж, ладно, поедем в больницу.
Есть ему не хотелось, а до обеда можно и успеть съездить в лечебницу. А там уж созвониться и узнать, что она там делает. Он позвонил, уже выходя из дома.
— Алё, сынок, я в больнице сейчас, знакомого навещаю.
— Какого?
— Так подъезжай, узнаешь.
Она оставила координаты и сбросила звонок.
Сергей пошёл на остановку автобусов. Транспорта не было, а даже если бы и был, то он с большой неохотой бы снова сел в такой драндулет, который уже однажды его подвозил. Вдруг возле остановки притормозило такси. Окно открылось, и мужчина, сидевший на месте водителя, крикнул:
— Парень, садись, подвезу.
— Но у меня денег нет.
— Садись давай, так доедем. Тебе куда?
— В больницу.
— Ну вот видишь, нам ещё и по пути.
Сергей сел в автомобиль и они тронулись.
— Как тебя зовут-то?
— Сергей. А вас?
— Валера. Я тебя только до поворота на улицу смогу довести, которая ведёт к больнице. Ты болтай чаще, я вторые сутки еду.
— Хорошо.
Но обещание так и осталось обещанием, потому что Сергей почувствовал уже знакомую из-за лекарств апатию. Они ехали в молчании около пяти минут. Вдруг Сергей заметил, что голова водителя опускается всё ниже и ниже к рулю.
— Эй! – крикнул он, но в этот же момент почувствовал, как его тянет в сторону пассажирского окна – машину заносило, но он не видел, куда – окна запотели.
— Эй!!! – он хотел растормошить водителя, но его руки прошли сквозь него. Кошмар продолжался. Вася протянул ногу к педали тормоза, но в этот же момент раздался грохот, и его как будто вытянула могучая рука – он вылетел через за миг разбившееся лобовое стекло на дорогу и сжался, ожидая, что сейчас его раздавит нёсшимся автомобилем. Прошла секунда, затем ещё одна. Было тихо. Сергей приоткрыл глаза и оглянулся. Машины не было. Не было вообще ничего, что указывало бы на то, что только что тут произошла автокатастрофа.
Сергей поднялся. Он находился на улице, прилегающей к той, которая вела к больнице. Смутная догадка о природе водителя шевельнулась в его душе, но он её отогнал усилием воли, направившись к трёхэтажному белому зданию, которое еле просвечивало сквозь окутавший город туман.
Он вошёл в коридор больницы. На него устремилось десятка два взглядов. Две женщины с передвижными капельницами, бледные и измождённые, мужчина в костюме мотоциклиста, шлем которого был обильно забрызган кровью и измазан чем-то густым, похожим на свиные мозги. “Блядь, это же и есть мозги!”. Сзади мотоциклиста стоял мужчина в рабочей робе, без руки, но что странно – из оторванной культи не лилась кровь. Сергей начинал потихоньку понимать, куда он попал. В регистратуре сидел некто в чёрном балахоне. Сергей, превозмогая испуг и неприязнь, подошёл к нему.
— Тридцать вторая палата, – сказал человек, как будто уже зная, зачем пришёл парень. Сергей молча направился по указанному направлению.
Войдя в палату, он обомлел. Подключённый к капельнице и кардиографу, на кровати лежал он сам. Слева от кровати сидела его мать, справа у окна стояла Марина, которую он никак не ожидал здесь увидеть.
— Мама! – крикнул он, но женщина продолжала сидеть на месте.
— Мама тебя не услышит, – низкий голос раздался сзади Сергея.
Парень обернулся. Да, человек4 в чёрном балахоне.
— Что со мной, где я?
— Успокойся, я всего лишь купил твой товар. Разве ты никогда не мечтал побеседовать с душами умерших людей?
Сергей был поражён: “Ты забрал мою душу?”.
— Пока нет. Пока ты в коме, но, я думаю, это скоро пройдёт. Пара здешних дней, не больше.
Сергей осмотрелся. Марина уже смотрела на кровать, засунув руки в карманы.
— Кстати, ты знаешь, что она написала в своём объявлении? – фигура кивнула в её сторону.
— Ничего. Она ничего не писала в объявлении.
— Ошибаешься, мальчик, писала. Спроси у неё сегодня ночью. Ты теперь это умеешь.
— Умею что?
— Входить в чужие сны. Я щедрый. И дар подарил тебе отменный.
Сергей обернулся на кровать. В палате было пусто, как будто тут ничего и не было. Обшарпанные стены, грязь. “Никаких запахов” – мелькнуло у парня в мыслях. И действительно, за всё время он не почувствовал ни одного запаха.
Парень вышел из больницы и направился домой, хотя ещё не знал, зачем ему туда идти и что там делать. Уже идя по дороге, он вспомнил слова балахона о Марине. “Неужели она написала объявление?”. Да нет, она же ничего не клеила. По крайней мере, он этого не видел. Что ж, можно же войти в её сон и спросить, если, конечно, балахон сказал правду.
Сергей полез в карман и достал свою записную книжку. В кармане был и мобильный телефон, на часы которого он с интересом посмотрел – 14 часов дня. Мда, время здесь летит быстро, а с утра ничего не изменилось. В записной книжке был и адрес, и телефонный номер Марины. Звонить он не стал, ибо заранее знал, что не дозвонится, и потому направился по её адресу.
Новое препятствие – дверь в её квартиру. Сергей напрягся, и … прошёл сквозь неё. Да, в его текущем состоянии было хоть что-то хорошее. Он осмотрелся. В квартире было светло, причём свет был нормальным, “земным”, солнечным и тёплым – синей мути больше не было. В квартире находилась Марина и её мать. “Как быстро пришла” – мелькнуло у парня в мыслях. Он посмотрел на часы на телефоне – 23:15.
— Как так-то? – воскликнул он. Может, сбились? Он осмотрелся. Вокруг темнота, и только из одной комнаты виден свет, на который он и пошёл. Это была комната Марины, а сама она лежала на кровати и читала книгу. Сергей осмотрелся – он никогда не бывал у неё дома, и пошёл на кухню. На полном автомате он включил свет, который разлился по помещению. Сергей испугался окон. Вроде бы обычное стекло, но за ним – ничего. Абсолютно ничего, кроме темноты, которая как будто разлилась по стеклу. От света оно блестело, и тем больше был заметен жуткий контраст между блеском и абсолютной, какой-то железной темнотой за окном. Сергею стало казаться, что весь мир – это огромный кусок железа, и только эту квартиру оно обтекло, не проникло, застыв.
Свет неожиданно выключился. Это мать Марины выключила неожиданно зажёгшийся свет, не увидев Сергея, который сразу после этого пошёл в комнату Марины, в которой было темно, так как девушка легла спать. Сергей посмотрел на часы, и даже не удивился факту, что на них было три ночи.
Он подошёл к девушке, не зная, как начать.
— Марина?
Девушка шевельнулась.
— Марина!
Девушка приподнялась: “Кто здесь?”.
— Мариш, эт я, Сергей.
— Сергей? А что ты тут делаешь? Как ты сюда попал? – сонная девушка, по-видимому, не совсем соображала, что происходит.
— Я пришёл в твой сон. Какое объявление ты написала тогда?
— В сон? Какое объявление?
— Тогда, когда мы все собрались у меня дома.
— Серёж, – девушка беззвучно заплакала, – Ты уже умер?
— Нет. (“Нет?”, – мелькнуло у него в голове).
— Я попросила доказать, что потусторонний мир существует.
— И что ты хотела отдать взамен?
— Я… я попросила, чтобы тебя начали преследовать демоны, если они и в правду существуют. Ну я же не знала, что всё это произойдёт с нашими друзьями!
— Меня? Но почему меня?
— Потому что это же была твоя затея… Ты меня сильно разочаровал тогда.
— Мариш? – в комнату зашла мать девушки и включила свет, – Ты чего?
Девушка проснулась:
— Да так, мам, сон приснился, наверно, плохой.
— Ты плакала во сне.
— Да, кошмар, наверно. Я его не помню.
— Ладно, спи. Дать снотворное?
— Нет, не надо, я засну так.
Мать девушки ушла. Сергей оставался в комнате до утра, так как боялся выходить в эту густую, страшную железную темноту, внушавшую ему страшное опасение.
7.
Наутро он вышел из квартиры и направился в сторону дома, где он жил. Погода была абсолютно такой же, Сергей отметил, что она такая же прохладная, как и вчера. Он шёл по дороге, как рядом с ним вдруг остановилась машина.
— Садись, – пригласил его низкий, густой голос. Сергей понял, что без этого странного и страшного балахонщика он вообще не разберётся ни в чём, и потому послушно сел к нему в машину.
— Осваиваешься?
Сергей помолчал немного и ответил:
— Когда я смогу вернуться?
— Когда будешь готов. Когда отречёшься от всего земного. Когда избавишься от своей главной проблемы – от меня.
— От тебя? Но как я могу это сделать?
— Подумай. Ты можешь обменять отдать мне чью-то душу вместо своей. Или хотя бы отдать её, чтобы я от тебя отвязался. Тебе же нравится Маришка?
Сергей резко ответил:
— Не твоё дело.
Ответом был громкий хохот.
— Ну вот, видишь? Ты уже неделю лежишь в коме, а никак не можешь избавиться от своих заморочек!
— Неделю?! – парень был поражён.
— Да, неделю. Но не волнуйся, я встречал людей, которые лежали в коме больше полугода. Думай быстрее, Серёжа. Чем быстрее ты будешь готов, тем меньше у тебя шансов подохнуть от ослабевшего сердца или сгнить от пролежней. Думай, Серёжа. Ты видишь этот туман?
— Да, – Сергей ответил не сразу.
— Как думаешь, что это?
— Капельки воды.
— Нет, ошибаешься… Ты же видишь духов? Чем больше умерший человек привязан к земле, тем он видимее. Люди гибли тут всегда, сотни, тысячи лет. Понимаешь?
— Да.
Неожиданно парень оказался посреди дороги. Он не сразу понял, что произошло. По-видимому, “монах”, как он его прозвал, просто выкинул его из машины. Сергей осмотрелся.
— Ублюдок, – проговорил он, увидя, что тот выбросил его возле кладбища, будто зная, что он питает к ним нелюбовь ещё с момента похорон своего отца. Вдруг он увидел какое-то движение возле могил. Да, там определённо были люди, которые еле виднелись посреди устилавшего всё тумана, который тут был в разы гуще.
Сергей забежал на кладбище. Два, три, иногда четыре человека одновременно бродили среди могил, стояли, сидели внутри оград. Людей было действительно много, попадались семьи. В душе у Сергея шевельнулась ужасная догадка, когда он увидел их лица. Как бы это ни было ужасно, но все эти люди мертвы, чёрт, их фото на могилах! Они давно умерли… Благообразные старики, дети, перепачканные в тине… Сергея ужаснул парень с выкрученными конечностями и расцарапанным лицом – скорее всего, упал с высоты. Иногда он проходил мимо молодых парней в солдатской форме – этого эха афгано-чеченской войны. Но ужасней всего было то, что некоторые из этих душ посматривали на Сергея, как на новичка.
Машинально парень завернул в один из рядов. Могила девушки – скорее всего, покончила с собой – бледная, отравилась, наверно. Молодой парень без единой кровинки на лице – причём в прямом смысле слова – у него было перерезано горло. Внимание шокированного Сергея привлёк белевший за одной оградой предмет. Да, это был гроб, рядом в землю был вбит крест, и, к своему дичайшему ужасу, парень увидел на нём своё фото. Он наклонился к участку, где обычно пишут дату смерти, но к ещё большему испугу и разочарованию увидел, что там всё размыто. Он поднял глаза выше. На фото уже был балахонщик, который произнёс знакомое “Всё зависит от тебя” и исчез. Парень покинул кладбище.
…Сергей быстро шёл по дороге. Он понятия не имел, в ту ли сторону идёт или нет. Лес, появившийся из густейшего тумана убедил его, что всё-таки не в ту. Он достал телефон из кармана, чтобы проверить свою теорию – на часах было 22 часа. Да, значит, сейчас стемнеет, как в ебучем Сайлент-Хилле, и начнётся то, что скрывалось от глаз Сергея за стёклами в квартире. Перед ним встала дилемма – идти в тёмный лес или бежать до дома и не успеть – он был уверен в том, что не добежит. Невдалеке он увидел висящее на ветвях дерева тело, и оно своим видом чуть не отогнало парня обратно в город.
Но вдруг начался дождь, стало ещё темнее. Парень в первый раз в этом месте задрал голову вверх, под капли дождя. Небо было однородным, цвет – как в пасмурную погоду – серый, с тёмно-синим оттенком. Сергей чертыхнулся и побежал в лес, освещая его светом от мобильника – с практически нулевым, правда, эффектом.
Он шёл мимо стволов, спотыкаясь о корни. В лесу было темно, но темнота была не такая страшная – “природная” какая-то, чтоли. Парень светил вперёд подсветкой, но постепенно свет стал уходить в темноту. То есть если раньше он через туман светил метра на два вперёд, то постепенно это расстояние сократилось до пары десятков сантиметров.
— Темнота… – проговорил Сергей, почувствовав волны ужаса у себя в душе… Да и была ли у него она, душа? Страшно парню не было. Он уже понял, что ничего более страшного, чем то, что с ним уже произошло, не случится, а смерти не боялся – даже желал её.
Он шёл около 15 минут, по привычке осторожно, как шёл бы в реальной жизни, и вдруг напоролся на бревенчатый сруб. Он не видел, что это за здание – просто сруб – телефон светил уже максимум на десять сантиметров вперёд, он уже с трудом мог различить его, даже поднеся к лицу. На ощупь он обошёл два угла и наткнулся на дверь, которая, к счастью, оказалась не заперта и вошёл внутрь.
8.
Сторожка. Обыкновенная охотничья сторожка. Обычно в них оставляют какие-никакие припасы. Есть Сергею не хотелось, а равно как и спать, но от оружия он бы не отказался, да и факт, что тут когда-то бывали люди, его бы порадовал. Хотя бы ножа. Но нет, там ничего не было. Вдруг парень удивился – а как он вообще всё видит? Неужели любое помещение менее подвержено воздействию тьмы? Ну да, тумана тут почти не было; хоть и темно, но различить предметы можно. Он включил телефон. Обычная сторожка. Лежанка, грубый стол, табуретка, печь в дальнем углу. Одна комната. “как избушка на курьих ножках” – мелькнуло у него в голове.
Парень завалился на лежанку, взяв в руки телефон. К своему великому удивлению, он увидел, что индикатор батареи пропал, а вместо него появилось маленькое сердечко, заполненное только наполовину. Маленькая полосочка вдруг отбавилась от него. Сергей испугался – внутреннее чутьё подсказало ему, что он умрёт, когда все полосочки уйдут. Неожиданно мобильник громко зазвонил – Сергей выронил телефон от неожиданности, дико при этом испугавшись.
— Алло?
— Ну что, ты надумал? – низкий голос, как он и ожидал.
— Что надумал?
— Ты надумал выполнить своё обещание?
— Как я могу это сделать?
— Для того, чтобы отдать мне свою душу, ты должен придти ночью на главную площадь города. Не жди ночь на улице, ты должен быть в помещении, когда стемнеет. Когда тьма опустится на землю – иди. Там ты всё поймёшь.
Короткие гудки. Сергей опустился на лежанку. Ему всё надоело.
Он не помнил, сколько времени он пролежал так, ничего не делая и не думая ни о чём. Когда он очнулся – было уже светло. Парень вышел из сторожки. Первое, что его поразило – это отсутствие каких-либо звуков. Нет ни пения птиц, ни чириканья насекомых. Сергей по памяти восстановил вчерашнюю дорогу и через полчаса блужданий наконец вышел из леса.
Он помнил о рекомендации балахонщика. Ему надо найти площадь и укрытие. Он направился к центру – пешком, разумеется, так как хорошо помнил о последствиях использования какого-либо транспорта здесь.
Прошло около часа по внутренним часам Сергея – но когда он посмотрел на часы телефона – они показывали 18. Он не мог представить, сколько времени он потерял в реальной жизни. Вот он на площади – ничего особенного – клумбы, памятник, довольно обширная площадка перед администрацией города. Помня о необходимости убежища, Сергей забежал внутрь здания.
Обширный холл, всё как обычно – он часто брал в таком здании нужные для учёбы справки. Конечно, тогда здесь не было такой гнетущей обстановки… Он прошёл через двери в коридор. Тени понемногу начали сгущаться. Наступала ночь. Сергей достал телефон и с помощью его света отыскал один незапертый кабинет, в котором стоял полный мужчина, уже не средних лет, тяжело дышавший.
— Что вы здесь делаете? – обратился к нему Сергей.
— Я здесь работаю, – мужчина повернулся к парню. Да, это был он – служивший в администрации города чиновник, умерший от сердечного приступа прямо на рабочем месте. Сергей слышал об этой истории.
— Вы до сих пор тут работаете?
— Нет, я уже должен уйти отсюда… – слова мужчины прервал дикий скрежет на улице. Сергей выбежал из кабинета с намерением выбежать наружу, но его намерение разбилось о цепи и замки, которыми был опоясан главный вход в здание. Сергей кинулся к окну и ударил по нему кулаком. Вопреки его ожиданиям, тонкое стекло не разбилось, оно было твёрдым, как металл. Отдалённо Сергей почувствовал боль в кулаке. Нет, стекло было непробиваемо.
Парень достал телефон. Индикатор здоровья оставался на уровне где-то пяти полосочек – прошлой ночью было раза в четыре больше. Сергей поднял с пола деревянную ножку от стула и стал с остервенением колотить по стеклу. Пошла трещина, которая заставила парня бить с удесятерённой силой. Наконец, окно поддалось и разбилось. За ним было ещё одно – начиналась осень – рамы были двойными. Сергей немного упал духом, но всё равно начал добросовестно долбать по окну доской, пока оно не раскололась на кусочки. Удар ногой добил его, и стекло вывалилось.
9.
Сергей ожидал увидеть абсолютную темноту, но он ошибся. В помещение проникло немного света… как будто ржавого. То есть коричневатого – как от лампочки с коричневой краской на стекле. Сергей вылез из окна и обомлел.
Прямо перед ним, на площади, воздвиглась огромная конструкция из железа, напоминавшая разворошённое гнездо какой-то гигантской, ужасной птицы. Ржавая арматура, кое-где державшаяся на честном слове, дрожала, дышала и как будто жила своей жизнью. Она простиралась высоко в небо, примерно на высоту пятиэтажного дома, и занимала всю площадь, напоминая кучу спешно сваленного лома. На некоторых узлах этой спутанной, непонятной установки, где чёрт ногу сломит, висели фонари, тоже ржавые, которые и давали жидкий свет, увиденный Сергеем.
Парень двинулся к центру установки – интуиция подсказала ему, что ему нужно идти туда. Пройдя метров десять по спутанному лесу из железных арматурин и труб, которые к центру становились только гуще и стараясь не запачкаться, он наконец встретил монаха. Он стоял возле какого-то ящика, и в душе Сергея шевельнулось совершенно мерзкое предположение, что ему придётся лечь туда.
— Да, ты туда ляжешь, – сказал монах, прочтя его мысли. Сергей глянул на экран телефона – сердечко мигало и было пустым. Времени думать не было.
10.
Шум моря, громкий настолько, что его невозможно терпеть, потрясная тошнота и яркий свет налетели на Сергея. И холод, просто дичайший ХОЛОД! Он пробовал пошевелиться, но не мог. В носовых пазухах гулял какой-то странный запах – первый из всех, что он почувствовал, когда его реанимировали после клинической смерти, которую он испытал пару мгновений назад. Постепенно шум спадал, можно было услышать отдалённые голоса врачей и писк кардиомонитора.
Яркий свет – это лампы на потолке больницы. Потихоньку сознание восстанавливалось… Вот он уже начинает чувствовать земное притяжение – тело мягко и тяжело вжимается в кровать. Он уснул – наверно, подействовало успокоительное.
Какое время суток? Сергей не знает, но через веки видит яркий свет. Ему приснился какой-то кошмар, он вымотан, как будто проспал несколько суток подряд. Он с трудом разлепляет глаза.
— Серёж… – это голос матери, – никакого шума в ушах, всё чётко и ясно.
— Ммм?
Его мать беззвучно плачет. Он поворачивает глаза в сторону – рядом с кроватью стоит девушка. Ух ты, как же Марина изменилась!
— Что произошло?
— Ты был в коме.
— Долго? Неделю?
— Месяц.
— Месяц?!
В палату вошёл врач. Сергей может шевелить руками, но ног почти не чувствует. Врач его успокаивает – так и должно быть. Помнит ли Сергей, что тогда произошло у него в комнате утром? Нет, он ничего не помнит. Его привезли в больницу всего изрезанного, несколько опаснейших ранений внутренних органов – о сильных нагрузках придётся забыть. Скоро придёт следователь и начнёт задавать вопросы насчёт всего этого. Когда выпишут? Через месяц, а если ходить научится ещё раньше – то и раньше. А сейчас ему лучше поспать.
Сергей неожиданно проснулся среди ночи от какого-то странного сна. Как будто он от кого-то убегает, просыпается в страхе.
— Привет, – от этого низкого, тяжёлого голоса ему становится не по себе. Ужас проникает в живот острыми тонкими спицами, – Ты меня не забыл?
— Забыл! – пытается откреститься Сергей, понимая, как это бессмысленно. Он же убедил себя, что это коматозная галлюцинация!
— Не-е-ет, не забыл… И тогда не забыл, когда я пришёл к тебе перед комой. Не помнишь? А как ты кричал… как ножиком махал. – протягивает голос, посмеивается и продолжает, – Я пришёл отдать тебе твой дар. И заодно приставить к тебе парочку своих работников.
— Каких ещё работников?
— Ну ты что, забыл, чтоли, что твоя подруга попросила? Теперь мои подручные будут рядом с тобой, пока ты не подаришь мне её душу… слишком уж она суеверная, считает самоубийство чем-то плохим…
— Я не стану её убивать!
— Правда? – Сергей телом почувствовал ехидную ухмылку монаха.
Никого в палате не было. Парень заснул только под утро, когда в палату проникли первые лучи солнца.
Утром к нему вошла медсестра. Лицо её было ему знакомо – наверно, присутствовала при реанимации.
— Как себя чувствует наш больной?
— Нормально…
— Да, а по лицу не скажешь.
Молодая женщина приятно улыбалась, и Сергей невольно улыбнулся в ответ. Они немного поболтали на отвлечённые темы.
— А правда, что у тебя за несколько дней умерли все друзья? – неожиданно спросила она.
— Д-да, а откуда Вы это знаете?
— Так мы в одном районе жили же.
— А почему “жили”? Переехали?
— Да. Машиной.
Сергей угукнул, и хотел рассказать о планах матери переехать из этого города, где повсюду были напоминания о страшном кошмаре, приключившемся с её сыном, но тут же осёкся, вспомнив её слова. Женщина не улыбалась больше. Чёрт, он понял, где видел её! Она же прыгнула под автомобиль, который ждала на автобусной остановке, когда Сергей только попал в кому… Он сам видел это.
— Вы…
— Серёж, с добрым утром! – воскликнула его мать, входя в палату, где кроме неё и сына, никого не было, – Как ты себя сегодня чувствуешь?
Парень не стал ничего скрывать. Через полчаса возле его кровати уже сидел психиатр.
11.
С того дня жизнь Сергея превратилась в кошмар. Таблетки лишь немного заглушали голоса мертвецов, которые заполоняли его палату. В углах мелькали тени. Хотя всё было не так плохо – иногда к Сергею приходили и приятные люди, с которыми можно было поговорить. Но в основном было всё по-другому. Как-то раз он жутко перепугался, увидев голову, выглядывавшую из-за спинки кровати. Это был Саша, тот самый друг Сергея, который погиб первым. Сергей думал, что голова сейчас повалится на его ноги или начнёт летать – и ошибся. Вслед за головой появились руки, подтянувшись на которых, на кровать Сергея упала половина туловища….
— Убей ты её наконец – шептали голоса, – Убей. Ты же больной, тебе ничего не будет…
И так каждую ночь.
День выписки был для парня праздником. Он ходил ещё нетвёрдо, но был рад убраться из этой больницы, где каждая ночь была его персональным кошмаром, лишь немного заглушавшимся таблетками, которые Сергею прописал врач-психиатр.
Ночь прошла на удивление тихо и спокойно. Но на утро случилось то, чего Сергей боялся больше всего – он услышал голос монаха. Он хотел встать, подняться, что-то крикнуть, чтобы заглушить его, но нет…
— Знаешь, ты такой настырный… Я очень редко бросаю свои затеи, и поверь мне, ты заплатишь сполна. Тебе западло отдать мне какую-то девчонку, которая повинна в твоём теперешнем состоянии – я заберу твою мать! Думай, Серёжа, думай.
Для парня это был шок. Он миллионы раз успел проклясть себя за те объявления, которые когда-то по дурости расклеил по всей улице. Вечером, когда гул в голове стал невыносим, он решился.
— Возьми нож поменьше, – сказал голос, когда Сергей стал лихорадочно одеваться и взял большой кухонный тесак, – Так незаметнее.
Удивительная тишина в голове понравилась Сергею. Дома никого не было – его мать должна была придти только через три часа. За эти три часа он всё успеет.
— Возьми больничные бахилы. И перчатки. Куртку одень ту, что зимняя, с капюшоном.
Сергей молча выполнял эти приказания. Когда он уже выходил из квартиры, он посмотрел на себя в зеркало, отражавшее его только до пояса. Высокая фигура в чёрной куртке – лица абсолютно не видно из-за капюшона. “Теперь я – охотник за душами”, – мелькнула у него в голове пафосная фраза.
— Да, – сказал голос, – Пора.
Монах провёл Сергея через дворы так, чтобы его никто не видел. Осенний день давно закончился, наступала темнота, но Сергей всё прекрасно видел – ведь это не та темнота, которая заливала всё в коматозном городе.
— Стой! – приказал голос, когда он был уже в десятке метров от подъезда Марины. Парень остановился. Через пару минут, когда Сергей уже хотел продолжить движение – из подъезда вышла мать Марины и пошла в сторону магазина, – Иди!
Сергей быстро подбежал к домофону, набрал нужную квартиру, номер которой запомнил, когда приходил сюда ещё призраком, и нажал на кнопку звонка.
— Алё? – раздался бодрый голос девушки, но Сергей даже не дрогнул от звука её живого голоса, в котором были примешаны нотки любопытства. У него больше нет души, стало быть, и совести тоже.
— Мариш, открой, это я. Выйди на лестницу, – деланно-добрым голосом сказал он, не меняя выражения лица с каменного.
— О, Серёж, сейчас иду, проходи.
Дверь открылась. Минута – и он уже на лестничной клетке, где уже стоит Марина, которая, даже не успев опомниться, тут же получила несколько ударов под сердце.
— Бери выше! – скомандовал голос, и девушка перестала биться, обмякнув. Бешеный грохот наполнил дом, яркие пятна заплясали перед глазами Сергея.
Демонов больше не будет.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Тенталия | Дата: Суббота, 11.06.2016, 07:13 | Сообщение # 63 |
Сильфида
Группа: Горожанин
Сообщений: 1783
Заклинания
Имущество: 13
Репутация: 11
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Когда разразилась война, работал я объездчиком в поместье барона фон Шпигель, в провинции N**. Дело моё было несложное и весьма приятное: осматривать угодья да следить, чтоб деревца не рубили, кому не следует.
А поместье невелико было. Там и места такие: холмы кругом, а на холмах леса, сплошь дубы да берёзы... Зверя пострелять, красотами здешними полюбоваться — это пожалуйста. А так — не каждому здесь приглянется, и в особенности тому, кто до удобства охоч. Немногие там селились. Вот и барон, хоть род его спокон веку той землёй владел, и не думал её расширять. Всё больше в столице жительствовал, а в поместье — наездами.
Мне же чем меньше шума, тем лучше. Я жил во флигеле, что окнами на восток. Бывало, проснусь утром, открою глаза — и больно становится, такое яркое солнце. Все суетятся, бегают... А я завтракаю не торопясь и иду в конюшню. Гнедой у меня был — ох и славный коняжка! Сильно я потом горевал, когда увели его... Так вот, еду я на нём, смотрю по сторонам и думаю: до чего ж хорошо здесь Господь всё устроил! Есть ли на всей земле место лучше?.. Зелень в том краю сочная, что твой изумруд. Деревья растут не густо — для прогулок в самый раз. А воздух-то какой!.. Зимой же всё укрывает снег, белей которого не сыщешь...
В господском доме я бывал нечасто, только по надобности. До вестей у меня интересу не было. Ну, убьют где-нибудь герцога или министра, и что мне с того? Неужто от этого листья раньше срока пожелтеют да упадут? Не бывает такого! Они лишь один закон знают — природный, исконный, и ничто другое им не указ. Как придёт осень, так и настанет их черёд.
И с людьми мало виделся. Слуги и работники надо мной, знаю, посмеивались. Зевакой называли. А прозвище это получил я так. Выехал однажды по привычному своему обыкновению, а была как раз осень. Небо хмурое, сизое... В таком тусклом свете всё это богачество древесное — золотое, лиловое, багряное — только богаче становится. Я с коня слез да и встал, голову задрав. Листья кружатся, порхают — а мне так радостно, что смеяться хочется. Вдруг тучки как-то раздвинулись, и весь небосвод сделался светло-зелёный, словно волны на море. Я и разинул рот. И, как на грех, мимо повар на телеге катил. Я его и не приметил, а он меня — ещё как. Наверное, сразу заспешил воротиться-то, шельма. А язык у него мелет будь здоров! Всем растрепал, что объездчик Франц, дескать, стоит на холме дурак дураком и в небо пялится... С того дня и стал я Зевакой.
Жалоб на меня не было, потому как обижать я никого не обижал, а обязанности свои исполнял исправно. Всякие же толки меня не огорчали.
Вот так и жил я — не тужил.
Но началась война. Барон сам прискакал, всех слуг поднял: отправитесь, мол, со мной. Одного меня позабыл. Бегал везде, сигарки курил — нервный, меловой весь. Я уж вопросов задавать не осмеливался — сидел на скамеечке да глядел, как гнедого моего в телегу впрягают.
И вдруг вижу — шагает барон прямо ко мне. Я, что греха таить, струхнул: неужели и меня заберут? Сижу, дрожу.
Он подошёл и говорит:
— Это тебя ведь Зевакой зовут, так?
— Так, ваша светлость, — отвечаю. — Батюшка с матушкой меня, правда, Францем нарекли, но коли людям меня по-иному звать приятнее, то я не против.
— Ладно-ладно, уймись, пустослов. Слушай меня. Надобно мне кого-нибудь на усадьбе оставить. Прочий люд в армии сгодится, а вот из тебя солдат никакой. Сердчишко у тебя, как мне сказали, неважно работает. Да и вообще, зеваке что в атаке, что в карауле грош цена. Чуть зазевается — тут ему и пуля в лоб!
— Это, ваша светлость, вам виднее.
— Верно говоришь. Так вот. Я всё добро, какое возможно, с собой беру. Будешь сторожить, что осталось, и за домом приглядывать. От отряда тебе, разумеется, не отбиться, но с парой мародёров управишься как-нибудь.
— Как вам угодно, ваша светлость.
— Зевака, если узнаю, что ты хищничал тут, — найду и шкуру спущу.
— Да вы что, как же можно! — говорю. — Мне много ли надо? Была бы крыша над головой да кусок хлеба, а там проживу с божьей помощью!
Вижу, мнётся он. Не верит? Но нет, заговорил наконец:
— Есть для тебя и ещё одно поручение, весьма деликатного свойства.
Прервался, под ноги себе зачем-то посмотрел, и продолжает:
— Тебе, братец, приводилось когда с детьми обращаться?
— Да-с, братишек-сестрёнок нянчил. Но было это давно.
— Как давно?
— Годков двадцать будет.
С сомнением на меня глядит. А я знай молчу, хоть и любопытно мне до ужаса.
Вздохнул:
— Ладно, деваться-то некуда. Девочка одна есть, и очень я хочу, чтобы ты о ней позаботился.
Я оторопел немного, конечно. Какая такая девочка, думаю. Но сам — ни слова.
— Что молчишь? Можешь ты её для меня уберечь?
И что мне отвечать, скажите на милость? Крепко я задумался. Положим, с ребёнком хлопот не оберёшься, так. Но ведь веселее будет с маленькой-то. Пусть дружков у меня и не водилось, ну да не такой уж я был и нелюдим. Всё лучше, когда человечек под боком.
И представил я ещё, как буду ей показывать красоту эту, какую и не замечает никто... И как гуляем мы по этим просторам... Так мне стало от этой фантазии хорошо, что я и сказал:
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость. Уберегу девчурку, любой ценой уберегу.
Барон кивнул. Но чуял я, что нелегко у него на сердце.
— Верю. И упаси тебя Бог, чтобы эта моя вера напрасной оказалась. Я бы с тобой бабу какую оставил, но троих приметить легче, чем двоих.
Тут вдруг за грудки меня берёт, прямо в глаза смотрит — страшно становится. И скоро так шепчет:
— Не смей и думать о том, чтобы её хоть на минуту покинуть! Всюду вместе, всюду! Одной — никаких игр, никаких гуляний! Дальше пруда — ни на шаг, слышишь?
Отпустил меня и продолжает уже спокойнее:
— Пропитания вам должно хватить. Она не привередливая: будет есть, что дашь. Захочется мяса — ставь капканы. Ружьё у тебя будет, но не для дичи, сам понимаешь. Живите во флигеле. Если до холодов не вернусь, начинай топить — но аккуратно, лучше по ночам. Вздумается ей в доме поиграть — можете заходить.
И дальше в том же роде. Я слушаю, слушаю, да и ляпну:
— А где же девочка-то?
Он улыбнулся:
— Как приедет, не обознаешься. Жди. А пока пойдём, я тебе покажу, что да как.
Пошли — да всё быстро, впопыхах... Еле успеваю запоминать, о чём мне толкуют. И думается мне:
— Эх, вот тебе и красоты... Лето только начинается, а нам здесь пропадать...
А кругом неразбериха какая, господи! Барон был человек военный, но народ в прислуге всё больше непонятливый, ленивый попадался. Всё вверх дном, а проку с этого мало.
Но, наконец, кутерьма улеглась, все расселись по повозкам и уехали. Один барон медлил. Рысак под ним рвётся, к своим хочет. А барон его удерживает, на меня смотрит — странно как-то, не по-господски. Лицо у него ещё белей стало. Наконец поднял руку и кулаком мне потряс — знаю точно, что не грозил... Приложил коня плёткой, ускакал.
А я и рад. Задышалось сразу привольно. Окрест такая тишина разлилась... вот знаете, бывает в летние дни час, когда и солнце, казалось бы, полыхает, а не жарко совсем. Облака плывут пухлые, и ветер особый, нежный. Тихо... Каждое деревце охота обнять, приласкать — ну да там их целая аллея была, разве управиться? Чудилось, будто они разговоры ведут потаённые, и страсть как хотелось узнать, о чём...
Слышу — скрип: прямо по аллее телега катит. Прежде там одни господа в экипажах разъезжали, а тут — крестьянин какой-то. Он, чуть доехал, орёт:
— Эй, жердь! Принимай дитё!
Я со скамеечки поднялся, подошёл к телеге.
Жалко, рисовать я не мастак, а то бы и вы увидели мою красавицу. Годков ей было семь-восемь, не больше. Платьишко простое, но доброе; верно, не крестьянская дочь она была, а самая что ни на есть баринова. Личико круглое, глазёнки огромные. Зелёные, как стекло у винной бутылки... Носик маленький, мягкий, ну просто еле выдерживаешь, чтобы не ущипнуть. Ну вот не кукла, совсем не кукла, а всамделишный котёнок — и зевает так аккуратно, и ушки у ней остренькие. Но бледная. Я сразу смекнул, что света солнечного она маловато видела. Взаперти жила или болела?
— Ну, — говорю, — привет! Будем с тобой жить. Как зовут-то тебя?
И вот что удивительно, не было в ней никакого испуга! Улыбается хитренько, молчит, но ясно, что не от робости, а из шалости.
— Не беда, выясним мы и имя твоё, и прозвание. А меня Францем величать.
Крестьянин тянуть не стал — пожитки её сгрузил и тотчас уехал. И остались мы одни — она да я, будто и не было здесь ввек никого.
Поставил её на землю. Стоим, таращимся друг на друга, точно и не люди мы вовсе, а звери какие. И вдруг она пальчиком показывает на аллею и кричит:
— Смотри, Белянчик побежал?
Звонкий, чистый у ней был голосок... Поглядел я туда. Тополя шелестят, и небо синее над ними, а в конце аллеи холм желтеет, как слиток золота. И ни души.
— Какой ещё Белянчик? Заюшка, что ли? Беляков тут нет — только серенькие, да и тех не часто усмотришь.
Шельмовато так на меня глядит и говорит:
— Может, и заюшка.
Баловница какая, играть со мной затеяла! Я голову не стал ломать — улыбнулся да повёл её во флигель. И началось наше с ней одинокое житьё.
Лорой её звали, Лорхен. Кроме имени ничего о себе сообщать не пожелала, а я не таковский человек, чтобы расспрашивать.
— Не велено, — объясняет, — милый Франц.
— На нет и суда нет, — отвечаю.
Что за ребёнок был! Ни разу не слышал от неё жалоб, ни разу не бранила она меня. А могла бы? Ещё как! Я человек незлобивый, и самый последний поварёнок меня мог и так и этак обложить, а я что? Смолчу, похожу недельку надутый, а потом потихоньку и вовсе забуду.
Я с годами-то подзабыл, как с детишками себя вести. Барону одно говорил, на уме другое имел — побаивался. Но Лорхен такой бойкой оказалась, что я и не знал уже, кто с кем нянькается. Ни о чём её просить не надо — всё сама сделает: и со стола уберёт, и лучка нарвёт, и постельку заправит... Маленькая хозяюшка, да и только!
Жили мы душа в душу. Лорхен вставала раньше меня, расхаживала себе по лачужке. Я ей строго-настрого наказал без меня за порог не ступать. И что вы думаете — слушалась! Часто находил её у окна. Туда глядит, сюда глядит, что-то про себя мурлычет — а наружу нейдёт. Вот кажется, совершенно в себя ушла. Ан нет! Всякий раз, что я хотел над Лорхен подшутить, затея моя не удавалась. Изо всех сил стараюсь не шуметь, чуть ли не на цыпочках крадусь... А она вдруг:
— Слышу тебя, Франц!
Оборачивается и хохочет, глазки сверкают — ну как такую не любить?
Делать было особенно нечего, и потому дни наши проходили в прогулках и играх. Товарищ из меня, понятно, неважнецкий — уж больно медленно соображаю. Куда мне с ней тягаться!
Яркое выдалось лето. Даже вода в ручьях, на что прозрачная — и та казалась серебряной. Что уж говорить о небе, деревьях, цветах!.. Жарко было, но ни зноя, ни духоты мы тогда не знали.
Я барона ослушался: ходил с Лорхен далеко, по любимым своим местам. Осторожно, само собой. Держу её за руку — ладошка против моей просто малюсенькая — и рассказываю о всяких разностях. Она глазеет по сторонам, меня ни капли не стесняется, словно я её натуральный папаша, и вышли мы прогуляться в публичный сад. Не убегает, не вырывается.
Я ведь поначалу думал, что она шалунья. Видно, и взаправду такой была, да что-то сдерживало. Однажды спросил её:
— Лорхен, а неужто тебе совсем не хочется одной побегать? Всё со мной да со мной. Не скучно тебе?
Отвечает:
— Боюсь я, миленький.
— Да кого же ты боишься? Чужого человека я отважу, а зверь сюда не забредёт.
— ВСЯКИХ боюсь.
— Кого это — всяких?
Она глядит на меня грустно так и шепчет:
— А ты их не видишь.
— Не Белянчика ли боишься?
— Нет, — говорит, — Белянчик добрый, а есть дурные.
Вот потому и бывали мы с ней повсюду только вместе. Выйдем на опушку, я в траву упаду да валяюсь, подрёмываю, а она играет тут же, подле меня. Разговариваем. Всё вопросы задаёт: почему травка разная бывает? Почему божья коровка с белыми пятнышками, а солдатики — с чёрными? Почему в одном ручье вода чистая, а в другом мутная? Я ей отвечаю, как могу.
Но порою посматривала она куда-то мимо меня и улыбалась этой своей кошачьей улыбкой.
— Белянчик там?
— Да, Франц.
Я головой изо всех сил верчу, но не вижу никого.
— Скажи хоть, каков он из себя? Что-то не могу я его приметить.
— Он весь белый-белый, как сахар, и лицо у него пустое.
— Как это — пустое?
— Да нет на нём ничего.
— Не может быть такого!
— Нет, может!
— А ты с ним разговариваешь?
Смеётся.
— Глупенький, да как же я с ним разговаривать буду, если у него рта нету? Он мне ручкой машет. — Тогда я тоже смеяться начинаю, и даже немножко завидно мне делается... Я ведь в детстве жил у моря, и отец мой был рыбак. Мать четверых погодков нарожала да умерла — а мне в ту пору уже десять стукнуло. Отец-то в море всё время, вот и приходилось мне одному маленьких пестовать. Другие ребятишки бегают, играют, а я даже в школу не ходил — нянчился с утра до вечера. Так и грамоте не выучился, читать по сей день не умею...
Ежели и случалось иной раз освободиться, то меня, олуха, никто знать не желал. Затеют, допустим, какую-нибудь игру — в разбойники или в рыцари. Меня зовут, а я в ответ:
— А как же мы рыцарями будем, коли лошадок у нас нет?
— Дурачина, да не нужны нам настоящие лошадки! Вот, возьми палочку да представь, что это лошадка!
— Как же я представлю, если это просто палочка?
Тут на меня махали рукой, и оставался я ни с чем. Шёл тогда на берег, на закат смотрел — уж он-то надо мной никогда не потешался.
А у Лорхен фантазия была такая, что она любому сочинителю нос утёрла бы! Позже доводилось мне слышать бог знает какие сказки — так те мне скучными показались. У девчурки моей ведь не один Белянчик был... Её, видно, одну воспитывали, вот и выдумывала разную невидаль. Я и не возражал. Нравится глупышке — пусть себе рассказывает. И ей веселей, и мне.
Иногда, правда, она через край хватала.
Идём мы как-то домой через лес — тропинка тенистая, прохладная. Деревья ну точно как колонны. Лорхен что-то пищит, вокруг меня вьётся. И вдруг — метнулась мне за спину.
— Ты что, Лорхен?
— Ой, спаси меня, родимый!
— Да что там?
Огляделся. Птички порхают, да мышки в траве шуршат. Я, признаться, осерчал.
— Что ты с толку меня сбиваешь? Всё, не видать тебе печенья за ужином.
Она разревелась, но вцепилась ещё крепче. Кое-как отлепил, взял в охапку да понёс. Утешаю, как могу.
Дома я смягчился, печеньем её накормил, но велел глупостями больше себя и меня не мучить. На коленях у меня сидя, успокоилась, но всё равно твердит:
— Франц, там ВСЯКИЕ были.
И глядит на меня серьёзно, не по-детски. Я уж и поверить готов, но себя пересиливаю. Беру яблоко и говорю:
— Вот, смотри. Яблоко — оно жёлтое и круглое. На солнышко похоже. Я возьму и скажу: «Это — солнышко». Ну и что же, тогда оно обжигать станет? Тем выдумки и хороши, что от них вреда никакого. И проку тоже, потому что выдуманное яблоко не скушаешь! Чего же ты в лесу перепугалась?
— ВСЯКИХ.
— Так ведь нет их! Вот какие они с виду?
— Не знаю, они прячутся всегда.
— Ну видишь! Были б они страшные, как жабы или змеюки, это б ещё куда ни шло. А то ты боишься, а чего — сама не знаешь! Они ж тебя не покусают, не поцарапают. Выдумки есть выдумки. На то только они и годны, что девочек маленьких пугать.
Лорхен головкой кивает — обещает слушаться. На этом мы и порешили.
Бывали и в доме. Перед отъездом все двери заперли наглухо, открывалась только одна в левом крыле — самая неприметная. Через неё ходили по всяким хозяйственным нуждам. Там деревья прижимались вплотную к дому. Потому, хотя навеса на крыльце и не было, от дождя оно бы спрятало.
В первый раз я чуточку робел: ну как же, в господский дом — и без хозяев. До чего же глуп человек! Вот знал, что в жизни ничего там не украду, и что красть-то нечего. А ведь едва ли не вором себя чувствовал, когда ключи доставал!
Внутри Лорхен подивилась кухне: таких громадных она ещё не видывала. Кроме этого, в той части интереса для нас не оказалось, и отправились мы дальше.
Как очутились в крайней зале (в ней, как я знал, обедали), Лорхен ахнула. Ещё бы! Удивительное было зрелище: сквозь двери напротив мы видели насквозь весь первый этаж. Двери, а за ними ещё двери, а за теми — ещё... И так до последней комнаты. Все украшения здесь сняли, и остались голые белые стены. День выдался солнечный, и оттого они ещё белее сделались, разве что не засияли — окна-то в усадьбе огромные. Всё светом залито... Потолки же высоченные были, словно в церкви. Каждый шаг эхом отдавался.
Мы дошли до середины, где главный вход, и там уселись прямо на пол. Если уж у меня дух захватило, то Лорхен и вовсе огорошена была. Совсем притихла. Сидит, смотрит во все глаза.
— Ну что, будешь здесь играть? Здесь тебе бояться нечего. Пустовато, конечно. Вот раньше пройти нельзя было: и ковры тут лежали, и кресла стояли... Сейчас всё унесли. А вон по той лестнице господин барон и его гости подымались в свои спальни.
— Хочу наверх.
— Ну, пойдём тогда.
Ступеньки для неё были высоковаты, но карабкалась сама, хоть и кряхтела, как старушка. А я улыбался — так, чтоб она не видела. Обиделась бы ещё, подумала, что смеюсь.
Стены на втором этаже другого цвета были, голубые. Мы ходили из комнаты в комнату. Там оставалась ещё кой-какая мебель, и Лорхен залезала на стулья и кровати. Прыгала, как козлёнок. Узнал бы об этом барон — крепко бы мне влетело! Но я хотел её порадовать. Да и самому любопытно было поглядеть, потому как не приходилось мне прежде бывать в господской опочивальне.
День клонился уже к вечеру, а мы никак не могли остановиться. Всё-таки тянет роскошество к себе, ой как тянет!
В правом крыле обнаружили мы детскую. Я сразу догадался, что это она, как ангелочков над дверьми увидел. Там три комнаты: по обе руки от входа — спаленки, а посерёдке — игровая. Жалко, игрушек там давно уже не водилось. У барона были сын и дочка, но девочка захворала и умерла, когда ей годков было, как Лорхен. А мальчик постоянно жил в городе.
В комнате слева нашёлся даже стульчик, и любимица моя на него уселась. А я всё так же — на пол плюхнулся. Ещё были там два окна, кроватка и шкафчик. Да зеркало в углу. Такие обычно у знатных дам бывают, но барон для дитятки своей денег не пожалел и взял красивое, большущее. Даже я, здоровила, целиком отразился!
Кстати, возле него и умерла баронова дочка (Лорхен я о том говорить не стал — что зазря девчурку волновать?). Нашла её нянечка — утром, нежданно-негаданно. Сказывала потом, что лежала бедняжка так, будто смерть свою в глуби зеркальной выискивала: близко-близко, с глазами открытыми...
— Не к добру это, что она перед зеркалом всю ночь оставалась! — говорила нянечка.
— Да почему же?
— Ах, так нельзя ведь! Завешивать зеркала надо, коли покойник в доме!
— Ты, матушка, и вправду так веришь?
— Верю — не верю, а порядок должен быть!
А я вот не верил и не верю. Да не легче мне от этого живётся...
— Эх, Лорхен, будь я богат, ты жила бы в такой же комнатке, и платьишки у тебя были бы самые лучшие, и...
— Милый, милый Франц! Я тебя и так люблю! — смеётся и на шею мне бросается.
— Да нет же! Вот ты смотри, — и несу её к зеркалу. Держу перед зеркалом и говорю: — Да разве ж ты не хороша, крошечка моя? Я разных девочек видел, приезжали сюда всякие. Так они ведь дурочки все! Одна капризничает, другая вредничает, третья варенья просит!
Лорхен хохочет-заливается, а мне того и надо. Поставил её прямо на полку, треплю за щёчки, и сам рожи корчу. Дурачусь, как могу. В комнате уже темнёхонько становится. Закат за окном рыжий, густой — всё будто в золоте.
Вдруг вижу, Лорхен вся враз побледнела. Уставилась в зеркало, точно змея перед ней, и оторваться не может.
Думал, она играет, притворяется.
— Ты что же, Лорхен, застыла-то? Или кого другого в зеркале увидела?
Зажмурилась так резко, что я вздрогнул.
— Что с тобой, солнышко моё?
Молчит, но глаз не открывает.
— Чего испугалась?
Тихо-тихо шепчет:
— Франц, ты велел мне глупостями не заниматься, вот и не буду я тебе ничего говорить. Привиделось просто.
— Ох, беда мне с тобой! Пошли-ка отсюда.
Посадил её себе на спину, и двинулись мы обратно. Пока на первый этаж не спустились, Лорхен ни в какую не желала слезать. Там сама пошла — да ходко как, я едва за ней поспевал.
Как до крыльца добрались, я и сам обрадовался. Всё-таки в доме воздух суховатый, неживой. А там, под деревьями, как вдохнёшь — будто чего сладкого глотнул... И темень стояла уютная, мягкая.
Дома очаг разжёг — просто так, Лорхен на радость, — и убаюкал её.
После мы в дом ходили, но редко, и на второй этаж не подымались.
Долгие были дни, и жилось нам беззаботно. Никто нам не мешал. Бродили, где хотели. Лорхен стала спокойнее, не пугалась больше по пустякам. Даже Белянчик к ней не приходил — так говорила.
Как-то раз, в один особенно хороший денёк, набрали мы всяческой провизии и отправились на далёкий луг, где Лорхен ещё не бывала. Диковинные там росли цветы. Такие красивые, пожалуй, не во всяком городском саду сыщешь — и фиолетовые, и красные, и жёлтые, и каких только нет! Благоухание такое, что голова кругом идёт!.. А если не полениться, то можно к реке сойти. Вода в ней холодная и вкусная... Райский, словом, уголок!
Как поели, меня сморило.
— Лорхен, собери-ка цветов да сплети веночки себе и мне. Но далеко не отходи. А я подремлю чуток, — сказал и тут же уснул. И приснился мне странный сон...
Грезилось мне, будто вот так же я лежу в траве и сплю, а Лорхен отошла в сторонку, к деревьям. Знаете же, как во сне бывает: можно зараз дюжину вещей наблюдать. Вот и тогда, хоть и валялся я пузом кверху, а Лорхен видел так, как если бы за спиной у ней стоял.
Она нагибается, цветы рвёт. Внезапно застыла.
— Кто здесь? — говорит. Тишина. Потом немного поодаль в лесу зашуршало что-то. И вижу: тут и там появляются чуть повыше корней волосатые ладошки. Маленькие, как у обезьянок, только пальчики длиннее. Шлёп, шлёп — бьют по стволам. За каждым деревом, видно, кто-то прячется, а показаться не желает. Мне смешно стало. Что за проказники такие?
— Мы, Лорхен, — слышу тоненький голосок, — мы. Поможешь нам? Пойдёшь к зеркалу?
— Нет, не пойду! — дрожит вся, а с места не двигается.
— Не пойдёшь? Тогда мы Франца твоего убьём.
— Нет, он сильный!
Голосок знай себе лопочет:
— Сильный он, да дурак. А нас много. Мы его утащим к себе. Сперва глаза выедим, потом за уши примемся!
Я уж злиться начал. Хочу встать, а не могу. Что поделаешь — сновидение.
— А Белянчик твой знаешь где? Съели мы его!
Лорхен расплакалась:
— Нет, не верю! Не добраться вам ни до Франца, ни до Белянчика!
Тут ей в ноги что-то шлёпнулось. Взвизгнула.
— Вот он, твой Белянчик. Пеняй на себя... — сказал голосок и утих. Лорхен всё так же стоит, а ладошки исчезают. Вот уж и нет за стволами никого... Ну, думаю, теперь можно и как следует поспать! И вот ведь диво, во сне заснул как убитый!
Продрых я несколько часов. Спал бы и до вечера, да Лорхен растормошила.
— Вставай, лежебока! Негоже нам в лесу ночевать!
Поднялся, потянулся...
— Чудной сон мне приснился, Лорхен! Как будто ты со зверюшками какими-то толкуешь, а они всякими гадостями грозятся!
— Экий ты, Франц, выдумщик сделался! А ещё меня бранил!
— А вот видел я ещё, как ты плакала.
— Да ты что? С чего бы это мне плакать?
И точно, глазки у ней блестели, как всегда — не от слёз вовсе. Улыбается, веночек мне протягивает.
— Ну и славно. Нечего себе голову забивать. Давай веселей!
Из любопытства сходил я к тому месту, где Лорхен в моём сне стояла. Трава чуть примята, и всё.
Заковыляли мы назад и до вечерней зари были дома.
Приключилось со мной ещё и вот что. Лорхен очень нравилось смотреть на пламя, и как темнело, я разводил огонь в очаге. Снаружи боязно было — а ну если кто увидит?
А в тот вечер ещё дождик пошёл, прохладно стало. Я собрался за дровами. Лорхен за рукав мой ухватилась и говорит:
— Не ходи, Франц! Мне одной страшно!
— Ой, какая пугливая! Да я же мигом обернусь! Туда и обратно.
Взял фонарь и вышел.
Сарай стоял тут же, за флигелем, но идти было тяжело, потому что задождило, и тропка раскисла. Поскользнулся разок-другой.
Ещё шагов десяток мне бы прошлёпать, да тут фонарь взял да и потух. Я решил обойтись без него. Ясное дело, по этакой темени ходить — малое удовольствие. А куда деваться было?
Чуть переступил порог, как под ногу мне что-то подвернулось. Я не устоял и со всего маху бахнулся головой о поленницу. Дровишки посыпались — правда, только те, что вверху были, а то худо бы мне пришлось... Калоши с меня соскочили. Так и лежал я, оглушённый, самым несуразным манером: сам внутри, пятки снаружи мокнут... А дождик их щекочет и щиплет. И не перестаёт. А капли словно и не капли, а коготки. Мне уже больно, но даже пошевелиться — и то не могу.
Слышу вдруг, как Лорхен кричит:
— Франц! Франц!
Бедняжка, когда невмочь стало ждать, искать меня пошла. Я тотчас забыл обо всём. Поднатужился, промычал ей что-то...
Прибежала. Запричитала как! Ревёт в три ручья, а полешки с меня скидывает... Кое-как я с её помощью поднялся, да побрели мы домой. Я босиком. Лорхен, как ни старалась, обувки моей не нашла. Далёко, видать, отлетели калоши-то.
При свете обнаружилось, что приложился я знатно — вся голова в кровище.
— Экий я, Лорхен, дурак! Не послушался тебя, пошёл.
— Дурак, дурак! — сердится, значит. Но вижу, что рада-радёшенька. Тряпочкой меня обтирает и приговаривает:
— Будешь знать? Будешь знать?
— Буду, цветочек мой, буду.
Ни в какую не разрешает самому ноги вымыть. Но лишь взглянула на них — обмерла вся.
— Миленький, да у тебя же и ножки в крови?
— Как так? И вправду так! Я сперва-то и не заприметил того. Надо же, исцарапался! Ну всё, теперь я умненьким буду.
Улыбнулся ей — и она в ответ, да только грустно как-то. Сильно я её напугал. Волнений больше было, чем крови — скоро я оклемался.
Спали мы в обнимку, и в ту ночь она особенно тесно ко мне прижималась.
На следующее утро я сходил к сараю, прибрался, дров домой натаскал. Калоши так и не сыскались. До сих пор гадаю, куда они подеваться могли.
Погода ещё лучше стала, да вот Лорхен загрустила. Она ведь за эти месяцы загорела, от бледности своей избавилась. А тут — сидит день-деньской в нашей комнатке, сама с собой играет.
— Голубушка, да что же с тобой такое? Ушко у тебя болит? Сердечко? Горлышко?
На всё только головкой мотает:
— Не болит у меня ничего. Грустно немножко, и всё. Ты не волнуйся.
— Да как же мне не волноваться? Лето в разгаре — гулять бы да гулять... Что ж ты хандришь так? Точно не хвораешь?
— Болела бы, так сказала бы.
— Ну а что же, и Белянчик к тебе не придёт? Если уж я тебя развеселить не могу, пусть он постарается.
— Да нет же его, миленький.
— Так пусть будет, коли тебе плохо!
— Нет его, нет его... — и слёзки потекли.
Обнял её, приголубил.
— Оправишься, оправишься. Где-то война идёт, люди друг друга убивают. Там холодно, небо всё в тучках. Худо людям приходится. Господин барон, наверно, тоскует по здешним местам. Посмотри вот только, какая синева! Птички как поют красиво, слышишь? Боженька столько хорошего создал, а ты — самая хорошая. И этот край таков, что никакого зла здесь быть не может. Потому-то тебе здесь и самое место.
Она, дурочка, от этих моих слов горше прежнего заплакала. Я только крепче её обнял.
— Да пройдёт, пройдёт...
Бывает в августе особая ночь. Она всегда одна в году, это я наверное знаю. Луна тогда нежно-белая — детская щёчка, да и только! Темнота густая, но видно всё не хуже, чем под солнцем. А дышится легко и приятно.
Впервые увидел я такую ночь ещё мальчишкой. А потом каждый год ждал её. Ничто меня не могло удержать взаперти, когда она приходила. Сидел где-нибудь один, на луну глядел до утра...
Вот в такую-то ночь и потерял я свою Лорхен.
Днём пришлось поработать, и я притомился. Лорхен спать уложил, сам на кровать рухнул и уснул. И забыл совсем, что стоит август.
Очнулся оттого, что поцеловала меня Лорхен в щёку.
— Прощай, миленький, — шепчет. Пока я спросонок пытался сообразить, что это значит, взяла она фонарь и ушла.
Как очухался, так мигом вскочил с кровати. Бегом за ней. Вижу, огонёк за угол усадьбы поворачивает — туда, где дверь.
Я бы Лорхен в два счёта нагнал — разве убежишь далеко на таких маленьких ножках? Да вот луну тучка закрыла, а фонарь я второпях не подумал захватить... Несусь сломя голову — но что ни кочка, падаю... Подымаюсь, дальше бегу. И чувствую почему-то, что грешно в такую ночь бегать, в такую святую тишь...
Добежал кое-как до крылечка. Дверь распахнута, ключи на полу валяются. Я туда. Внутри, в потёмках, дорогу разбирать ещё тяжелее. Слышу, как топочет где-то Лорхен по полу, по звуку и иду.
Добрался, наконец, до обеденной залы. Луна вышла — всё будто молоком залила. Успел я увидеть, как метнулась впереди Лорхен в сторону, на лестницу.
— Лорхен! — ору что есть мочи. Мчусь, как сумасшедший...
Взбежал наверх, встал. Куда дальше — не знаю. Голосок её раздался. Вслушался — справа доносится. В детской она, вот как!
Совсем запыхался. Еле ноги волочу.
— Ах ты, шалунья, умотала меня вконец?
А она лопочет что-то своё, но не отзывается.
Вот уже и она, детская. Но не успел я зайти, как Лорхен оттуда пулей вылетела — и давай по коридору. Тут уж я разозлился.
— Да что с тобой, Лорхен? Не умаялась ты от этой беготни?
А она СМЕЁТСЯ! Добежала до угла и остановилась. Ручонкой мне машет: иди, мол, сюда.
— Постой! Да подожди же меня! — кричу, а сам боюсь: неужто у ней горячка случилась? Ближе подобрался — и испугался, что горячка-то у меня самого: почудилось мне, что платье её жёлтым стало. А ведь было беленьким. Но думается мне, это всё луна шалила.
Только я подступил — а она опять бежать! Встала у лестницы и ждёт меня.
— Лорхен, дурная это забава! А ну-ка прекрати!
Какой там! По всему зданию меня водила таким манером, без всякой жалости... Я уже и задыхаться начал, но всё за ней, за ней...
Долго так блудил. Не заметил, как оказался на крылечке. Платьице её меж деревьев мелькает, словно она там в салки с кем играет, резвится. Я расплакался.
— Милая Лорхен, что же ты со мной делаешь? Да разве я сотворил тебе какое зло, чтобы ты меня так мучила? Вот и в сердце у меня закололо...
То, что она мне ответила, буду я вспоминать до конца дней своих — а забыть очень хотелось бы, поверьте...
— И поделом тебе, Франц! Дубина ты и лопух! Драгоценной своей Лорхен не уберёг — так и не нужна она была тебе! Иди, любуйся своей луной, баран! — голос визгливый, капризный. Никогда прежде она так не говорила. Я оторопел.
— Деточка моя, да что же ты?
— Деточка? — передразнила и такой бранью разразилась, что я того снести не смог. Голова моя вмиг потяжелела, и повалился я, как мешок...
Чувствую, подошла ко мне — да будто не одна. Так в ушах шумело, что слышались мне многие голоса, и шлёпанье, и скрежетанье... Наклонилась и в ухо мне шепчет:
—Хочешь Лорхен свою повидать — сходи в детскую. Авось и увидишь что, хоть очень я в том сомневаюсь. — Помедлила. — Ну, прощай, Франц. Спасибо тебе за всё. А я пошла к своим.
И всё. Шум стих, и я забылся...
Сколько провалялся так — не знаю. Очнулся, когда уже было утро. Еле встал. Огляделся. Всё те же деревья, и букашки жужжат, как раньше. Ветерок гуляет... А Лорхен — ни следа. Тут вспомнил, что она мне сказала давеча, и воротился в дом. Тяжко, тяжко на душе было. Вот и следы её в пыли — крошечные, ну просто игрушечные. А где сама она, то мне неведомо...
В детской нашёл я только потухший фонарь да лоскуток от её платья. Махонький совсем, я бы его и не заметил, не лежи он прямо у зеркала. К губам его поднёс, поцеловал — а сам слёзы лью, потому что чую: не встретиться мне больше с Лорхен моей.
Как она платьице своё порвала, я и не задумывался тогда. Сейчас же это мне покоя не даёт. Коли зацепилась на бегу за что-то, так неужели подобрала обрывочек? Принесла ведь с собой, на самое видное место положила! Или так она попрощаться со мной хотела? Ах, не узнать мне того никогда!
Посмотрел я в зеркало. И до того ясно Лорхен увидел, что жутко стало. Как живую! Будто и не было двух месяцев, будто по-прежнему стоим мы тут вместе. Глаза у ней испуганные, круглые... Совсем затуманился у меня взор, и расплылось отражение...
Постоял немного да вышел из комнаты вон.
Несколько недель её искал. Исходил всю округу, все овраги излазил. Не спал почти, вставал с рассветным лучом и до самой ночи глотку надрывал:
— Лорхен! Лорхен!
Но не откликался никто, одни птицы лесные... Красиво было. Но у леса, будь он хоть самым пригожим, ввек не допросишься ничего...
Не уследил я за Лорхен. Да, недаром меня Зевакой прозвали... Точила её немощь какая-то, съедала, а я и не видел ничего... Лекаря я в глуши такой не сыскал бы, конечно. Да не в лекаре дело. Сам оплошал. Может, жар какой на девчушку напал — и не вынес умишко её, сломался. Словно мало было этих фантазий...
Лишь осень настала, бросил я усадьбу и ушёл в лес. Будь что будет, думаю — мне теперь всё едино жизни нет.
Скитался я сначала по лесной глухомани, после к людям вышел. Война-то, оказывается, в два месяца кончилась. И люди всюду весёлые — а я меж ними ходил, как мертвяк. Работал, где придётся.
Случайно узнал в одном трактире, что барона моего на войне убили. Что там с усадьбой сталось, меня не тревожило. Ни одной чужой вещи я не взял, а за Лорхен мне ответ держать перед одним Господом...
И с тех пор никто уже не называл меня Зевакой. Тошно мне глазами своими на белый свет смотреть. Не углядели они того, что должны были. Слепой я оказался, слепой и разумом нищий...
Нынче меня Бирюком кличут.
Тенталия Карнем
Раса: сильфида
Класс: элементаль
Здоровье: 60
Сила: 20
Мана: 70
Интеллект: 61
Ловкость: 90
Сильфиды состоят в родстве с феями и нимфами. Они дружелюбны и любопытны. Все сильфиды от природы умеют левитировать и становиться невидимыми, они наделены способностями к магии, особенно связанной со стихией воздуха. Могут становиться газообразными.
|
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Суббота, 18.06.2016, 09:59 | Сообщение # 64 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Когда мы с сестрой Бетси были детьми, нам довелось немного пожить в очаровательном старом фермерском доме. Нам нравилось исследовать его пыльные уголки и забираться на яблоню, что росла на заднем дворе. Но БОЛЬШЕ всего нам нравился призрак.
Мы называли ее Мать, за ее доброту и заботу. Иногда, когда мы с Бетси просыпались, на наших прикроватных тумбочках стояли кружки, которых не было до этого. Их оставляла Мать, должно быть волнуясь, что мы проснемся от жажды ночью. Она просто заботилась о нас.
Среди мебели там был старинный деревянный стул, который мы убрали к дальней стене гостиной. Пока мы бывали заняты, играя в игры или смотря телевизор, Мать по сантиметру двигала этот стул по комнате в нашу сторону. Иногда ей удавалось дотолкать его до середины комнаты, почти до нас. Мы всегда чувствовали печаль, убирая его обратно к стене. Мать просто хотела быть ближе к нам.
Годы спустя, когда мы уже давно уехали оттуда, я наткнулся на старую газетную статью о предыдущем жильце фермерского дома, вдове. Она убила двоих своих детей, дав каждому из них стакан отравленного молока перед сном. А затем она повесилась.
Но не это напугало меня больше всего.
В статье была фотография гостиной фермерского дома, и на веревке, перекинутой через балку, висело женское тело. Под ним, точно в центре комнаты, валялся старый деревянный стул.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Вторник, 21.06.2016, 08:39 | Сообщение # 65 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Карта памяти заполнена
«Карта памяти заполнена» — замигало на экране фотоаппарата. Я лениво зевнул, топнул ногой, разогнав усиленно позирующих в ожидании подачки голубей, — и начал возиться с заменой карточки.
Через минуту я уже снова крутил головой в поисках подходящей модели для съемки. Парк был мной исхожен и исщелкан вдоль и поперек, птицы не вызывали у меня приступов умиления — а местные жители уже давно набили оскомину своей удивительной похожестью друг на друга.
Это был маленький городок, один из тех, что возникали в Казахстане на месте старых военных баз, которые, в свою очередь, дислоцировались на месте еще более старых поселений.
Я приехал сюда на каникулы к родственникам и не намеревался задерживаться надолго. Нет, природа тут была красивая, не буду врать. И сам городок уютный. И люди не противные. Но было тут невыразимо скучно, затхло и, как выражается моя племянница, — «паутинно».
Вдруг вдалеке между деревьями мелькнула тонкая фигура.
Я навел видоискатель, приблизил. О, кто-то новенький! Симпатичная молодая женщина, не видал раньше ее здесь. На лице, в районе носа что-то поблескивало — видимо, пирсинг. Странно, никогда не видел здесь девушек с пирсингом.
Я щелкнул.
Посмотрел на экран фотоаппарата. Да, далековато, конечно, но вроде неплохо. Потом увеличу, посмотрю, как получилось.
Перевел взгляд обратно на рощу. Девушки не было. Жаль, было бы неплохо познакомиться…
Вдруг фотоаппарат сильно тряхнуло. От неожиданности — в голове даже мелькнуло, что держу что-то живое — я разжал руки. Пластиковый карабин шейного ремешка не выдержал резкого рывка, с омерзительным треском лопнул, и фотоаппарат упал в пыль.
Я чертыхнулся — несколько месяцев копил на эту фотокамеру со всех своих случайных заработков — и мне бы не хотелось потом бегать по местным сервисам, один из которых и так уже который день кормил меня завтраками.
Я подобрал аппарат, осторожно протер корпус футболкой и от греха подальше направился домой.
* * *
Зайдя в квартиру, я привычным движением бросил ключи на мягкий пуфик, стоявший у двери, и пробежал в комнату. Все то время, пока я шел домой, мне казалось, что в фотоаппарате что-то дребезжит — и я боялся, что это признак выбитых деталей или сорванных креплений.
Достал старую, помутневшую лупу — и просмотрел каждый миллиметр корпуса. Нет, ничего особенного. Поднес к уху, потряс — да нет, тут тоже вроде все нормально. Никакого шума сверх обычного.
Ладно, сейчас разберемся.
Я прошел в коридор, поймал в видоискатель коврик и пуфик, щелкнул.
Вроде все нормально.
Встал на пороге комнаты, сфотографировал шкаф.
Тоже все нормально.
Подошел к аквариуму с рыбкой, стоящему на столе, взял крупный план.
И тут ничего особенного.
Хм.
Я сделал еще около десятка фотографий разной степени резкости — и не обнаружил ничего хотя бы сколько-нибудь странного.
Затем сфотографировал телефон — старый, еще с диском — и набрал номер.
— Когда будет готов ноутбук?
Парень на том конце провода долго мялся, из чего я понял, что они еще даже и не приступали к моему заказу, а потом обреченно пробубнил:
— Думаю, что через неделю.
Я плюнул и бросил трубку.
Затем вернулся в комнату, еще раз включил аппарат и посмотрел отснятое. Ну ладно, эти я удалять пока не буду. Когда мне вернут ноутбук — если вернут! — сравню с теми, что были до падения. Мало ли что.
Что-то гулко ухнуло в коридоре.
— Сашка? — крикнул я.
Племянница уже неделю гостила у меня, пока ее родители укатили в научную командировку в какой-то из соседних аулов. Не могу сказать, чтобы меня это особо напрягало — главное, чтобы ее не напрягал я. Она была обычной восьмилетней девчуркой, лишь в меру признающей авторитеты дяди, который старше ее всего лишь на полтора десятка лет.
Ответа не было.
Я вышел в коридор.
Один из старых рыбацких сапог, стоявших около пуфика, был опрокинут. «Как же это я должен был об него запнуться, чтобы уронить?» — мелькнуло у меня в голове.
Я поднял сапог и аккуратно прислонил его к стене.
В двери заскреблись ключом.
— Саш, я открою, — крикнул я.
* * *
Племянница была поглощена дневными впечатлениями и уплетала за обе щеки вермишель.
— ДядьПаш, а собачке можно положить? — внезапно спросила она.
— Какой собачке? — не сразу поднял голову я, занятый сковыриванием липких вермишелин с краев тарелки.
— Моей собачке, — пояснила она.
— Какой-какой собачке?
— Ну вот она, около стула сидит, — указала она вилкой.
Я затаил дыхание. Мне еще тут собаки не хватало. Ну, Сашка, от тебя я не ожидал такой подлянки!
Я с опаской наклонился и приподнял скатерть. Никакой собаки и в помине не было.
А, ну все понятно. Воображаемый друг. Ну-ну.
— А, вот оно как… А как она выглядит?
Девочка задумалась.
— Ну, он такой… — она покосилась на пол рядом со стулом. Я, затаив дыхание, тоже уставился туда. — Он небольшой, мне чуть до колена… Лохматый. Очень–очень лохматый. И еще у него язык мокрый.
— Он тебя что, облизывал?
— Разумеется, дядя Паша. Собаки всегда облизывают тех, кто им нравится.
Ну что ж, видимо, фантазия современных детей уже перешла в 5D. Я-то в свое время представлял только, что палка — это винтовка. Но до текстуры дело не доходило.
* * *
Единственным суеверием, к которому я относился благосклонно, было мнение о том, что выносить мусор после заката — к отсутствию денег. Деньги лишними не бывают — поэтому и сейчас, подхватив пакет, я отправился на помойку.
Открывая дверь подъезда, я чуть не ударил какого-то ребенка. А взглянув на него — чуть не выронил из рук мусор.
Мальчик как мальчик. Живой. Нормальный. Руки–ноги на месте. Одет простенько. Лысый.
Не стриженый, не бритый, а именно что лысый — такой, какими бывают дети после химиотерапии. Но в том-то и дело, что он не выглядел больным. Странным — да, непонятным — да, зловещим — тоже да, но ни в коем случае не больным. Мальчик как мальчик. Лысый.
Я пробормотал что-то про то, что нужно быть осторожнее, и быстрым шагом отправился к помойке. Какой неприятный тип, а.
Когда я возвращался обратно, перед подъездом уже никого не было.
Лысый мальчик играл в песочнице с детьми. Я замедлил шаг. Он поднял голову и вперился в меня глазами. Я остановился. Мальчик не сводил с меня глаз.
Меня передернуло, и я пулей влетел в подъезд, даже не придержав за собой дверь.
* * *
Зайдя в квартиру, я привычным движением, даже не глядя, протянул руку над тем местом, где находился пуфик и разжал пальцы.
Ключи со звоном брякнули об пол.
Пуфик был отодвинут сантиметров на двадцать в сторону.
* * *
— Зачем ты передвинула тумбочку в коридоре? — спросил я, заглядывая к Сашке в комнату.
— Я не передвигала, — отозвалась она, листая какую-то книжку.
Ну, в принципе да, зачем ей это.
— Слушай, — сказал я. — А кто там за мальчик во дворе? Лысый.
— А, этот… — пожала она плечами. — Он сегодня вечером появился.
— А кто он такой?
— Не знаю. Он просто забавный, — пожала она плечами. — С ним смешно.
— Смешно? — это было последнее, что я мог представить по отношению к этому мальчику.
— Ну да, — кивнула она. — Смешно. А что?
— Да нет, ничего, — покачал я головой. — Ничего. Давай, пора спать скоро.
* * *
Я открыл глаза.
В комнате было темно — скорее всего, час, а то и два ночи.
Что-то мерно постукивало в районе окна.
Видимо, какой-то ночной мотылек по дурости залетел в форточку, а теперь тычется, — подумал я. Надо бы выпустить, а то так всю ночь не даст заснуть.
Сонно щурясь, я нащупал ногой тапки и, не включая свет, поплелся к окну.
Только на середине комнаты я поднял глаза — и, заорав, отшатнулся.
Там, с той стороны, прижавшись лицом к стеклу, на меня уставилось вытянутое, абсолютно белое лицо.
И у него не было глаз.
* * *
Я стоял на кухне, прижавшись спиной в стене, и пил воду прямо из графина. Мои зубы лязгали по стеклу, а я боялся остановиться, словно этот процесс оберегал меня.
В кухню зашла заспанная Сашка.
— Дядя Паша, — прогундосила она, зевая. — Что случилось?
Я обнял графин и прижал его к себе.
— Саш... — осторожно начал я. — А ты ничего необычного не замечала?
— Например? — она потерла кулачком глаза.
— Ну… чьи-нибудь лица в окне?
— Дядя Паша, — она серьезно посмотрела на меня. — Мы на пятом этаже. Какие лица?
Какие лица…
Я вжался в стену еще сильнее.
— Вам приснилось, — резонно сказала она.
Ну что ж, может и так.
Может и так, подумал я, осторожно входя в свою комнату, предусмотрительно включив везде на пути своего следования свет.
Может и так.
Может, это просто ветер гонял полиэтиленовый пакет по воздуху.
При свете комната выглядела безобидно.
Я подошел к окну и осторожно выглянул.
На подоконнике со стороны улицы — там, где ржавчина покрыла металл плотным слоем — виднелись длинные полосы, словно кто-то пытался за него уцепиться.
Остаток ночи я провел с включенным светом.
* * *
К утру я все-таки задремал, и поэтому потом вполне резонно предположил, что давешнее лицо — всего лишь обрывок сна. Правда, на подоконник я решил не смотреть. Дабы не портить уверенность про сон.
Сашка, как всегда наспех покидав в себя завтрак, умотала на улицу — на полную катушку проводить каникулы.
Я же сидел за столом и думал, звонить снова в сервис по поводу ноутбука, или же дать им еще один шанс.
Тут что-то заскрежетало за моей спиной.
Я оглянулся.
По комнате, цепляясь за выщерблины паркета, медленно полз стул.
— Сашка, — крикнул я. — Прекрати! Отвяжи леску! Пол попортишь!
И тут же осекся, вспомнив, как Сашка час назад громко хлопнула дверью.
Или же она меня одурачила и целый час сидела тихо, как мышь, чтобы сейчас напугать?
— Сашка! — повторил я.
Стул прекратил ползти и, покачавшись пару секунд, остановился на месте.
— Ну вот то-то и оно, — удовлетворенно сказал я.
Стул дернулся и пополз обратно.
* * *
Я чуть ли не по деталям разобрал стул — но не было ни лески, ни пружинки, ни чего бы то ни было еще. Я также облазил всю квартиру — но не нашел и следа Сашки.
Оставалось только одно — она каким-то образом меня одурачила, а потом тихонько выскользнула из дома. Все это выглядело весьма правдоподобно, кроме одного «но» — Сашка никогда ранее не увлекалась подобными розыгрышами. Хотя да, надо иногда с чего-то начинать. Возможно, воображаемая собака была пробным камнем, проверкой — смогу ли я ей поверить.
Ох, Сашка, ну только вернись домой, я уж тебя пропесочу. И даже оправдание, что тебе скучно, не приму.
Я вернулся за стол и взял в руки фотоаппарат.
Но не успел я включить ушедшую в режим сна технику, как новый скрип заставил меня поднять голову.
На этот раз это была дверца шкафа.
Она медленно, словно с опаской, открывалась.
Ну конечно, на этот раз Сашка уже была ни при чем. Рассохшееся дерево — вот и все.
Дверца открылась до конца и моему взгляду предстала куча книг, наваленных в хаотичном беспорядке. Я не страдаю особым чистоплюйством, но напоминание об этом меня не радует.
Поэтому я встал и прикрыл ее.
Не успел я сесть за стол, как она снова открылась.
Я снова встал и прикрыл ее.
Она открылась снова.
Я припер ее стулом.
Вернулся за стол.
Не успел я включить аппарат, как стул с грохотом упал.
Дверца медленно открывалась.
А потом так же медленно стала закрываться.
Я сглотнул.
Мне стало жутко.
И чтобы отвлечься, перевел взгляд на экран фотоаппарата.
И почувствовал, как мои ноги похолодели.
Там, на экране фотоаппарата, в той комнате, что была — исключая меня — абсолютно пуста, стояла женщина.
Стояла и открывала и закрывала дверцу шкафа.
И в такт этому так же открывалась и закрывалась дверца в моей комнате.
А потом женщина оглянулась.
Да-да, оглянулась — на меня, на меня, наблюдающего за ней на экране. Словно тот на самом деле был окном, через которое она могла меня увидеть.
У меня онемели щеки, похолодел кончик носа, а в спину словно вбили кол — и пальцы, пальцы вцепились в фотоаппарат так, словно без этого я бы упал.
И ни одной мысли не осталось в моей голове.
Я просто сидел и смотрел, как она приближается.
Она.
Красивая — безумно красивая — женщина.
Та самая, которую я тогда сфотографировал первым кадром на этой карточке.
И что-то поблескивало у нее на лице.
Только это был не пирсинг.
Нет, ни в коем случае не пирсинг.
Просто потому что тут не делают пирсинг.
На металлических носах не делают пирсинг.
Она подошла совсем близко — так, что лицо заполнило практически весь экран.
А потом подняла руку и поскребла ногтями.
С той стороны.
Нет, не ногтями.
Человеческие ногти не бывают такими длинными.
И металлическими.
А потом размахнулась.
И ударила с той стороны по стеклу экрана.
Фотоаппарат выдернуло у меня из рук и отшвырнуло к стене.
Я сидел в одном конце комнаты и сжимал в руках тесак для мяса — самое опасное, что смог найти. Фотоаппарат лежал в другом конце — накрытый ведром.
Я пытался найти объяснения произошедшему и не мог. А может быть, боялся их найти.
На столе началось какое-то движение.
Я осторожно перевел взгляд.
Рыбка в аквариуме судорожно дергалась.
А потом перевернулась на спину, и из ее распоротого брюшка потянулись тонкие темные ниточки внутренностей.
* * *
В коридоре что-то зашуршало.
Я сжал тесак и повернулся лицом к двери.
В замке провернулся ключ.
Я перехватил тесак поудобнее и поднял его.
— Дядя Паша? — раздался тонкий девичий голос.
Я спрятал тесак за спину и вышел в коридор.
Сашка стояла на пороге и задумчиво глядела на пол.
— Дядя Паша, а зачем ты коврик передвинул?
Резиновый коврик, который по старой привычке постоянно прикрывался газетой, был сдвинут на полметра. И газета была разорвана. На длинные полосы.
— Запнулся, — внезапно охрипшим голосом сказал я. — Я запнулся, Саш.
Она внимательно посмотрела на меня, подтянула коврик на место и стала разуваться.
— В темноте шел и запнулся, — зачем-то пояснил я, думая о том, как бы вернуться в кухню так, чтобы девочка не заметила тесак за спиной. Это было бы мне объяснить гораздо сложнее.
— Да ладно, бывает, — она пожала плечами и скинула сандалию.
— Саш, — как бы невзначай сказал я, осторожно пятясь назад и делая вид, что изучаю направление трещин в потолке. — Саш, скажи… а ничего в последнее время странного не случалось?
— Чего именно — странного? — скинула она вторую сандалию.
— Ну я не знаю… что-нибудь открывалось, когда ты это не трогала, или же…
Сашка непонимающе смотрела на меня. Ах, ну да, собственно, чего это я. Ребенка, у которого живет воображаемая собака, сложно удивить открывающимися шкафами.
* * *
В соседней комнате бубнил телевизор, а я сидел за столом и крутил в руках выключенный фотоаппарат.
Всему должно быть свое объяснение, да. Ну и как оно там, бритва Оккама, что ли. Не нужно плодить сущности сверх имеющихся, как-то так. Половина всего происходящего — у нас в головах. Вот взять, например, ту же Сашкину воображаемую собаку. Племянница хочет думать, что та существует — и та существует. В ее голове, разумеется. Но при этом довольно успешно.
Может быть, мне хочется думать, что что-то происходит — и вот оно происходит. Хотя нет, как можно хотеть, чтобы такое происходило… Скорее всего, тут чуть иное — я просто себя убедил, что такое может происходить. А всему есть рациональное объяснение. Лицо в окне? Ну так почему бы и в самом деле не полиэтиленовый пакет? Следы на подоконнике? Голуби вытоптали. Дверцы шкафа? Сквозняк. Туда же, к сквозняку, приплюсуем и сдвинутый коврик. Пуфик? Ну может я сам запнулся и не заметил, или же та же Сашка. Рыбка? Обожралась, лопнула и сдохла. Все! Вот так!
Я удовлетворенно откинулся в кресле.
А то, что я увидел на экране фотоаппарата — всего лишь игра света и тени. Плюс мои взвинченные нервы. Вот так все просто.
Спасибо, доктор. Не за что, пациент.
И тут в дверь поскреблись.
Не позвонили, не постучали, а именно поскреблись — явственно и отчетливо.
Доктор позорно сбежал и остался лишь насмерть перепуганный пациент.
Мне почему-то невероятно захотелось крикнуть Сашке, чтобы та открыла дверь — но я тут же отдернул себя — как так можно думать вообще, сваливать опасность на ребенка.
В дверь снова поскреблись.
Может быть, сделать вид, что я ничего не слышу? Или что вообще дома никого нет? Ну вот нет и все! А на нет — и суда нет!
И тут в дверь постучались. Сильно, отчетливо — и это был не характерный глухой звук кулака, а словно кто-то орудовал увесистой деревянной колотушкой.
Я затаил дыхание. Нас нет дома. Нас нет дома. Нас нет дома, нет дома, нет дома, нет дома, нетдома, нетдома, нетдома, нетдоманетдоманетдома…
— Дядь Паш! Кто-то пришел! — звонко закричала Сашка из комнаты.
Я вздохнул. Ну да, все верно. Акселерат-акселератом, а правило «не открывай дверь незнакомцам» работает для всех.
Стук раздался еще отчетливее.
Ну разумеется, человек за дверью услышал сашкин крик. Смысл уже притворяться.
Я встал и вышел в коридор.
— Кто там? — стараясь придать голосу твердость, спросил я.
Молчание.
И снова — сильный, напористый стук.
— Да что надо-то! — заорал я и распахнул дверь.
На пороге стоял давешний лысый мальчик.
— Ох ты ж… — начал я и тут же прикусил себе язык. Ругаться в присутствии ребенка у меня не хватило духу. — Ты что тут делаешь?
Мальчик молчал и смотрел на меня снизу вверх, сверля глазами.
— Хорошо, поставим вопрос по-другому, — медленно начал я, удерживаясь от того, чтобы не взять его за шкирку и не отнести подальше от своей двери. — Что тебе от меня надо?
Мальчик наклонил голову набок — как сова — и поманил меня рукой.
— Ну уж нет, — сказал я. — Нет.
Он продолжал манить.
— Я сказал — нет, — дрогнувшим голосом выпалил я и захлопнул дверь.
«А может, ему нужна была помощь?» — мелькнуло у меня в голове позднее раскаяние. — «Может быть, у него беда какая-то приключилась. А он немой и не может нормально позвать на помощь».
«Да какой немой», — тут же перебила другая мысль. — «Сашка же говорила, что он с ними шутил и веселился».
«Она не говорила, что шутил», — услужливо подсунула память. — «Она сказала, что с ним смешно и он забавный. А веселить можно без помощи слов».
Я вздохнул и сдался.
Выглянул в глазок.
Как я тайно и надеялся, на площадке перед дверью никого не было.
— Ну вот, — с облегчением сказал я себе. — Видишь, ему не так уж и нужна твоя помощь. Иначе бы он позвонил в звонок. Или же, — быстренько я перебил голос рассудка, который чуть было не предположил, что мальчик мог и не дотянуться до звонка. — Или же снова постучал бы в дверь.
Чтобы окончательно закрепить уверенность в том, что тот ушел, я распахнул дверь.
И чуть не вывалился назад, в квартиру.
Мальчик стоял и смотрел на меня.
А потом медленно поднял руку и поманил.
— Хорошо, — сдался я. — Хорошо. Только возьму что-нибудь, не возражаешь?
Судя по его молчанию, он не возражал.
Я бросился на кухню, споткнувшись о половик — который, готов поклясться, здесь не лежал пять минут назад! — больно ударился коленом, вскочил и, прихрамывая, добежал да кухонного шкафчика. Рванул на себя ящик, быстро перебрал находившиеся там предметы, прикидывая некоторые на руке. Тесак? Нет, не пойдет. Конечно, если что, то он наиболее… действенен… но при этом его попросту некуда спрятать. А человек с тесаком — уже вызовет вопросы. Нож? Какой из них? Вот этот, длинный и тонкий? А если сломается? Вот этот — обычный? Да нет, слишком короткое лезвие. Или вот… да нет, это вообще для масла, не нож, а смех один. Да и слишком как-то… нож… ну не смогу я ударить ножом, не смогу… Или же… Да нет. Кроме того, даже такой некуда убрать.
Или же… я прикинул на руке киянку для отбивки мяса. Или же...
Да!
Я метнулся в ванную, выгреб весь мусор, который лежал под ванной вот уже лет тридцать, а то и больше и, наконец, вытащил покрытый паутиной и какой-то слизью — видимо, что-то протекало сверху — молоток. Прикинул его на руке. Пойдет, да.
Я убрал его за пояс джинсов, выпростал футболку. Пойдет. Лучше все равно ничего нет.
Когда я подошел к двери, еще теплилась надежда, что мальчик уже ушел.
Зря. Он стоял и смотрел на меня в упор.
— Саш, я сейчас приду! — крикнул я.
— Ага! — донеслось из комнаты.
— Никому не открывай!
— Ага!
* * *
Мальчик вел меня какими-то окольными путями — как мне показалось, для того, чтобы не сталкиваться с людьми. Он шел впереди меня очень странной походкой — очень плавной, и в тот же момент вихляющей, словно его ноги обходили какие-то невидимые препятствия в тот самый момент, когда тело оставалось неподвижным.
Я никогда не видел, чтобы так шли. И тем более — чтобы шли с такой скоростью. Я — сдававший все университетские нормативы чуть ли не лучше всех остальных — запыхался и сопел, пытаясь восстановить дыхание. Он же продолжал идти так, словно мы только начали путь.
— Мы за город, что ли? — чуть ли не выкрикнул я.
Он посмотрел на меня, и я споткнулся. Потому что он посмотрел на меня не останавливаясь, не сбиваясь с шага — каким бы тот у него ни был — и даже не оборачиваясь. Он просто повернул голову на 180 градусов, покачал ею — и так же спокойно вернул ее назад.
Остаток пути я проделал в полном молчании.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Вторник, 21.06.2016, 08:39 | Сообщение # 66 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Карта памяти заполнена - часть 2
* * *
Мальчик привел меня к какому-то старому дому, ввел в подъезд, поднялся на третий этаж и остановился перед дверью, обитой пожелтевшим от времени, а когда-то бежевым, дерматином.
И так же молча протянул руку, указывая, что именно это и была цель нашего пути.
— И? — спросил я. — Мне позвонить?
Мальчик молчал.
Я пожал плечами и нажал кнопку звонка.
— А теперь что… — начал я, поворачиваясь к мальчику.
Но рядом со мной никого не было.
За дверью раздался неприятный скрип, от которого у меня свело челюсти, рука потянулась к молотку за поясом, а ноги сами собой сделали шаг назад. В замке завозились. Я отступил еще на шаг, осторожно вытащил молоток и держал его за спиной — на изготовку.
Дверь начала медленно открываться — я покачал молотком, проверяя, как быстро смогу сделал замах в случае чего.
Дверь открылась — и мой взгляд уперся в пустоту.
Передо мной был коридор обычной хрущевки, каких много строили в этом районе. Обшарпанные бумажные обои с расхожим псевдо-барочным рисунком, старый — возможно, даже самодельный — шкаф с наклеенным на него календарем тридцатилетней давности, судя по всему, сохраненным исключительно ради рисунка — фотографии какой-то девушки в купальнике — вдалеке дверь ванной и, судя по всему, поворот на кухню.
Я сжал рукоятку молотка.
— Чем могу быть полезен? — спросили меня откуда-то снизу.
Я отскочил и только сейчас разглядел, хозяина квартиры, который, оказывается, все это время был рядом.
Это был пожилой человечек — скорее, даже старик — мне сложно определять возраст людей после эдак пятидесяти, я могу оперировать только категориями «старый», «очень старый», «как он еще живет». Так вот — хозяин был просто «старый». У него были абсолютно седые волосы, тоненькие старомодные очки в золотой оправе и еще более старомодная бородка клинышком. В общем, типичный, шаблонный профессор-академик из старых советских, еще довоенных, фильмов. Только с одним нюансом. Тамошние профессора-академики — как, впрочем, и все персонажи — были абсолютно здоровыми людьми. Этот же был карликом в инвалидном кресле.
Мне почему-то стало безумно стыдно и я начал торопливо засовывать молоток обратно за пояс, понимая при этом, как я глупо выгляжу.
— Чем могу быть полезен? — спокойно, без раздражения, повторил старик. Кажется, его даже забавляло мое замешательство.
— Мнэээ… — я сделал неопределенный жест рукой зачем-то в сторону лестницы. — Вы уж это… извините меня, пожалуйста… просто тут мальчик…
— Какой мальчик?
Я снова помахал рукой.
— Такой… лысый.
— А, — сказал старик и задумался. — Так это вы.
— Кто — я? — осторожно спросил я.
— Ну, вы, который…
— Что я?
— Пройдемте, — поманил меня старик.
Я помялся на пороге.
— Давайте, давайте, — приободрил меня хозяин. — Вам тут ничего не угрожает…
Я кисло улыбнулся.
Хозяин ловко развернулся и поехал вглубь квартиры. И я услышал тот самый скрип, который так напугал меня пару минут назад. Мне снова стало безумно стыдно.
— …во всяком случае, более того, что вам и так уже угрожает, — донеслось из кресла.
* * *
Хозяин осторожно прихлебывал чай из пиалы — для меня же было слишком горячо, поэтому я осторожно водил пальцами по краю чашки, как часто в гостях, попадая в неловкую ситуацию, то ли пить, обжигая язык и стараясь не морщиться, то ли тянуть время и отвечать на вопросы хозяев торопливым «пью-пью».
— Понимаете… — начал я осторожно. — Тут такая ситуация… я понимаю, глупо звучит…
— Очень многие мудрейшие вещи выглядят как совершеннейшая глупость, — улыбнулся хозяин, став похож на сытого кота.
— Ну, это само собой, — кивнул я, не желая вдаваться в демагогию. Я уже привык к тому, что местные аксакалы очень любили потрындеть за жизнь и пожонглировать обтекаемыми фразами. Некоторые из них могли бы с успехом сдать экзамен по философии — если бы знали о существовании такого предмета.
— Ну так что? — карлик откинулся в кресле и сцепил руки перед собой.
— Понимаете, я вообще несколько не местный, — решил начать я издалека.
— Несколько? Мне кажется, что это слово тут не подходит. Человек может быть или местным — или неместным. Третьего не дано.
— Ну послушайте, какая разница? Ну я приезжий, живу тут с начала лета, скорее всего, через месяц уеду, какая разница?
— Огромнейшая! — поднял палец хозяин. — Огромнейшая. Вы не просто не местный — но вы и не собираетесь становиться местным.
— Ну.
— То есть вы попросту чужой. Продолжайте.
— Да нечего продолжать, — угрюмо сказал я. Мне уже не хотелось ничего рассказывать. — Ко мне пришел лысый мальчик и захотел, чтобы я шел за ним. Я пошел. Он привел меня к вам. Если я ошибся, извините, я пойду.
— Вы, конечно, ошиблись, — кивнул старик. — Только вы никуда не пойдете.
Его мягкий тон мне не понравился. Я сразу вспомнил огромное количество фильмов ужасов, где как раз вот такие же благообразные интеллигентные обыватели расчленяли опрометчиво забредших к ним жертв и сопровождали свое действо вот как раз таким вот мягким тоном. Я поерзал на диване. Рукоятка молотка уперлась мне в поясницу.
— Что вы хотите этим сказать, — как можно более безмятежным тоном переспросил я.
— Всего лишь то, что вы ошиблись. И что вы никуда не пойдете.
— В чем я ошибся? И почему не пойду? — рукоятка, наверное, уже обеспечила мне синяк, но она придавала мне смелости.
— Ошиблись в том, что случайно сделали то, что ни в коем случае не надо было делать. А не пойдете потому, что вас с тех пор преследуют всякие непонятные вещи. И вы бы хотели от них избавиться.
Я, в этот момент дувший на чай, чуть не выронил пиалу из рук.
— Откуда вы знаете?
— Мне рассказали, — уклончиво, даже слишком уклончиво ответил хозяин.
— Кто? Сашка? — хотя нет, какое отношение могла иметь моя племянница к этому человеку… но мальчик… как общий знакомый?
— Скорее, некоторые из тех, кто вас преследует.
— Кто они?
— Прежде чем ответить на ваш вопрос, — старик наклонился вперед и внимательно посмотрел мне в глаза. — Я хотел бы задать вам свой. Верите ли вы в духов?
* * *
— Духи — нечто более сложное, чем мы можем себе даже представить, — говорил старик, задумчиво прихлебывая чай, словно речь шла о каких-то обыденных вещах. — Иногда о них стоит думать так же, как и о людях. Например, в вашем случае.
— В моем?
— Именно так. Возможно, что самое главное отличие их от людей — не в каких-то сверхъестественных особенностях или еще в чем-то подобном, нет. Самое главное — в том, что они чувствуют все то же, что могут чувствовать люди — но в сотни раз сильнее. И показывают свои эмоции так же, как и люди — но тоже в сотни раз сильнее. И все.
— Это прекрасная гипотеза, да, — кивнул я.
— Это была бы гипотеза, если бы я написал по поводу этого диссертацию, — нехотя сказал он. — Но понимаете, советское время, все такое… да и сейчас вряд ли бы кто серьезно воспринял эту тему.
— Да уж, — усмехнулся я.
— Я бы на вашем месте не улыбался, — сухо сказал старик. — Потому что к вам эта тема сейчас относится непосредственно. И кажется, не с самой приятной своей стороны.
— Вы хотите сказать, что я как-то связан с духами?
— Я не хочу вам это сказать, — спокойно ответил старик. — Я это говорю вам это уже последние полчаса.
— Но… как?
— Механизм связи человека с духами малоисследован, сами понимаете…
— Да я не про это! С чего вы это взяли?
— А что, с вами не происходило ничего необычного в последние дни? Или даже… день? — вкрадчиво спросил он.
Я промолчал.
— Ну вот видите, — развел он руками.
— Но как вы… узнали?
— Я же сказал, — покачал головой он. — Мир духов очень похож на мир людей. В нем тоже есть сплетни. И кляузы. И даже интриги.
* * *
Он сидел в кресле ко мне спиной, смотрел в окно и говорил, говорил, говорил.
А я верил ему.
Мне просто больше ничего не оставалось.
— Надеюсь, вы знаете о том, что многие племена, ведущие первобытнообщинный образ жизни, испытывают панический страх перед тем, что их облик могут как-то запечатлеть? Джеймс Фрэзер в своей «Золотой ветви» приводит примеры того, как эскимосы нижнего течения реки Юкон в панике убегали от видеооператора, того, как пять дней приходилось уговаривать тепехуанов Мексики, чтобы те попозировали фотографу… Да что там они — как старухи с греческого острова Карцатос очень сердились, когда их рисовали! Много таких примеров, очень много… А довод у всех этих людей, проживавших и проживающих в самых разных частях света, один — они не хотят, чтобы их душа осталась на изображении. Дальше там идут разные нюансы — от того, что фотограф или художник может унести эту душу с собой и сотворить с ней что-то дурное — до того, что уже сам факт того, что душа отрывается от тела, может нанести человеку вред.
— Я слышал что-то подобное, да — но в общих чертах. И?
— А теперь немного подумайте — а что, если это правда? Что, если действительно в каждом нашем изображении живет наша душа? Что, если действительно каждая фотография забирает ее с собой? Или не ее всю — а хотя бы ее частицу?
— Ну тогда практически все люди в мире были бы без душ — или имели их, разорванными среди миллионов фотографий, — возразил я. — Вы только представьте, сколько сейчас среднестатистический человек имеет своих изображений!
— Ну, может быть, человеческая душа регенерирует, — пожал он плечами.
— Тоже хорошая гипотеза, — кисло улыбнулся я.
— Но это уже мелочи, — махнул он рукой. — Я хочу сказать про совершенно другое. Ведь если даже у человека душа может уходить в снимок — то что будет с существом, который сам — сплошная душа?
* * *
— Как я предполагаю, — продолжал он. — Оно случайно попало в ваш кадр. Может быть, вы застали его врасплох, а может быть, оно просто было любопытно и захотело узнать, что потом будет. Но как бы то ни было, вы его сфотографировали.
— Это женщина, — сказал я. — Это очень красивая женщина. С… — я сглотнул. — С металлическим носом.
— Латунным, — кивнул карлик. — У жезтырнак нос латунный. Это связано с тем, что латунь в Казахстане…
— Да неважно, — перебил его я. — Что дальше-то делать?
— Это зависит от того, чего она хочет. И того, что хотят другие.
— Другие? Какие другие?
— Ну, я полагаю, что вы видели много необычного в последнее время… — снова этот вкрадчивый тон.
— Мебель, — признался я. — Мебель передвигается. Даже на моих глазах. Рыбка умерла. Еще… лицо в окне, да… шорохи
— Лицо в окне — это кто-то из абилетов, — снова кивнул он. — Они почуяли проход и заинтересовались им.
— Абилеты?
— Не берите в голову, — махнул он. — Видите ли… у меня все предки были шаманами, по обеим линиям… такая… профдинастия можно сказать, — он криво усмехнулся. — Но революция, то-се, ссылки, лагеря, религия — опиум… ну и все такое прочее. Так что я просто доктор исторических наук. Хотя лекции по степени введения в транс могут поспорить с шаманским камланием... гм... Но мы отвлеклись от темы. Итак, жезтырнак, какой-то абилет… может, даже и не один…
— Рыбка, — напомнил я.
— Рыбка, — повторил он. — И мебель. Это может быть тоже абилет, а может и нет… Скажите… — задумчиво произнес он. — Вы не можете вспомнить… Вы случайно в тот день этим же фотоаппаратом рыбку не снимали?
— Снимал, — кивнул я. — И…
Я вдруг замолчал и похолодел. У меня возникло чувство, будто все сходится — но сходится так, что лучше бы и не сходилось.
— Что такое? — обеспокоенно спросил профессор.
— И мебель... — пробормотал я. — Я ее тоже… того… фотографировал... на эту же карточку…
— Ну-ка, ну-ка… — наклонился он вперед. — А вот теперь давайте вы расскажите. И поподробнее.
* * *
— Ах, вот оно как… — протянул он, когда я закончил рассказ. — Я и не предполагал, что все так…
— Так — это как? — осторожно уточнил я.
— Давайте, будем считать, что просто «так», — уклончиво ответил он. — Не думаю, что вы действительно хотите знать, с чем столкнулись.
Я покопался в своих ощущениях и понял, что да, не хочу.
— Она может управлять тем, что на тех фотографиях. Не знаю, каким образом — точнее, как это объяснить с точки зрения науки — вероятно, все связано именно с этими душами предметов… и она, находясь там, может воздействовать через эти души на их оригиналы… интересно-интересно…
— Чрезвычайно интересно, — мрачно ответил я. — То есть, теперь у меня пожизненный полтергейст?
— Не совсем, — покачал головой он. — Полтергейст, если вам угодно называть подобных существ так, действуют в рамках всего помещения. То же, с чем столкнулись вы, может оперировать лишь тем, что было сфотографировано — и ни на сантиметр в сторону.
— Забавно, — усмехнулся я.
— Ничуть, — хмуро ответил профессор. — Скажите, вы кроме рыбки никого больше из живых не фотографировали на ту карточку?
— Нет.
— Это хорошо. Значит, никто, скорее всего, кроме вашей рыбки не пострадает.
— Скорее всего?
Он промолчал.
— Скорее всего?
— Мы слегка ушли от темы, что я начал, — несколько нехотя сказал он. — Видите ли, все эти… существа, что стали приходить к вам… они же приходят не просто так…
— Я почему-то так и понял, — мрачно ответил я. — И чего они хотят?
— Чтобы вы их тоже сфотографировали, — спокойно ответил он.
* * *
— Они собираются вокруг вас, потому что думают, что путь только тут. Во всяком случае, знакомый путь…
— А кто этот мальчик? — вдруг не к месту вспомнил я.
— Какой?
— Ну тот, что меня привел… лысый такой?
— А, этот… — махнул рукой профессор. — Это тазша.
— Тазша?
— Да. Ничего особенного, он из потустороннего мира.
— А, — сказал я.
— Они боятся... они все боятся нового мира — вашего мира. Разве вы не видите, что их мир уходит? Умирают старые шаманы, леса вырубаются… никто не пасет стада, охотники реже ходят в леса. Их мир умирает — и они не могут перейти в ваш, они не знают, как. А вы случайно впустили туда жезтырнак. Думаю, что поначалу ей это не понравилось…
— У меня упал фотоаппарат, — вспомнил я.
— Да, ей не понравилось, — кивнул он. — А потом она привыкла. Даже вошла во вкус… И они тоже почуяли это.
— Что «это»?
— Они поняли, что могут перейти в новый мир. Пока они поняли, что ей это удалось через вашу камеру — вот вы и видели их. Но когда-нибудь они поймут, что и через другие вещи… Не дай Бог, если они поймут, что есть другие вещи и иные пути…
— И что мне делать?
— Выгнать жезтырнак. Уничтожить карту.
— И это все?
— Не знаю. Будем надеяться, что они еще не научились. Они все злы и обижены — и не на кого-то конкретно, а на всех вас. И убийство кого-то из вас может быть всего лишь местью вам за какую-то давнишнюю обиду.
— Всего лишь?
— Да, — пожал он плечами. — Для них это «всего лишь». Для многих из них то, что связано с вами — «всего лишь». Но не то, что связано с ними.
— Это... Это неправильно..
— У мира духов свои правила, — усмехнулся он. — И даже их они нередко не соблюдают. Ты думаешь, тазша привел тебя потому, что обеспокоен за людей?
— Я ничего не думаю, — мрачно ответил я.
— Тазше наплевать на людей. Он шутник, весельчак — он любит развлекать детей, но до тех пор, пока ему это нравится. Во всем остальном ему на вас наплевать — как и многим там, откуда он пришел. Но ему — и многим там, откуда он пришел, — не понравилось то, что появился проход. И еще больше не понравилось то, что другие стали искать этот проход.
— Почему?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Это их внутренние интриги. И именно в этом случае как нигде к месту поговорка «Меньше знаешь, крепче спишь».
Я кивнул головой. Вот с этим я был абсолютно согласен.
— Хорошо, — махнул он рукой. — Идите, приносите карточку. Только быстрее, пожалуйста. Мало ли что…
— Кстати, — спросил я его на пороге. — Вы тогда спросили меня, верю ли я в духов. А если бы я сказал: «Не верю»?
— Я бы ответил: «Придется поверить», — просто сказал он.
* * *
Я ворвался в подъезд, взлетел вверх по лестнице и чуть не сломал ключ, яростно рвя его в замке.
Уже в коридоре я краем глаза увидел, что диск телефона вырван и висит на жилках проводков — точь-в-точь таких же, как кишки рыбки.
Я вбежал в комнату.
И похолодел.
Ведро было перевернуто.
Фотоаппарата под ним не было.
— Сашка… — дорожащим голосом позвал я. — Сашка!
— Дядь Паш, идите сюда! — весело откликнулась она.
На негнущихся ватных ногах, боясь даже подумать о том, что я могу увидеть, я практически проковылял в ее комнату.
Девчушка стояла напротив стены с ковром и держала в руках фотоаппарат, словно что-то хотела заснять.
— Брось фотик! Брось! — крикнул я.
Мелькнула вспышка. Сашка подняла на меня удивленные глаза.
— Что ты сфотографировала, что? — бросился я к ней, схватил за плечи и начал трясти.
— Собаку… — испуганно пролепетала она.
— Какую собаку?
— Мою…
— Но зачем, зачем?
— Вдруг вы сможете ее увидеть…
Я схватил фотоаппарат и глянул на экран.
На нем на фоне стены с ковром была запечатлена небольшая лохматая собака.
— Смотри, дядьПаш! — торжествующе вскрикнула Сашка. — Вот она, вот она! Это у вас какой-то особенный фотоаппарат, да?
Я молчал.
И больше всего на свете мне сейчас хотелось отшвырнуть технику в сторону, сгрести Сашку в охапку и бежать, куда глаза глядят.
Потому что я видел, как справа, из рамки фотографии к собаке тянутся длинные, запачканные чем-то темным, тускло поблескивающие когти. А потом хватают ее и куда-то волочат. Собака беззвучно огрызается и пытается вырваться, но все без толку. И вот уже только клочок лохматой шерсти мелькает за рамкой…
Сашка вскрикнула.
— Что такое? — опустился я перед ней на колени.
— Живот… — скорчилась она. — Болит…
— Где?
Она указала на правый бок. Аппендицит? Или он слева? Да какая разница, его же ей все равно вырезали в прошлом году!
Я бросился было к телефону — но кроме сломанного диска руки наткнулись на скученную в жгут трубку. Хотя какой телефон… тут же нет скорых, только больница на окраине.
Или же…
Я медленно повернулся к фотоаппарату, который валялся на полу, около всхлипывавшей Сашки.
Или же тут совсем не больница нужна?
* * *
— Что случилось? — обеспокоено спросил карлик.
Я ввалился в его квартиру, прижимая всхлипывающую Сашку к себе, и сбивчиво пересказал все.
— Ясно, — быстро сказал он. — Ясно.
— Что это? Это… как-то связано?
— Собака… — забормотал он, отчасти обращаясь ко мне, отчасти просто разговаривая вслух. — Собака… двойник человека… близнечная пара… говорят, что даже душа… я думал, что такое теперь уже не встречается… какой любопытный случай… ах, какой любопытный случай!
О, я знал этот огонек в глазах, слишком хорошо знал! Мои родственнички с таким огоньком забывали есть и пить, днями просиживая над научными выкладками. И сейчас, в этой ситуации, подобный огонек был явно неуместен.
Я схватил калеку за плечи и сильно тряхнул.
— Какой любопытный? Какой случай?
Он поднял на меня глаза, огонек стал чуть потухать и взгляд начал обретать ясность.
— Собака, — спокойно, даже слишком спокойно пояснил он. — В тюркской мифологии двойник, близнец — в особых случаях даже душа — человека.
— Это чудесно, — заорал я. — Я очень рад за тюрков. Но как это касается нас?
— У меня есть все основания предполагать, — его тон стал приобретать менторский оттенок лектора, — что воображаемая собака вашей племянницы являлась олицетворением ее души. Собственно, бытует предположение, что таковыми являются все воображаемые друзья детей… что это некоторый механизм расщепления…
— К черту других детей и туда же расщепление, — заорал я. — Сейчас в чем дело?
— А сейчас жезтырнак забрала душу вашей племянницы, вот и все, — пожал он плечами, словно ему стало интересно.
— И?
— Что «и»?
— И что дальше?
— Я же сказал: «вот и все» — терпеливо пояснил он. — Умрет она, разве непонятно.
Я судорожно сглотнул.
— К-как это?
— Ну, я не знаю, как… — покачал он головой. — Подобные случаи, конечно, описывались в фольклоре, но…
Я заскрежетал зубами.
— Но все равно общего знаменателя нет, — поняв намек, заторопился он. — Есть такие понятия, как кут и сюр…
Я сжал кулаки.
— Хорошо, — обреченно проговорил профессор. — Хорошо, я попробую.
Сашка уже не всхлипывала, а плакала навзрыд. Я же скептически смотрел на пучки трав, которые калека раскладывал на письменном столе.
— Это лекарство? — спросил я.
— Можно сказать и так, — уклончиво ответил он.
— А как это на самом деле?
— А на самом деле это то, что поможет вам перейти к жезтырнак.
— Что-что сделать?
— Перейти к ней, — терпеливо повторил он.
— Мне?
— А больше некому.
— А вы?
— Во-первых, я не шаман.
— Но к вам ходят духи! И этот… как его… лысый Таз!
— Потому что им больше не к кому ходить! Потому что половина шаманов — самозванцы, шарлатаны, жулики, собравшие свой костюм из тряпок с ближайшей барахолки, а свои молитвы — из огрызков слов, значений которых они не понимают, да и нет уже давно этих значений! Они приходят ко мне, потому что им больше не к кому прийти!
Профессор поджег пучки. В комнате потянуло терпким, но сладковатым запахом.
— А какие-то еще варианты есть? — спросил я, наблюдая за дымом и чувствуя, как у меня слипаются глаза.
— Есть, — кивнул он.
— Какие?
— Отвезти вашу племянницу в больницу.
— И?
— И думать, как объяснить родителям ее смерть.
Реальность начала плыть.
Его голос доносился до меня откуда-то издалека, как через плотное полотно.
— Но вы же меня оттуда заберете?
— Как-нибудь да извлеку, — уклончиво ответил он.
— Это как понимать?
— Так, что, может быть, вы явитесь сюда по кусочкам.
— А потом вы меня соберете, польете живой водой, и я оживу? — попытался пошутить я. Что мне еще оставалось?
— Нет, — серьезно ответил он. — Это сказки.
А потом щелкнула вспышка фотоаппарата.
И меня поглотила темнота.
* * *
Я открыл глаза.
Передо мной была стена в квартире профессора — кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я повернулся.
Передо мной снова была та же стена.
Кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я несколько раз провернулся вокруг своей оси — но ничего не менялось.
Кусок обоев и застекленный шкаф с книгами.
Я провернулся еще раз.
И столкнулся лицом к лицу с женщиной.
Ее латунный нос тускло поблескивал.
— Привет, — сказал я ей.
Она смотрела на меня, наклонив голову — точь-в-точь как тот мальчик, таз… как его звали?
— Не надо, — сказал я.
Она молча продолжала смотреть на меня.
А потом она открыла рот.
И закричала.
Я успел зажать уши руками, но даже так меня скрутило болью вплоть до желудка.
Я упал на колени.
Я не слышал ничего, но чувствовал, как на меня осыпаются осколки стекол из шкафа, вспучиваются обои.
Когда я поднял голову, ее уже не было.
Только что-то колыхалось там, где-то внутри — где-то в глубине куска обоев и застекленного шкафа с книгами.
Я протянул руку.
И прошел сквозь.
Я шел сквозь долго, бесконечно долго, узнавая куски своей квартиры — тумбочка, телефон, шкаф… шкаф, тумбочка, телефон… и мозаика, рассыпанная и собранная в произвольном порядке.
А потом снова вышел сквозь.
И тут на меня навалился запах. Точнее даже вонь. Отвратительная, ужасная вонь, равной которой я еще не испытывал. Это был дичайшая смесь гнили, разложения и гноя, которая проникала через нос и растекалась липкой влагой в желудке.
Несколько длинных, невероятно длинных теней стояли и наблюдали за мной.
— Эй! — крикнул я. — Я ищу желтыр… жел... Женщину с собакой!
Они продолжали молчать.
— Я не хочу причинить ей я зла… — пробормотал я, впрочем, понимая, как это глупо выглядит. Что я — человек — мог причинить им — духам или кто это там были они — да еще и на их территории? Скорее уж я должен молить их, чтобы они пропустили меня.
— Я могу пройти? — сказал я, пытаясь придать голосу твердость.
Они молчали.
— Я хочу пройти.
Молчание.
— Я должен пройти.
Они не шевелились.
Может быть, они глухие? — мелькнуло у меня в голове. Почему бы не допустить такую возможность? Может, они не могут понять, что мне надо, потому что не могут понять, что я делаю.
Я медленно сделал шаг вперед.
Тени не шевелились.
Я сделал еще шаг.
Ничего.
Я украдкой — но, тем не менее, глубоко — вздохнул и пошел, пытаясь придать своей походке уверенность. Я вспомнил старый совет, данный мне когда-то в детстве — не показывай собаке, что ты ее боишься. Те чуют страх — так может и эти… существа... могут его чуять.
Меня никто не преследовал.
А я не оглядывался.
Я шел через лабиринты, из стен которых тянулись руки, через улицы городов, в подворотнях которых за мной наблюдали тени, через лес, на ветках которого качались желтые глаза…
Я шел и шел, все время сквозь, не оглядываясь.
И даже не смотря вперед.
Просто шел.
Пока не понял, что все закончилось — и «сквозь» больше нет.
Это был какой-то хаос, нагромождение.
Уродливейшее порождение воспаленного рассудка.
Видимо, это были обрывки представлений о том, как выглядит наш мир и попытки вписать его в мир свой, существовавший когда-то и теперь исчезающий без следа.
И посредине всего этого стояла она.
И держала на руках поскуливавшего сашкиным голосом пса.
Она была красива. Она была бесспорно красива — и я даже не мог понять, чем, как, почему, и с чего я вообще в этом момент мог думать о красоте — и тем более, ее. Я даже не мог бы сказать, сколько ей лет — иногда мне казалось, что она совсем юна, а иногда, что уже вступила в пору бальзаковского возраста. Черты лица ее подрагивали и неуловимо менялись — и в этот же самый момент я чувствовал, как что-то щекочет меня в висках, под кожей. Неужели пытается понять, какие женщины мне нравятся — мелькнуло в голове — чтобы подобрать подходящий облик? Но зачем? Или же она это делает безотчетно, повинуясь инстинкту — или что там вместо него у… у таких, как она?
У нее не выйдет. У нее ничего не выйдет — мне нравится совершенно иной тип. Совершенно. У нее никогда не получится стать шведкой — только потому, что она не понимает, кто это. Она пытается уловить смутные черты, да — и я даже вижу, как они мелькают у нее на лице — но от этого она становится невероятно жуткой…
— Я хочу забрать собаку, — сказал я.
Она прижала пса к себе.
— Отдай его мне.
Ее лицо исказилось — но в злобе ли или же в мольбе?
И она быстро отступила в темноту.
И тут я понял.
Боже мой, как же действительно страшно и одиноко было этому несчастному духу в нашем мире! Какой хаос творился в ее голове — и как она бесплодно пыталась хоть как-то систематизировать все. Она не могла понять, что происходит, что это такое — и как с этим быть. Она пыталась сравнивать все со знакомыми ей столетиями вещами — но даже те вещи изменились настолько, что она не могла с этим справиться.
Духи не злы, нет. Они просто испуганы, потеряны. И им нужна наша помощь. Они ищут нашу помощь — как могут, как умеют. И не их вина, что мы тоже боимся их.
И их обида уничтожает нас — и их возможность жить в мире.
Эти мысли бились в моей голове — и я не мог понять, мои ли это мысли, или же это она рассказывает мне все это.
— Я помогу тебе, — сказал я вслух. — Я понял тебя — и я помогу тебе.
«Хорошо», — прошелестело то ли вокруг, то ли в моей голове.
— Я расскажу тебе про этот мир. Не все, ты сама понимаешь, что я всего не знаю.
«Понимаю».
— Но хотя бы основы. И скажу, где и как найти остальное.
«Хорошо».
— Но я хочу кое-что взамен.
«Взамен?»
— Мне кажется, что это будет справедливо.
Молчание.
Я похолодел. Неужели я провалил переговоры?
— Мне нужно совсем немногое! — спешно выкрикнул я.
«Немногое?»
Уф, кажется, она еще тут. Хотя как она может быть не тут, когда я в ее голове — или что там может быть у духов?
— Я пришел за этим.
«За этим?»
Мне показалось, что разговор превращается в обычное эхо, что ей неинтересно меня слушать. То ли она поняла, к чему я клоню — то ли я ей надоел.
— Мне нужна собака!
«Собака».
— Та самая, которую ты забрала! Душа моей племянницы.
«Племянницы».
— Дочери моей сестры.
«Сестры».
— Отдай мне собаку — и я расскажу тебе все. Все, что смогу рассказать.
Молчание.
— Тебе никто больше не расскажет этого.
Молчание.
— Никто не сможет рассказать тебе этого — потому что никто больше не знает, что тебе это нужно.
Молчание.
Я ждал, затаив дыхание.
«Хорошо», — наконец прошелестело.
Из темноты выскочила собака. Я вцепился в ее шерсть и закрыл глаза.
«Рассказывай».
Я рассказывал очень долго, взахлеб, перепрыгивая с одного на другое.
И при этом чувствовал, как что-то копошилось у меня в голове.
Я говорил, а оно копошилось.
Я делал паузу — а оно копошилось.
Это длилось вечность.
А потом вечность закончилась.
«Хорошо», — мне показалось, или же в шелесте прозвучало удовлетворение?
Я открыл глаза.
Помещение было совсем другим. Все стало… правильным? Ровным? Нормальным? Предметы обрели верные очертания, рисунки на стенах — четкие края, и краски перестали быть словно разведенными в грязной луже.
— Я рад, что помог тебе, — честно сказал я. Наверное, так себя чувствует врач, излечивший пациента. Может, мне, и правда, потом пойти в психотерапию?
«Хорошо».
— Я могу идти.
«Хорошо».
Кажется, она меня теперь не слышала — и не слушала.
Я прижал собаку к груди — ту трясло мелкой дрожью — и стал пятиться назад.
«Хорошо».
Что-то вязкое обволокло меня, и я, как был, спиной вперед, провалился в пустоту.
* * *
Теперь бы я описал профессора как «очень старый».
— Ну как, — взбудоражено спросил он. — Получилось?
Я посмотрел на свои руки. На них была пыль. А еще известка. А еще на них таял снег.
— Н-не знаю, — честно сказал я.
— Что там было?
— Она отдала мне собаку.
— Отдала? Сама?
— Да.
— Ты не убил ее?
— Кого? Собаку?
— Ее, идиот, ее! Жезтырнак!
— Нет.
— Странно, — задумался он. — Хотя… может, все дело в том, что ты неместный. Может, на вас действуют иные правила…
— А как Сашка?
— Спит. Спит уже минут пятнадцать как.
— А сколько я там был?
— Полчаса.
Фотоаппарат мы завернули сначала в салфетку — а потом в плотную скатерть. Разбили его молотком, и я зарыл все под окнами профессора. Туда же, в эту же ямку я бросил и разломанную предварительно карточку.
— Думаю, что все теперь в порядке, — сказал карлик мне, когда мы прощались.
— Надеюсь, — ответил я.
— Но все-таки… почему она вам так просто отдала собаку? — задумчиво спросил он.
С ним мы больше не виделись.
Сашка окончательно выздоровела к вечеру того же дня.
Вскоре вернулись ее родители.
Она ничего не рассказала им — и я, разумеется, тоже.
Ничего странного в квартире больше не происходило.
Ноутбук я забрал из ремонта так и не починенным.
А потом мы уехали из этого городка.
С тех пор прошло уже полгода.
Я купил себе новый фотоаппарат и фотографирую так же часто.
Ничего странного не происходит.
Поначалу меня мучил тот последний вопрос старика — и я жалел, что не рассказал ему все. Может быть, тогда бы он объяснил мне, почему она так просто отдала мне собаку.
И особенно этот вопрос мучил меня потому, что мне казалось, что я продешевил.
Что я дал ей что-то такое невероятно большое и важное, что жизнь моей племянницы ее перестала интересовать. Что-то, что на самом деле стоило гораздо, гораздо больше.
И что-то, что я ни в коем случае не должен был давать.
А может быть, и нет.
Может, я просто спас племянницу.
Вот и все.
* * *
Эпилог. Несколько месяцев спустя.
Лето уже прошло, практически закончилась и осень, и ветер гоняет пожухлую листву на улицах вместе со снежной поземкой. Темнеет теперь рано — полумрак уже постепенно заливает улицы и разрывается зажигающимися то там, то здесь окнами.
В фотоателье тихонько жужжит компьютер и мурлычет музыка из колонок.
Фотограф — парень с неухоженной бородкой, закинув ноги на подлокотник, небрежно развалился в кресле и что-то набирает на телефоне.
Вдруг он поднимает голову и чуть не падает на пол.
Перед ним стоит девушка, прячущая лицо в шубу.
— Я в-вас и н-не слышал, — заикаясь, произносит парень. — Что ж в-вы даже не постучались. Мы вот-вот закрываемся…
Девушка разочарованно пожимает плечами.
— Хотя... — продолжает парень. — У нас есть еще пятнадцать минут.
Девушка кивает.
* * *
Фотограф суетится вокруг аппарата, выставляет свет, что-то делает в настройках.
— Вы не волнуйтесь, — бормочет он. — Даже если что-то на первый взяляд в исходниках не понравится, я все равно солью на комп и в фотошопе обработаю. Я всегда так делаю.
Девушка молчит и, глядя в зеркало, пудрит лицо и особенно нос.
* * *
На рабочем столе компьютера заставка — фотограф в обнимку с милой девчушкой.
— Извините, — смущается парень. — Я сейчас.
Он разворачивает на весь экран окно программы и находит нужную фотографию.
— А теперь давайте посмотрим, что у нас тут… У вас тут какой-то блик на носу… вот…
Он поворачивается — но посетительницы уже нет.
Он переводит взгляд на фотографию, где под полустершейся пудрой бликует кончик носа.
Словно сделанный из металла.
Парень наклоняется поближе, чтобы разглядеть дефект снимка.
И мгновенно лицо его пересекают две окровавленные полосы.
Словно когтистая лапа распорола от уха до подбородка.
И из колонок доносится мягкий женский смех.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Dragona | Дата: Суббота, 25.06.2016, 09:43 | Сообщение # 67 |
Правительница Тающего Города
Группа: Хранитель
Сообщений: 1326
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 59
Статус автора: в реале
| - Да что ж такое! - упырь выдохнул и, оперевшись на руки, снова попытался вытянуть свое, наполовину застрявшее тело из заросшей могилы, - зацепился что-ли?..
Со стороны это выглядело одновременно и страшно, и смешно, но ему было не до страха и, уж тем более, не до смеха. Судя по всему, нога упыря зацепилась где-то под землей за корень выросшего у могилы дуба.
- Да чтоб тебя! В кои то веки решил выбраться и тут такой конфуз, - захрипел упырь в приступе бессильной злобы, - что ж делать-то, а?
Оглянувшись по сторонам в поисках какого-нибудь предмета, за который можно было бы зацепиться, и ничего не обнаружив, упырь скрежетнул оставшимися зубами, и сильно хлопнул ладонью по земле.
- Вот уж незадача, так незадача! И что мне делать теперь? Торчать тут вместо памятника что ли?
Лунный свет едва пробивался сквозь кроны деревьев, нависших над этим, забытым и временем и людьми, старым кладбищем. Упырь предпринял еще одну попытку освободить ногу, но, снова потерпев неудачу, ненадолго притих.
Ничего не нарушало мрачную тишину, кроме редких вскриков какой-то ночной птицы. Но вдруг, где-то недалеко хрустнула ветка. Упырь резко дернул головой и, по привычке, потянул воздух остатками ноздрей.
- Человек, - хищно прошептал он и оскалился в мерзкой улыбке. Инстинкт моментально включился и он припал телом к земле.
Еще одна ветка хрустнула уже ближе. Через несколько секунд чья-то тень промелькнула совсем рядом и застыла у соседнего дерева, в нескольких метрах от притаившегося упыря. Решив, что это самый лучший момент для атаки, он оттолкнулся руками от рыхлой земли и, вытянув их по направлению к незванному гостю, прыгнул.
Точнее, хотел прыгнуть, совсем забыв о положении, в котором оказался. Вместо этого он со всей силы шлепнулся лицом в землю, издав глухой стон.
- Мать честная! - тень человека дернулась было назад, но тут же остановилась, - кто здесь?
- Апостол Петр, - расстроенно буркнул упырь.
Человек осторожно приблизился к могиле и, остановившись в нескольких шагах, принялся рассматривать печальное зрелище.
- Ты зачем туда залез, бедолага? - удивленно спросил он.
- Я не залез, я вылезти не могу. Застрял, понимаешь ли...
- Так ты что, этот что ли... Вурдалак?
Упырь подпер рукой подбородок и сочувственно посмотрел на человека.
- А ты всегда такой проницательный или только после полуночи?
- Чего?
- Да не важно, проехали, - махнул рукой упырь и потер переносицу.
- Так ты это... Сожрать меня что ли хотел?
- Нет конечно, - вурдалак артистично приложил руки к груди, - я только лишь хотел немного поговорить о вечном. Зачитать парочку стихотворений собственного сочинения. У меня, знаешь ли, выдалось очень много свободного времени в последние тридцать лет.
- Ты мне тут зубы не заговаривай! - осмелел мужчина, - ты здесь один или еще дружки твои сейчас повылазят?
- Один, - вздохнул упырь.
- Врешь, нежить?
- Да один я! У нас же тут не общежитие...
Мужчина опасливо оглянулся по сторонам.
- А зовут тебя как?
- Дмитрием звали... А тебя?
- Ага, так я тебе сейчас и сказал, - ухмыльнулся мужчина, - чтоб ты на меня потом натравил кого-нибудь? Нетушки!
Упырь покосился на гостя и махнул рукой, решив не спорить с этим человеком.
- Вылезти поможешь?
- Чего это ради?
- Неудобно мне здесь, - максимально честно ответил вурдалак.
- Хех... Смешной ты, Димка! Ты ж меня сожрешь сразу же!
- Согласен. Веский аргумент, - загрустил упырь, но тут же оживился, - слушай, а ты чего здесь забыл ночью?
- А это тебя вообще не должно касаться.
- Ой, не хочешь - не говори. Подумаешь... - обиженно ответил он и демонстративно отвернулся настолько, насколько это было возможно.
Мужчина уже собрался было продолжить свой путь, но замер в нерешительности. Несколько секунд посомневавшись, он снова обратился к своему новому знакомому.
- Слушай, Димка, а ты давно уже это... того?..
- Помер что ли?
- Ну... Можно и так сказать.
- Тридцать лет уже маюсь, - упырь вздохнул и покачал головой.
- Как же тебя так угораздило то?
- Да по глупости всё, - махнул рукой Дмитрий.
- Как это?
Упырь немного помолчал, но потом все-таки решил поведать свою историю.
- Да что рассказывать? Дело не хитрое. Влюбился я в девчонку одну, а она на меня совсем внимания никакого не обращала. Идет мимо, как будто и нет меня совсем, а у меня аж сердце замирает от ее красоты. Страдал я, в общем, сильно. Чего только не делал. И письма писал, и караулил ее на каждом углу... Однажды за ночь весь забор цветами оплел, а ей - хоть бы хны. Совсем никак на меня не реагировала.
- И чего дальше? - мужчина присел на траву и заинтересованно закивал.
- А чего дальше? Сохнуть начал, как та рыба над печкой. Ничего кроме нее в голове не было. И решил я к бабке одной пойти. Может знаешь? Бабка Авдотья с выселок.
- Ведьма которая? - насторожился мужчина.
- Ну да, она.
- Знаю, кто ж ее не знает.
- Жива ещё?
- А то! И не собирается пока что.
- Ну вот, к ней пошел, - кивнул упырь, - говорю ей: "Сил нет! Люблю я девку одну, а она меня - нет. Помоги мне, приворожи".
- А она чего?
- А она говорит: "Да легко, только ты грех на себя возьми, а то я за тебя потом не хочу отдуваться".
- Взял?
- А куда мне деваться? Любовь - она такая... Ради нее что хочешь на себя запишешь, - упырь поудобнее облокотился на руку и продолжил рассказ, - дала она мне список. Говорит - принеси вот это все и будет, как ты хочешь.
- Что за список?
- Ой, да я не помню уже. Жабу с болота, ветку с дерева сухого, земли с могилы... Не помню, что там еще было. В общем, добыл я всего этого, да и отнес ей. Не знаю, что она там с ними делала, но через неделю девка та начала как-то засматриваться на меня. То подмигнет, то улыбнется... В общем, сделала бабка свою работу.
- Ого! Выходит, правда это всё?
- Да, не обманула Авдотья меня. Все по высшему уровню наколдовала. Через год мы с той девчонкой и поженились.
Димка ненадолго замолчал.
- Ну, а дальше что было?
- Жили мы с ней душа в душу. Только ровно пять лет. Потом разлад какой-то начался, прям возненавидела меня жена. Так и развелись.
- Выходит, что не навсегда все это?
- Выходит, что нет... В общем, запил я с горя, а через три года так нахрюкался, что в речку упал, да и утопился спьяну... Помутнело все в глазах, темнота... А потом очнулся уже тут. Пощупал вокруг - в гробу лежу. Ну, что делать, давай выбираться. Дней пять вылазил, по чуть-чуть. Благо, земля рыхлая еще была. С тех пор глубоко не закапываюсь. Так, сверху чуть землей засыплюсь и лежу, думу думаю. А тут дожди были, вот и решил, на свою голову, поглубже прикопаться. Да, видать, нога между корней и застряла.
Упырь перевел дух и посмотрел на своего собеседника.
- Вот такие дела. Взял грех на себя, вот и отдуваюсь теперь за бабку.
- Вот это да, - присвистнул мужчина, - а дети были у вас?
- А как же? Сын у меня есть. Стёпка. Только я его с развода и не видел. Говорю ж - так она меня возненавидела, что забрала его, да переехала в соседнюю деревню вместе с ним. Сыну, наверное, про меня и не рассказывает ничего. А он меня и не помнит. Совсем еще маленький тогда был.
- Да уж... Вот это история, так история, - покачал головой мужчина и внимательно посмотрел на упыря.
- Ну, а что ты хотел? За все нужно платить в этой жизни, - пожал плечами Дмитрий, - ладно, буду обратно закапываться, скоро светать начнет. Ты это... Заходи, если что. Посидим, поговорим...
***
- Ну что, принес? - старуха вышла на крыльцо и, прищурившись от яркого света, посмотрела на мужчину.
- Принес, Авдотья, принес... Только я передумал. Не надо мне этих приворотов. Переживу, как-нибудь. Или другую девку себе найду.
- Ну, дело хозяйское, - пожала плечами ведьма, - но ты землицу то оставь мне. Тебе не нужно, а мне земля кладбищенская завсегда пригодится.
Мужчина протянул ей сверток с землей и направился к выходу со двора.
- Кстати, тебе привет, - уже у самой калитки, обернувшись, крикнул он бабке.
- От кого?
- От папки моего.
- Так ты ж говорил, что он без вести пропал? Нашелся что-ли?
- Ага, нашелся, - буркнул Степан Дмитриевич и вышел на улицу.
© ЧеширКо
Маргарита Кирен
Дракон
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо...
Здоровье:200
Сила: 200
Мана: 200
Интеллект: 200
Ловкость: 200
Играйте, господа, но прошу Вас, не заигрывайтесь!
Это всего лишь иллюзия, помните об этом каждый миг!
|
|
|
|
| Dizgarmony | Дата: Суббота, 30.07.2016, 17:29 | Сообщение # 68 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| У меня муж в командировку уехал, недалеко, на сутки всего лишь. Сегодня в четыре утра должен прибыть. А я одна не люблю дома сидеть. Целый день с мамой по магазинам прогуляла, домой пришла часам к 8 вечера уставшая очень, решила поспать немного, а затем что-нибудь приготовить.
Около полуночи проснулась от топота в подъезде, как будто изрядно подвыпившая женщина на каблуках с железными набойками поднимается по пролетам, прилагая огромные усилия для этого. Напомнило «Ералаш», где памятник по подъезду на лошади за пареньком ходил.
Лежу, жду, когда эта «дама» доберется до хаты своей, а она возьми и встань на моем пролете, как мне показалось — прямо возле двери (у нас маленькая студия, кровать напротив входной двери стоит). А в подъездах датчики движения есть, и когда кто-либо на этаж идет, свет на этаже зажигается и это по дверному глазку заметно.
Я вижу что свет не зажегся, и тихо вроде, как будто и не было ничего. Только хотела дальше глаза прикрыть, телефон зазвонил. Дедушка мой в полночь решил поинтересоваться как у меня дела, говорит:
— Я к вам в гости зайти хотел, не поздно ли?
Я ему отвечаю, что мол конечно, жду с нетерпением. А до самой начинает доходить: какие гости?
Дед в областном центре в больнице уже вторую неделю лежит, домой не собирался, с мамой говорили только сегодня на эту тему. Должны были его в другую больницу переводить. То есть никак он ко мне в гости зайти не смог бы сегодня, маразмом не страдает. Спрашиваю у него:
— Ты когда приехал-то?
А он мне:
— Так вот сегодня недавно совсем.
Туплю в трубку, никакие из тех фактов, что мне известны у меня не сходятся, голос его мне каким то странным начал казаться.
Еще немного поболтали, он пожелал мне спокойной ночи и отключился, а ко мне сон уже не идет. Решила покурить сходить. Встала, тихонько взяла сигареты с зажигалкой и пошла к ванне, а вход в ванну как раз близенько к входной двери располагается. Когда глаза к темноте попривыкли, увидела кота своего в позе «не подходи, а то хуже будет» обращенного к двери в подъезд. Тоже встала. Он на дверь смотрит, я на него. Слышно только как часы тикают и еще какой-то звук примешивается.
Как мне показалось очень много времени прошло, прежде чем я поняла, что за дверью реально кто-то стоит и дышит шумно так, как будто с легкими проблема. Пялюсь в полном недоумении на дверь, начинает приходить страх. Делаю шаг назад и в этот момент что-то с силой бухнуло по двери, кот щеманулся под койку, у меня ноги вспотели.
Буквально через мгновение из-за двери вопрос приятным женским голосом:
— Девушка, а Вы верите в Бога?
Думаю, ну все, отжила ты, девка, свое.
А у меня над дверью две иконы висят, что-то из защиты от людей с негативными мыслями в мой адрес, точно не знаю: на работу торгаши приносили, рекламировали хорошо так, я и купила. Глаза на них поднимаю и спрашиваю, почему то громко очень:
— Это че еще за херня, не в курсе, защитники мои?
А из-за двери смех такой гаденький, хи-хи-хи и тут же:
— Ну, я к тебе через балкон тогда зайду, — и опять топот тот же, только вроде как вниз направляется, на улицу, а свет в подъезде так и не зажигается.
Меня аж затошнило, стою и думаю, что же делать? Ничего в голову не идет. Очнулась, когда кот к балкону пополз, будто охотится на кого-то. Подскочила к двери, одну икону сорвала вместе с гвоздиком, и к балкону понеслась скачками. Положила ее на пол прямо возле двери, потом к окну кухонному побежала, а толку? Икон-то нет больше.
Вспомнила, что материться надо в такой ситуации. Стою, матом ночь крою, как сапожник, а ничего не происходит. Никто ко мне не ломится, вопросов дурацких не задает, на улице возле дома напротив молодежь сидит, толпой общается, только не слышно звуков никаких с улицы, у нас пятикамерные стеклопакеты.
Наблюдаю за котом. Он успокоился, подошел об ноги потерся, мурлыкнул что-то и к миске своей направился. Я так решила, что раз уж кот успокоился, то и мне надо бы. А с места сдвинуться не могу. Простояла минут 10 без движения, тело мозгу не подчинялось.
Потом сходила все-таки покурить, окно открыла а там паника какая-то: молодежь орет что-то невразумительное, собаки воют, коты дворовые орут, будто режут их, сигналки на всех машинах, запаркованных во дворе одна за другой срабатывают.
Я на кота своего покосилась и окно захлопнула.
Не мои это больше проблемы.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Dragona | Дата: Пятница, 02.09.2016, 05:29 | Сообщение # 69 |
|
Правительница Тающего Города
Группа: Хранитель
Сообщений: 1326
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 59
Статус автора: в реале
| 
Маргарита Кирен
Дракон
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо...
Здоровье:200
Сила: 200
Мана: 200
Интеллект: 200
Ловкость: 200
Играйте, господа, но прошу Вас, не заигрывайтесь!
Это всего лишь иллюзия, помните об этом каждый миг!
|
|
|
| |
|
| Габриэлла | Дата: Воскресенье, 30.10.2016, 17:11 | Сообщение # 71 |
Феникс
Группа: Горожанин
Сообщений: 75
Заклинания
Имущество: 1
Репутация: 3
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Приглашение. автор Николай Коняев
- Пойдем, Варя! - в жарких вечерних сумерках голос Лизы казался размытым, как дрожащий от тепла воздух. - Никто не придет...
Варя оглянулась.
Аллея была пустой. Опустели и скамеечки возле темного, похожего на пенсионера, Крылова. Только на зеленом берегу пруда выгибали длинные шеи белые лебеди, а вокруг них, похожие на тараканов, копошились голуби.
- А ты считаешь, что кто-то должен был прийти? - Варя не хотела этого говорить, но сказала.
- Не знаю... - ответила Лиза. - Я вообще не понимаю, что мы делаем тут...
Вот это она верно сказала. Варя тоже не понимала. Хотя это она и заставила Лизу пойти на свидание, которое назначено было во время сеанса, но досадно, что Лиза не отговорила ее.
А вчера было ужасно весело. Блюдечко легко скользило по столу, останавливаясь у нужных букв, из которых - так странно! - складывались слова и фразы. Кому первой - Варе или Лизе - пришло в голову назначить свидание разговорившемуся духу, девушки потом не смогли вспомнить, но невидимый собеседник приглашение принял.
- Г.Д.Е. - задало вопрос блюдце.
- В Летнем саду! - сказала Варя. - Возле дедушки Крылова.
Она сказала так, потому что так было смешно. Это действительно умора - назначить свидание привидению возле дедушки Крылова! Все за столом буквально покатились с хохота, и только блюдце сохранило серьезность.
- X.О.Р.О.Ш.О. - ответило оно. - В. Д.Е.С.Я.Т.Ь. В.Е.Ч.Е.Р.А.
- А как мы узнаем, что это вы?
- Я. У.З.Н.А.Ю.
Вот тогда Варя и почувствовала страх. Тогда и захотелось прекратить нелепую игру. Но все так весело хохотали, так беззаботно было лицо Лизы, что Варя не решилась ничего сказать. Всегда так... Это - Варя точно вспомнила! - Лиза и придумала назначить свидание духу, а утром, когда Варя позвонила, не сразу и вспомнила, о чем говорит Варя.
Зато сейчас она дрожала вся.
- Ну, что ж? - сказала Варя. - Уже одиннадцатый час. Пошли.
И она обняла подругу, успокаивая ее.
- Девушки? - раздался тут за спиной голос. - А вы не меня ждете?
Лиза вскрикнула. Варя обернулась. Перед нею стоял коренастый, уже начинающий лысеть мужчина. Широкое лицо его можно было бы назвать добродушным, если бы не взгляд, который все время ускользал в сторону.
Варя брезгливо поморщилась. Не любила она таких вот, повсюду липнущих со знакомством мужиков. Ясно, какого знакомства им хочется. Только вначале бы в зеркало посмотрели...
- Отвали, дядя! - сказала она и хотела добавить, дескать, не для тебя, дядя, цветём, посмотри в зеркало и сам сообразишь...
Но не успела. Лиза вдруг вырвалась из ее рук и побежала... И Варя сразу позабыла про сладострастного незнакомца, рванула следом за подругой. Мимо темного, как уголь после пожара, Крылова, мимо статуй богинь, мимо лебедей на пруду...Выскочив из Летнего сада, Лиза перебежала по мостику через Фонтанку. Варя догнала ее, когда Лиза уже сворачивала на Моховую.
- Постой! - задыхаясь, проговорила Варя. - Чего ты испугалась, сумасшедшая? Это же обычный мужик из тех, что повсюду пристают... Ну! Чего ты дрожишь вся?
- Эт-то... - заикаясь от страха, ответила Лиза. - Эт-то сосед наш... Из соседнего подъезда...
- Тем более... - засмеялась Варя. - Скажи ему, что он облысеет скоро... Коренастые все быстро лысеют...
- Он не облысеет уже... - странно проговорила Лиза. - Его в прошлом месяце похоронили...
ФИО:Габриэлла Юнг
Раса: Феникс
Класс: странствующий менестрель
Здоровье: 70
Сила: 70
Мана: 60
Интеллект: 50
Ловкость: 50
Предметы:
1. шкатулка-ловушка с полезными мелочами
2. Лютня
3. Фляжка с живой водой
4. Безразмерная сумка
|
| |
|
|
| Dragona | Дата: Вторник, 01.11.2016, 10:27 | Сообщение # 72 |
|
Правительница Тающего Города
Группа: Хранитель
Сообщений: 1326
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 59
Статус автора: в реале
| 
Маргарита Кирен
Дракон
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо...
Здоровье:200
Сила: 200
Мана: 200
Интеллект: 200
Ловкость: 200
Играйте, господа, но прошу Вас, не заигрывайтесь!
Это всего лишь иллюзия, помните об этом каждый миг!
|
|
|
| |
|
| Dizgarmony | Дата: Среда, 02.11.2016, 23:01 | Сообщение # 74 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Ардан_Мариц, испужался добрый молодец?))
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Dragona | Дата: Воскресенье, 01.01.2017, 18:17 | Сообщение # 75 |
|
Правительница Тающего Города
Группа: Хранитель
Сообщений: 1326
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 59
Статус автора: в реале
| ну крипота ж...
Маргарита Кирен
Дракон
И это лучшее на свете колдовство,
Ликует солнце на лезвии гребня,
И это все, и больше нету ничего -
Есть только небо, вечное небо...
Здоровье:200
Сила: 200
Мана: 200
Интеллект: 200
Ловкость: 200
Играйте, господа, но прошу Вас, не заигрывайтесь!
Это всего лишь иллюзия, помните об этом каждый миг!
|
|
|
|
| Рейстлин | Дата: Понедельник, 09.01.2017, 06:20 | Сообщение # 76 |
Ректор университета
Группа: Смотритель
Сообщений: 2195
Заклинания
Имущество: 5
Репутация: 43
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| В далёкие девяностые годы обладателей видеокамер было пересчитать по пальцам. И мой отец очень гордился этой редкой вещицей. Он мечтал поймать на свою камеру какой-нибудь интересный момент, чтобы можно было послать в телепрограмму «Сам себе режиссёр». Жаль, что он так и не узнал, что ему удалось заснять нечто удивительное и необъяснимое.
Я бы и сам не узнал, если бы не убедил мать, что пора отправить стеллаж на свалку вместе со всем его содержимым. Полдня я потратил на опустошение бесчисленного количества выдвижных и дверчатых ящиков. В одном из них я и нашёл старинную отцовскую камеру марки Panasonic.
Взяв её в руки, я ощутил предвкушение тёплых воспоминаний. Хотя ещё не знал, как посмотрю записи. Камера давно была сломана, а маленькие кассеты можно было проиграть только с помощью неё.
Позже я нашел на сайте объявлений похожую камеру. Старьё, а обошлось дорого. Однако я себя убеждал, что детские воспоминания дороже. Тем более что, некоторые видео не были переписаны на стандартные VHS. И я собирался их посмотреть впервые. Вечером, подключил камеру к телику и запустил одну из двух кассет. На экране появилось вполне ожидаемое семейное застолье. Как правило, отец снимал домашние праздники.
В гостиной за столом сидели мама, дед, двое соседей — муж и жена, и худощавый девятилетний мальчик, в котором я не сразу узнал себя. Это был Новый год.
Меня удивило качество изображения и звука: цвета едва различимые, картинка жёлтая, тёмные предметы «проваливались», внизу экрана рябили зелёные полосы, а музыка и голоса звучали, как из бочки. Любой современный смартфон снимает лучше старой отцовской камеры. Хотя, может быть, это плёнка от времени испортилась.
Само зрелище было тягучее и заунывное. Отец то снимал соседа, обрывал его на полуслове и снимал мать, которая смеялась и говорила: «Коль, отстань!», потом на экране появилась серая «красавица-ёлка» с бледными разноцветными огоньками.
И всё-таки это была моя семья. Приятно было смотреть на такую стройную маму, вспомнить, как выглядел дед, слышать голос ещё живого отца.
Особенно меня тронул момент, когда отец направил камеру на ребёнка-меня и сообщил, что скоро будет снимать мою свадьбу. Я закрыл лицо маленькими ладошками, а отец призвал меня быть мужчиной.
Грустно было слушать отцовские пожелания и планы на будущее, ведь до следующего Нового года он не дожил. Папка был слаб сердцем. Спустя минут двадцать это видео меня утомило, и слушал его фоном, а сам чатился с друзьями в телефоне.
Я снова обратил внимание на экран, когда услышал отцовский шепот: «Мы там веселимся, а Сашка-дурак спит!». На слове «спит» голос отца сильно исказился, как у говорящей игрушки со старой батарейкой, а по экрану промелькнуло жирное чёрно-белое пятно.
Отмотав чуть назад, я понял, что отец ушёл с камерой в другую комнату, чтобы снять спящего дядю Сашу. Это был брат отца. На экране зернила тьма. Тусклый торшер плохо освещал комнату, но так как я знал этот дом, мне было нетрудно догадаться, что тёмный прямоугольник — это спинка кровати дяди Саши, а светлая полоска у стены — это его костыль.
«Мы там веселимся, а Сашка-дурак спит!», — снова услышал я.
Искажённое слово «спит» звучало протяжно и жутковато. Черно-белое пятно заполонило экран и пропало. Снова возникла мрачная комната дяди Саши.
«Сашка, пошли спляшем», — задорно говорил отец.
Только он позволял себе подшучивать над дядей Сашей. Остальные его жалели. Этот человек в двадцать шесть лет пострадал в автокатастрофе, едва не потерял ногу, пережил операцию на мозг и тронулся умом. Последнее он прекрасно осознавал, сам часто говорил, что у него «мозги набекрень».
Дядя Саша только и делал, что лежал в своей кровати и несколько раз в день выходил на улицу покурить. Выглядел он всегда угрюмо. Не помню, чтобы дядя Саша когда-нибудь улыбался или смеялся. Я никогда не думал о нём плохо, даже когда он в гневе стучал костылём по полу и материл всех кого видел.
Мне всегда казалось, что ещё немного, и дядя Саша умрёт, однако он пережил моего папку на четыре года... «Тапки-то раскидал свои», — говорил отец искажённым голосом.
Я придвинулся к экрану, чтобы разглядеть спящего дядю Сашу, но каждый раз, когда камера нацеливалась на него по экрану, мельтешили эти странные пятна.
Снова отмотав назад, я стал просматривать запись покадрово. Стоп-кадр на пленке дёргался и создавал дополнительные помехи, но когда на экране вспыхнуло первое светлое пятно, я увидел лицо... Голова старухи, заваленная на бок. Она будто выглядывала из правой части экрана. Видно её было достаточно чётко: ясно выделялись скулы и морщины под глазами.
Вот только самих глаз было не видно. В том кадре глаза были смазаны, будто стёрты.
Я нажал на кнопку, чтобы увидеть следующий кадр, и вот глаза появились. Будто старуха резко подняла веки. Глаза у неё были странные: радужная оболочка бесцветная или её вовсе не было, только зрачки чернели точками в белках.
По спине пробежал холодок, но ничего такого я не подумал. Всё-таки плёнка — могли остаться кадры от предыдущей записи. Я пролистал ещё три кадра, и тут мне стало не по себе... Старуха медленно открыла рот. Однако выглядело это очень неестественно: челюсть криво съехала в бок и повисла. Так у живых людей рты не открываются... Дальше светлое пятно гасло, а вместе с ним и лицо старухи. На экран возвращалась комната дяди Саши.
Вспомнив, что дальше есть другие вспышки, я перемотал плёнку и стал смотреть покадрово каждое мелькающее светлое пятно.
Следующее изображение мне было трудно разобрать, пока я не сообразил, что оно тоже завалено на бок. Чтобы лучше разглядеть, я лёг перед телевизором так, чтобы видеть кадр нормально.
На экране возникло какое-то существо, похожее на человека, только с очень длинными руками, как у обезьяны. Это существо отбросило в сторону длинный плоский предмет и пыталось выбраться из какого-то ящика.
Двигалось существо судорожно и агрессивно. По крайней мере, мне так показалось. Оно моргало глазами и открывало рот. Но черты его лица разглядеть было невозможно.
Потом я покадрово пролистал ещё пару таких вспышек, но там были только подвижные тёмные круги.
Тогда я ещё раз посмотрел кадры со старухой. Теперь она мне казалась совсем неестественной и неживой. От этого мне стало жутко, и я решил, что лучше просмотреть кассету днём.
Несколько часов следующего дня я потратил на изучение вспыхивающих пятен. Я был прав — появлялись они всякий раз, когда отец пытался снять дядю Сашу. Пятна будто нарочно появлялись и заслоняли лицо спящего.
Таких вспышек на записи было семь. Две из них короткие — длиной в один кадр. Ещё две длинные, но с непонятным изображением. Там были просто танцующие тёмные круги и линии. И три вспышки с картинками: лицо старухи, существо с длинными руками и ещё одно изображение, которое я не заметил прошлым вечером.
В светлом пятне двигались две фигуры. Разглядеть можно только очертания. То самое существо с длинными руками, вцепилось в волосы ребёнка и таскало его, что есть силы. Ребёнок извивался и пытался вырваться.
Всё это я увидел в нескольких кадрах. И от этого зрелища у меня похолодело в животе. Я сразу вспомнил, что дядя Саша постоянно повторял одну фразу в разных контекстах — «таскать за волосы».
Так он мог высказывать угрозу: « Там тебя за волосы потаскают» или протест: «Нечего меня за волосы таскать», и тому подобное.
Я стал думать, как эти изображения могут быть связаны с дядей Сашей, и не смог объяснить это логически.
Раз за разом я пересматривал эти эпизоды, и они мне казались всё более неприятными и безумными. В мыслях рождались нереальные догадки, а воображение дорисовывало страшные детали. Мне стало казаться, что длиннорукое существо откидывает в сторону крышку от гроба и вылезает из могилы.
И всё-таки я не хотел сам себя мистифицировать. Наоборот, мне хотелось узнать, как всё это попало на плёнку.
Странным было то, что все изображения были завалены на бок. И у фигур не было ничего на фоне, только серая пустота. На любительскую съёмку это было не похоже.
Так ничего и не поняв, я стал осторожно расспрашивать мать об отце и о дяде Саше. Про кассету ничего говорить ей не стал. Мама рассказала мне то, чего мне никогда не было известно. Оказывается дядя Саша вовсе не случайно повторял слова «таскать за волосы».
Виновата во всём была моя бабушка. Она так наказывала своих детей — дергая их за волосы. И отцу и его брату это сильно врезалось в память. Только отец это наказание вспоминал со смехом, а для дяди Саши оно стало главным страхом.
Он всегда вспоминал свою мать с неохотой и не любил, когда о ней заговаривали. И во снах дядя Саша её видел. Часто жаловался: «Опять приходила, покоя не даёт».
После разговора с матерью я выдвинул свою мистическую теорию: на плёнку каким-то необъяснимым образом записался кошмарный сон дяди Саши.
Лицо старухи. Вылезшее из гроба существо, которым и могла быть та старуха. Существо трепавшее за волосы ребёнка, которым мог быть мой отец или сам дядя Саша. Всё это казалось мне связанным и логичным. К своей теории я притянул тот факт, что дядя Саша был ликвидатором последствий на чернобыльской АЭС. Хотя был он там недолго, особых подвигов не совершал и дозу облучения получил минимальную. Можно сказать, просто побывал в «зоне отчуждения» во время срочной службы. Однажды я показал кассету другу и рассказал ему свою теорию. Друг надо мной только посмеялся. Мои предположения про воздействия радиации он раскритиковал в пух и прах. Сказал: «Значит, если твой мозг просветить рентгеном, то можно будет увидеть твои мысли?».
Вообще-то друг не воспринял ничего всерьёз, потому что решил, что я его разыгрываю. Но после этих замечаний я как-то и сам усомнился в своих догадках. Ведь объяснить происхождение старой записи на кассете всё-таки нельзя.
Вдруг записалась какая-нибудь ерунда давным-давно, а я себе напридумывал...
А может быть и правда эти мелькающие изображения — кошмарный сон. Просто знаний для объяснения такого феномена у людей пока недостаточно.
Автор: Влад Райбер
Рейстлин Маджере
Раса: человек
Слишком дурная за Рейстлином слава,
Каждый его опасаться привык... (с)
Здоровье: 150
Сила: 100
Мана: 200
Интеллект: 150
Ловкость: 100
Рейстлин выглядит как молодой, худой, седоволосый человек с золотисто-желтой кожей. Зрачки Рейстлина имеют форму песочных часов. А сами глаза золотые.
Внешний облик Рейстлина был придуман художником Ларри Элмором. Когда Трейси Хикмена спросили, почему Рейстлин так выглядит, он ответил: «Потому что наш художник решил, что так будет круче».
|
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Среда, 01.02.2017, 07:31 | Сообщение # 77 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Все хорошо
Они очень разные бывают. Двух одинаковых я ещё не встречала. Их в принципе описать сложно — чем дольше о ком-то конкретно думаешь, тем нормальней и правильней он кажется. Вообще мысль о том, что они существуют, очень быстро из головы выветривается. Я иногда сижу и думаю — ну какого чёрта я себе нафантазировала. А потом кто-нибудь из них допускает ошибку, и сразу всё вспоминается. Это у них фишка такая. Казаться нормальными. Эргономичными.
Все эти истории и фильмы про то, как они появляются в жутких местах, под тревожные звуки, страшно выглядят и плохо пахнут. Где у них лица искажённые, а главным героям от них веет холодом, замогильным ужасом или вроде того. Вот не то что бы всего этого совсем нет. Просто по-другому всё происходит. На самом деле они вообще что угодно могут делать и как угодно выглядеть. Но это всё равно не жутко. Они как бы... вписываются в шаблон, наверное.
Я когда их встречала — вообще никогда мысли не было, что что-то не так. Сидишь дома, болтаешь с приятелем, попутно моешь посуду или пьёшь чай. И внезапно до тебя доходит, что нету у тебя такого приятеля, и не было никогда. И о чём вы только что говорили вспомнить не получается. И лицо у него странное — а чем странное, не понятно. Начинаешь вглядываться — всё, вроде, правильно, всё, вроде, как у людей. А пока лицо разглядываешь и пытаешься вспомнить, что тебе там не понравилось — забываешь, что это вообще незнакомый человек. И дальше разговариваешь, всё как обычно. Не знаю, как у них так получается, но из этой штуки очень сложно выпутаться.
Я себе за правило взяла — не игнорировать вот это ощущение, будто что-то не правильно. Это непросто, бывает. И говоришь ты с этим приятелем уже очень долго. Часы полчетвёртого утра показывают. И опять какой-то звоночек в голове — почему так долго, о чём мы говорим, кто этот человек, что у него с лицом, нормальное же лицо, хорошо сидим, давно не виделись. А он ещё и коробку конфет открывает — откуда они у него, раньше ведь не было, если было, почему раньше не открыл, какой вежливый и приятный гость, хорошо, что он зашёл.
Вот с едой у них тоже пунктик. Не знаю, почему. Но они, если чуют, что человек не полностью погрузился, сразу накормить или напоить чем-то пытаются. Чем, и какие от этого последствия — я не знаю. Первые разы, когда их встречала как-то проносило, может потому, что когда тревожно, мне в принципе есть не хочется. А потом просто в привычку вошло — отказываться от угощений. Как в детстве, когда у незнакомцев конфеты нельзя брать из предосторожности. Только теперь их брать вообще ни у кого нельзя. Тоже из предосторожности. Казалась бы — старый же приятель, явно обижается, что даже не попробовала. Но правило есть правило. Их потому и придумывают, чтобы не нарушать.
У них, наверное, тоже есть какие-то правила. Они, например, никогда не нападают сразу. Как бы измором берут, или вроде этого. Мне вообще кажется, что они просто физически слабые, если у них тела настоящие, конечно. Поэтому вот так сидят и забалтывают до изнеможения. А потом еду предлагают, а люди едят, наверное, в основном. А что потом — не знаю. Но шаблон поведения у них именно такой. Встретить, убедить, что вы знакомы, или что вы хотите познакомиться, увести куда-нибудь и ждать. Вот и приятель этот сидит уже долго. Не выгонять же.
Они сами, наверное, тоже устают. Я так думаю, потому что чем дольше рядом с таким находишься — тем сильнее это чувство тревоги. Может, это просто мозг замечает больше и больше странностей и интуитивно беспокоится. Но я думаю, им просто становится сложнее вот эту нормальность поддерживать. Утверждать, правда, не буду. Если так подумать — я в принципе о них до сих пор ни черта не знаю. Но на моей практике это всегда было состязание — кто выносливей. Кроме одного раза.
Я тогда вот так же, как сейчас с приятелем, с соседкой по общаге засиделась. А потом заметила, что у неё языка нет. Я тогда очень удивилась — это правда внезапно было. Мне даже в голову не пришло, что что-то не так и она одна из них — я тогда об их существовании не знала ещё. Ну и спросила, как любой нормальный человек спросил бы, как же ты со мной говоришь, если вот. А она замолчала сразу и вся нормальность с неё сошла. Она не нападала, ничего плохого. Мы просто в тишине сидеть продолжили и всё. Выйти вообще не получалось — вообще, я даже не пыталась, наверное. Она бы меня так и засидела, если бы не комендант. Он счётчик со своими ключами проверять пришёл. Она отвлеклась, а я ускользнула. В общагу больше не возвращалась — вещи через подруг получила. Что с комендантом случилось — не помню. Знаю только, что ничего странного. Это их фишка. Ничего странного и всё объяснимо.
Ну и тогда я поняла — нельзя им давать понять, что я знаю. Даже если оно устало и всё становится очевидным. Это сложно. Я даже не знаю, что сложней: не поддаться на их «чары», или не показать, что ты на них не поддался. Это ощущение нормальности — оно сходит как бы волнами. Если в начала разговора всё кажется правильным, но есть... какой-то зуд, такое... невнятное что-то, будто всё-таки что-то не так. То под конец всё меняется. Ты понимаешь, что сидишь совсем не у себя в гостиной, и вообще не в комнате, а, допустим, на заброшенной стройке. Понимаешь, что руки уже закоченели от холода и неподвижности. И что твой собеседник давно молчит и на человека, в целом, мало чем похож. Но при этом то и дело накатывает абсолютное ощущение уюта и правильности всего происходящего. И уходить никуда то ли не хочется, то ли слабость просто.
Уйти от них в любом случае сложно будет, конечно. Но если не дать им понять, что их видно — шансы выше. Может и другие способы есть, но я с первого раза поняла, что их проще на кого-нибудь другого переключить. Когда я во второй раз их встретила, всё вообще автоматически как-то получилось, то ли на интуиции, то ли просто от паники соображать быстрее начала. Но в, целом, всё равно просто повезло. Когда я поняла, что мой собеседник сидит в верхнем углу потолка, и у него слишком много рук — я от неожиданности сказала: «Ко мне сейчас должны прийти. Я их впущу и вместе посидим». А оно что, оно купилось. Я дошла до двери и спокойно вышла. Вернулась, на всякий случай, с настоящим, человеческим другом. Но он не пригодился. Оно уже ушло.
Потом я поняла, что они вообще плохо ориентируются в нашей реальности. Если им уверенно что-то сказать — они поверят. Наверное, эта вот «нормальность», которую они нагнетают, просто в обе стороны работает. Их можно отвлечь, сказав «поговори теперь с моим другом в соседней комнате» — и они обязательно пойдут поискать ещё одного человека, даже если видели до этого, что комната пуста. В принципе, если не паниковать, и замечать детали вовремя, то они не так уж и опасны. В принципе не о чем беспокоится. Тем более что они никогда не появлялись, если я была не одна. Не знаю, почему. Наверно, потому что на нескольких людей сразу им сложнее воздействовать. Если так подумать — они в принципе безобидны.
И волноваться не о чем. Сейчас так точно. Когда рядом друзья с запасом конфет, волноваться вообще не принято.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
| Сильва | Дата: Воскресенье, 26.02.2017, 08:58 | Сообщение # 78 |
Маг воздуха
Группа: Горожанин
Сообщений: 1865
Заклинания
Имущество: 12
Репутация: 10
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| - Папа, папа, угадай, кто к нам сегодня пришёл!
Я только что вернулся с работы, едва успел переступить порог квартиры, а сын уже скачет вокруг меня с улыбкой до ушей и хитрющими глазами.
- У нас гости? – спросил я немного растеряно у появившейся в коридоре жены.
- Андрей, ты не поверишь, - сбивчиво начала она. – Он сам явился к нам пару часов назад… это хлебный человек, настоящий…
- Папа, он там, на кухне! Сидит и молчит!
Я поспешно разулся и прошёл на кухню. Действительно, за столом, безвольно согнувшись, сидел бледный молодой мужчина в чёрном плаще до пола и в чёрной шляпе с полями. На его круглом, красивом лице отсутствовало какое-либо выражение, бесцветные глаза смотрели в пустоту. А ещё от него очень сильно пахло ржаным хлебом, я почувствовал этот запах еще в прихожей.
- Представляешь, он сам позвонил в дверь. Я открыла, думала, опять эти попрошайки… Хорошо, что догадалась заглянуть под плащ.
- Ты заглядываешь под плащи всем незнакомым мужикам?
- Андрей! – лицо у Алёны залилось краской. – Я, между прочим, принюхалась и сразу всё поняла! Не будешь же ты меня обвинять в том, что…
- Хлебный человек – к достатку в доме! – на кухню с сопением и кряхтением вошла Ангелина Петровна. – Послал нам Господь гостинец, утешил грешных…
Я поздоровался с тещей и вплотную подошёл к незваному гостю. Поводил ладонью перед его глазами – никакой реакции. Легонько потрепал по щекам, дёрнул за нос. Наконец, осторожно расстегнув большие аляповатые пуговицы, я откинул в сторону левую полу плаща. Под плащом не было никакой другой одежды, и там, где у обычного человека находится туловище, у этого субъекта был чёрный, с блестящей корочкой, ароматный и свежий хлеб. С треугольной дырой в районе пупка.
- Так, признавайтесь, кто его резал! – я сердито оглядел семью. Только этого не хватало!
- Я отрезала кусочек, попробовать! – заохала тёща. – Ох, вкусен, ох, сладок! Я в последний раз такой хлеб ела, ещё когда в колхозе при пекарне…
- Ангелина Петровна! – я укоризненно перебил её. – Мы же не знаем, кто он и откуда, есть его может быть опасно…
- Замечательный хлеб, очень хороший! – не слушала меня тёща. – Я потом и Ванечку угостила, пусть покушает, поди, не ел никогда такого!
- Я посмотрела в Интернете, - вступилась за мать жена. – Хлебные люди совершенно безвредны, их можно употреблять в пищу кому угодно. Это большая удача, что он к нам пришёл.
***
Поздний вечер. Я просматриваю информацию по запросу «хлебный человек». Новый альбом какой-то рок-группы – не то, артхаусный датский фильм – не то, порно с хлебным человеком смотреть онлайн бесплатно – интересно, но не то… Ага, вот: статья про хлебных людей, ещё одна… Я внимательно прочитываю весь материал, который мне удалось найти. Похоже, они действительно безопасны и даже весьма полезны, но что-то упорно не даёт мне покоя, это что-то – неизвестность. В Сети слишком мало данных по хлебным людям. Кто они? Как появляются на свет? Откуда и зачем приходят к нам? Почему у них растёт хлеб на теле? Рана у пупка нашего посетителя уже почти затянулась новым свежим хлебом. За счёт чего - непонятно, они ведь ничем не питаются, но стремительно регенерируют. Это, определенно, нарушает какой-то закон физики, но я никак не могу вспомнить, какой именно… Или всё же они чем-то питаются?
Я оглядываюсь назад, смотрю на нежданного гостя, которого мы переодели в мои трусы и рубашку и положили на старую раскладушку. У него всё такое же бессмысленное лицо, он лежит без малейшего движения и кажется мне мертвецом. Меня всё-таки уговорили попробовать сладкий хлеб, Алёна отрезала ему левую грудь, и я, признаюсь, не без удовольствия съел этот достаточно большой кусок. Что ж, правда вкусно. Но всё равно как-то тревожно.
***
Две недели питался его хлебом и теперь чувствую легкую слабость и головокружение. Остальные ничего подобного не испытывают, даже тёща, которая раньше постоянно жаловалась на плохое самочувствие, бодра и полна сил. Кажется, у меня это не из-за хлеба, просто нервы шалят, но я на всякий случай решил прекратить есть его тело. Домашние уже успели к нему привыкнуть, а я всё ещё ощущаю нереальность происходящего и какую-то пока неясную, но неотвратимую угрозу. Пытался поговорить об этом с Алёной и Ангелиной Петровной, но они меня не понимают, убеждают, что я напрасно беспокоюсь и вообще не осознаю свалившегося на нас счастья. Ваня тоже привык к хлебному человеку, называет его «Хлебушек», и когда после работы я беседую с сыном, он взахлёб рассказывает, как весело они вместе играли днём.
- Но он же лежит и ничего не делает!
- Неправда! Это он сейчас устал и прилёг, а днём мы с ним играли в пиратов, сначала угнали королевский корабль, а потом искали на острове сокровища!
Я не верю сыну, говорю, что нехорошо играть с едой. Он обижается:
- Хлебушек не еда, он мой друг!
Мне становится жутко. Ваня больше не хочет проводить время со мной, его воображение полностью захватило это нелепое существо. С этим нужно что-то делать, но я не знаю, с чего начать, с какой стороны подступиться. Я теряю контроль над ситуацией. Что будет дальше?
***
У Ангелины Петровны серьёзные планы. Она отрезает от него всё новые куски, но увечья скоро зарастают, и она режет ещё сильнее, пытается получить как можно больше ценного продукта. Сперва тёща угощала соседей и хвалилась нашим везением, теперь она собирается продавать хлеб. Сегодня Ангелина Петровна достала из шкафа счёты, бумагу и ручку и после долгих вычислений подозвала меня к себе.
- Вот, Андрюша, - проворковала она. – Я тут хорошенечко подсчитала: хлебный человек принесёт нам доходу в два раза больше, чем зарабатываешь ты. Наконец-то заживем как нормальные люди, купим новый телевизор…
Радость по поводу предстоящего обогащения неожиданно сменяется едкими обвинениями в мой адрес. Я бесполезен и бесперспективен, только случай помог избежать нашей семье страшной участи, главная причина которой – моё разгильдяйство. Тёща чуть ли не ставит эту тварь мне в пример! Я что-то резко ей отвечаю, она шумно возмущается, скандал набирает обороты, но меня это быстро утомляет, и я сбегаю в другую комнату. Чёртов хлебный человек. Теперь мне точно от него не избавиться. Он медленно, но верно заполняет пространство, ранее принадлежавшее мне. Моё состояние между тем становится всё хуже. Я стал очень бледен, испытываю постоянную слабость и усталость, а по ночам мне снятся чёрно-белые кошмары. Я перестал есть даже обычный хлеб, его вид и запах вызывают тошноту. Чем же это кончится?
***
В тот день на работе мне стало совсем худо, поэтому я вернулся домой пораньше и застал жену в постели с хлебным человеком. Это выглядело отвратительно. Ещё более гадким было то, что она даже не пыталась как-то оправдаться или извиниться.
- Он мне нравится, - просто сказала Алёна.
- Не боишься родить от него буханку? – внутри меня всё кипело.
- Нет, - ответила она.
И тут я взорвался: я говорил и говорил, мир плыл у меня перед глазами, а я говорил о том, что все сошли с ума, что хлебный человек разрушает нашу семью, нашу жизнь, но всем на это плевать, и никто меня не слушает… Алёна поначалу стояла совершенно спокойная, строгая, но потом тоже не выдержала и раскричалась: я раньше был другим, а теперь изменился, я не уделяю внимания ей и сыну, а после того, как у нас появился хлебный человек, и вовсе стал невыносим… Мы переходили с крика на шёпот, с шёпота на крик, и весь вечер рвали, перерезали, сжигали те незримые нити, которыми когда-то были связаны.
Я лег в постель поздно ночью. Жена уже спала на противоположном краю кровати, с головой завернувшись в одеяло. Я попытался уснуть как можно быстрее, но хлебные крошки впивались мне в кожу, я ворочался и возился, сон никак не шёл. Я встал с кровати и отправился в соседнюю комнату, где на раскладушке лежал ненавистный мне человек из хлеба. Может быть, тут и покончить с ним? Но тогда я точно потеряю всё, они мне этого не простят. Или хотя бы отрезать ему багет, мрачно подумал я, вспоминая сегодняшнюю мерзкую сцену. Нет, он слишком живо восстанавливается, а вдруг вырастет еще длиннее… Я спихнул его на пол, стряхнул крошки и кое-как устроился на раскладушке, уставившись в тёмный потолок.
В голове змеились и путались беспокойные мысли. Что же это получается? Что сделалось со мной и что произошло с ними? Мы были семьёй, они любили меня, а теперь перестали. Почему перестали? А почему любили, за что? Ничего не бывает просто так. Вот появился хлебный человек и пришёлся каждому по вкусу, показался им более хлебным, чем я… И я перестал им нравиться…
Хаотичные размышления были прерваны внезапным шорохом. Ужас парализовал меня, когда я увидел, как в темноте медленно и тяжело поднимается на ноги неподвижная доселе фигура. Хлебный человек встал рядом с раскладушкой во весь рост, но тут же наклонился вперёд и резким, как бы привычным движением впился зубами мне в плечо. Я почти не чувствовал боли, но, скосив глаза, видел, как пробудившаяся тварь, тихонько причмокивая, сосёт и лакает мою кровь.
Я вздрогнул и, осознав, что снова могу двигаться, оттолкнул хлебного человека и вскочил с раскладушки. С истошным ором набросился на него, стал бить, пинать тело, вновь ставшее безвольным и податливым. Мой крик разбудили домашних, они сбежались на шум, ослепительно вспыхнул электрический свет, и все кинулись ко мне. «Андрей, прекрати!» - голосила жена. «Не трожь его, ирод!» - ревела тёща. «Папа, не бей Хлебушка!» - вопил сын. Я пытался им всё объяснить, хотел показать ранку на плече, но она непостижимым образом исчезла, словно её никогда не существовало. С треском и грохотом родные вытолкали меня голого сначала в прихожую, а потом и вовсе из квартиры. Алёна схватила сложенную на тумбочке одежду хлебного человека, бросила через порог и захлопнула дверь. Все звуки тут же стихли, я остался один.
Целую ночь я ходил по городу только в плаще и шляпе, но не замерз. Я не чувствую холод, я теперь вообще ничего не чувствую, лишь запах ржаного хлеба, не знаю, откуда он, но он преследует меня всюду, нигде не укрыться, не спастись… Наверно, я действительно обезумел. Однако скоро наступит утро, а я не хочу бродить так вечно. Возвращаться к семье не имеет смысла, я им больше не нужен, так что я просто зайду в какой-нибудь дом и позвоню в дверь случайной квартиры…
ФИО: Сильва фон Диссон, баронесса Ресская (обычно называют Силь)
Раса: Вампир
Класс: маг
Стихия:воздух
Умение: являться во сны
Здоровье: 70
Сила: 70
Мана: 60
Интеллект: 51
Ловкость: 51
Я кошкою свернусь у ног твоих,
И когти, зубы - все подальше спрячу.
Я с легкостью перемурлычу остальных,
Я черная, но я несу удачу...
Гворд - деревянный посох до середины окованный железом, длиной 160см.
При повороте навершия в виде морды волка из противоположной стороны сначала трехгранником, а потом (если до конца повернуть) веером вылетают три клинка.
Волка на место - клинки внутрь.
|
| |
|
|
| Азали_Кайс | Дата: Понедельник, 06.03.2017, 16:41 | Сообщение # 79 |
Педагог по боевой магии
Группа: Смотритель
Сообщений: 2238
Заклинания
Имущество: 12
Репутация: 37
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Сильва, вот и ответ откуда берутся хлебные люди. Они прорастают внутри людей...
Ф.И.О. Азали Кайс
Раса: Огненный демон
Класс: маг-воин
Здоровье: 150
Сила: 150
Мана: 150
Интеллект: 125
Ловкость: 125
Рассовая магия:
1) Огненный смерч 50 ед защиты, 50 ед урона
2) Щит огня держится 15 мин, защита 50 ед
Инвентарь:
1) парные одушевленные клинки из заговоренной против нежити стали Алчущий и Карающий
2) походная фляжка
3) медальон - оберег с камнем из древнего города Кхара-Мархей (теперь у Стаси)
|
| |
|
| |
|
| Герхарт | Дата: Суббота, 18.03.2017, 17:24 | Сообщение # 81 |
Бард-воин
Группа: Студент университета
Сообщений: 282
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 9
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Удержаться было выше моих сил))
Ф.И.О. Герхарт Греф
Раса: вампир
Возраст: 200 лет
Класс: бард-воин
Здоровье:150
Сила: 55+2
Мана:25
Интеллект:30
Ловкость:40+3
Инвентарь: набор метательных ножей, сумка через плечо в которой: ложка, фляжка, чернила, яд, мыло, оселок, кошелек (все равно пустой, но вообще-то зачарованный от краж), полотенце, смена белья, катушка ниток с иглой, словарь-разговорник.
|
| |
|
|
| Карвила | Дата: Вторник, 21.03.2017, 17:09 | Сообщение # 82 |
Родственица Дизгармони
Группа: Смотритель
Сообщений: 669
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 2
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Dizgarmony, Герхарт, у вас видимо одна тема 
ФИО:Карвила Медичи (Родственица Дизгармони)
Раса: Вампир
Класс: маг воды
Здоровье: 70
Сила: 70
Мана: 60
Интеллект: 50
Ловкость: 50
Предметы:
1. Тень (магическая сущность)
2. Амулет порталов
3. Трехгранная рапира
4. Безразмерная сумка
|
| |
|
|
| Азали_Кайс | Дата: Четверг, 30.03.2017, 17:00 | Сообщение # 83 |
|
Педагог по боевой магии
Группа: Смотритель
Сообщений: 2238
Заклинания
Имущество: 12
Репутация: 37
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Карвила, возможно они даже живут вместе и скрывают это) А вообще - жить в нашем мире само по себе хоррор. Не понятно зачем рождаешься, страдаешь всю жизнь, а затем умираешь. В чем смысл? А смысла нет. Вот вам и хоррор(
Ф.И.О. Азали Кайс
Раса: Огненный демон
Класс: маг-воин
Здоровье: 150
Сила: 150
Мана: 150
Интеллект: 125
Ловкость: 125
Рассовая магия:
1) Огненный смерч 50 ед защиты, 50 ед урона
2) Щит огня держится 15 мин, защита 50 ед
Инвентарь:
1) парные одушевленные клинки из заговоренной против нежити стали Алчущий и Карающий
2) походная фляжка
3) медальон - оберег с камнем из древнего города Кхара-Мархей (теперь у Стаси)
|
| |
|
|
| Элизабет | Дата: Среда, 10.05.2017, 11:38 | Сообщение # 84 |
Дочь Дизгармони и Ардана
Группа: Горожанин
Сообщений: 2663
Заклинания
Имущество: 6
Репутация: 12
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Встреча с колдуньей
Случилась со мной недавно одна странная и подозрительная, даже можно сказать мистическая история. Первое время я была в искреннем шоке и не верила, что такое возможно. А потом сопоставила все факты и здравые рассуждения ушли на задний план. И всё это заставило поверить в магию. Тут уж точно замешано колдовство в том или ином виде. Всё началось с того, что год назад мне в наследство достался дом в пригороде. Прекрасный экологически чистый район. Природа, много свободного пространства. Только вот — во всё этом есть один минус — весь район это частные дома. Где-то - рядом с друг другом идут улицы, а где-то между домами пустыри и небольшие поля. В общем, по ночам ходить там лучше не стоит — можно наткнуться на местных алкоголиков и наркоманов, да и кто знает — каких типов из города принесет «отдохнуть». Сначала я хотела продавать дом. Но потом на работе случилось сокращение, на дом не находились покупатели. Снимать квартиру в городе было уже не по карману — так что пришлось спустя полгода после получения наследства перебраться в пригород. С соседями быстро познакомилась — среди них оказались и милая семейная пара, и одинокие женщины, и разведенные мужчины. Но среди них всех выделялась только одна бабушка. Крайне не общительная. Время как раз было весеннее — все местные жители проводили свободное время в саду, да в огороде. А вот эта бабушка только на закате и рассвете появлялась на садовом участке, да и то — быстро что-то посадит или выкопает и уходит. Домик мне достался не в лучшем состоянии — старенький, ветхий. Но если есть руки — то можно привести его в порядок. Как и заняться, заросшим бурьяном, огородом. В общем, первое время — была занята активной хозяйственной работой. И вот — уже вечер, а я до сих пор забор крашу. Смотрю — появляется эта бабушка. Думаю — как то не хорошо — со всеми соседями подружилась, а тут даже не знаю как зовут. Ну и попробовала с ней заговорить. Она долго-долго на меня смотрела, словно пыталась понять, что у меня в голове, а потом всё-таки поздоровалась. Я предложила — раз крашу забор у себя — то могу и ей заодно. Краски много осталось. Она сначала удивилась, потом снова долго-долго меня разглядывала и согласилась. Так началось наше с ней общение — я помогала ей с хозяйством — покрасить что-то, прибить что-то, подделать, а она кормила меня пирожками с яблоками, поила чаем на травах и рассказывала про свою молодость. Кстати, сказать — истории у неё занятные были. Как то раз — выхожу я из её дома и встречаю соседа напротив. А тот говорит, чтобы я была поосторожнее и лучше вообще в дом не совалась. Оказывается, наша бабушка потомственная колдунья и уже несколько сот лет — там только и живут её женские предки, которые занимались магией. Кто ж в наше современное время поверит — в ведьм и магию? Я отшутилась и продолжила помогать и общаться с этой бабушкой. Стала она меня потом поить очень пряным чаем. Я поинтересовалась — почему не привычный травяной. А она мне ответила, что добрым людям добро возвращается. Ну я сначала и посчитала — что чаек этот — просто полезный для организма. А потом стали твориться странные вещи. Сначала я получила работу, о которой мечтала с тех пор, как закончила университет. Но попасть в эту компанию без связей и рекомендаций — невозможно. Они сами позвонили (я давно оставляла у них резюме), сказали, что срочно требуется сотрудник и я им подхожу. Дальше — я встретила мужчину. Прекрасного, умного, интересного — это была любовь с первого взгляда. Раньше такую романтическую историю — я только в кино видела, а теперь вдруг со мной происходила. Не смотря на такое дикое везение — домик в пригороде я забрасывать не стала. Каждые выходные стабильно ездила повидаться, да бабушке-соседке помочь, всяких вкусностей ей из города привозила. И вот однажды — задержалась я на работе и поехала в пригород уже поздно вечером. Темно, фонарей практически нет, ночь безлунная. Прохожу пустырь. Слышу какая-то компания пьяная отдыхает. Ускоряю шаг, но они всё равно заметили меня и подходят. Оказалось — четыре мужчины, крайне пьяных и агрессивных. Понимаю — что даже если закричу — никто не услышит. И они обещают, что если буду молчать просто «побалуются» и ничего делать не будут. Внезапно откуда-то из кустов выскакивает огромная черная собака. Таких больших я никогда не видела. И начинает эта собака гавкать и скалиться на мужиков, отгораживая меня собой от них. Те хотели что-то делать, но поняли, что собака без боя не дастся, поэтому быстро отступили. Собака же проводила меня до дома и потом исчезла в темноте. И вот утром — я пришла к бабушке на чай. А она мне с порога: «Ты бы так поздно не приезжала сюда, а то мало ли какая пьянь встретиться. А я уже старенькая, реакция плохая...». Улыбнулась и тут же тему перевела.
Имя: Элизабет Мариц
Раса: эльф-вампир-кицуне
Здоровье: 100
Мана: 100
Сила: 25
Интеллект: 52
Ловкость: 25
Особенность: лисий хвост
|
| |
|
|
| Рейстлин | Дата: Суббота, 20.05.2017, 16:56 | Сообщение # 85 |
|
Ректор университета
Группа: Смотритель
Сообщений: 2195
Заклинания
Имущество: 5
Репутация: 43
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| У меня очень мало времени, поэтому я не знаю, что будет, если я не успею закончить текст. Возможно, его отправит Мэри, но её воздействие на наш мир ограничено.
После того, как я очнулась, я будто стала знать всё о них. Может, Мэри помогла. Они называют себя "Дикты". Чёрт знает, почему.
Я здесь не чтобы рассказать о них, я всего лишь предостережитель.
Они почти не опасны для вас, если вы школьник, балующийся крипи-сториями. Дети им не нужны. А если вы уже повзрослевший человек, или глубоко занялись всей этой паранормальностью - избегайте Диктов.
Легче написать всё по пунктам. Это быстрее.
1. Если вы, например, ночью, уже в кровати, сидите в интернете с телефона - не светите в темноту. Они могут проснуться.
2. Не слушайте музыку в наушниках в темноте. Вы можете не услышать или не почувствовать их, а поэтому опоздать что-либо сделать.
3. Если вы - засидевшийся ночью студент, которому нужно много всего сделать по учёбе, то никогда посреди работы не выходите на кухню за кофе или едой. Заранее возьмите всё с собой, кофе хоть в термос наливайте, но не ходите за ним, хоть даже и свет везде будет.
4. Если вы всё же осмелились выйти с Диктом на контакт - не доверяйте ему. Он может много чего внушить вам.
Ну и, пожалуй, последнее:
Если ты почувствуешь на себе несколько дыханий этих "невидимых людей" - отвернись, закутайся в одеяло и постарайся уснуть, будто ничего не произошло. Когда не смотришь в лицо своей смерти, становится легче.
Я успела написать это. Будьте осторожны. Они среди нас.
Рейстлин Маджере
Раса: человек
Слишком дурная за Рейстлином слава,
Каждый его опасаться привык... (с)
Здоровье: 150
Сила: 100
Мана: 200
Интеллект: 150
Ловкость: 100
Рейстлин выглядит как молодой, худой, седоволосый человек с золотисто-желтой кожей. Зрачки Рейстлина имеют форму песочных часов. А сами глаза золотые.
Внешний облик Рейстлина был придуман художником Ларри Элмором. Когда Трейси Хикмена спросили, почему Рейстлин так выглядит, он ответил: «Потому что наш художник решил, что так будет круче».
|
| |
|
|
| Карвила | Дата: Понедельник, 22.05.2017, 12:13 | Сообщение # 86 |
|
Родственица Дизгармони
Группа: Смотритель
Сообщений: 669
Заклинания
Имущество: 4
Репутация: 2
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| У меня есть сотрудница , она часто показывает на телефоне фотографии своих внуков, детей, семью. Как-то в ее телефоне я увидела старую, перефотографированную фотографию кота , и спросила что за кот, она ответила - ой, вообще это наш кот Васька , прожил 14 лет, с ним такая странная история приключилась . Говорит , давно было, ещё в году 97-ом, прибегает муж с работы пораньше, весь встревоженный , руки трясутся, сообщает, что сосед видел, как нашего кота, Ваську машина сбила. Всполошились , побежали , увидели страшную картину . Похоронили скорее, до прихода сына из школы, сидят , плачут, не знают как сыну сообщить об этой новости. А оказывается ему уже мальчишки со двора сказали . Плакал, ругался , что без него кота похоронили , сам не свой был. А наутро выходит к завтраку, и сообщает : " Это не Васька под машину попал. Другой кот, мне сегодня Васька приснился и сказал, что он живой, и что искать его надо за гаражами. " Мы подумали , что сын на фоне стресса все выдумал , сказала сотрудница , сказали , что придумаем что- нибудь , и каково было наше удивление, что сын с соседскими ребятами не пошёл сегодня в школу, а на великах к гаражам поехали. К сожалению, не нашли. Расстроенный пришёл , не ел ничего. Ночью вдруг вскакивает , будит нас и кричит- Васька, меж досок в одном из гаражей провалился ! Кричит оттуда, говорит плохо ему . Ну муж поверил сыну, поехали , всех на уши в гаражном сообществе поднял . Начали гаражи вскрывать , и в одном из них сидел наш Вася , провалился , пока пытался вскарабкаться наверх, у хозяина гаража доски стояли, вот он между досками и застрял. Радости сына не было предела . Я вот только думаю, говорит сотрудница,,каким образом он до сына достучаться во сне мог? Кот прожил у них 14 лет , до последних дней с сыном жил, и Васька навсегда остался его самым любимым котом.
ФИО:Карвила Медичи (Родственица Дизгармони)
Раса: Вампир
Класс: маг воды
Здоровье: 70
Сила: 70
Мана: 60
Интеллект: 50
Ловкость: 50
Предметы:
1. Тень (магическая сущность)
2. Амулет порталов
3. Трехгранная рапира
4. Безразмерная сумка
|
| |
|
|
| Рейстлин | Дата: Четверг, 01.08.2019, 18:22 | Сообщение # 87 |
|
Ректор университета
Группа: Смотритель
Сообщений: 2195
Заклинания
Имущество: 5
Репутация: 43
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Четыре Медяка
Сколотые лица гипсовых статуй безразлично пялились на лишенный растительности пятачок земли. Казалось, что-то выдавило отсюда любую жизнь — насекомых, мох, птиц и травы. Окровавленные руки слепо шарили по потрескавшейся почве, будто что-то искали. Наткнувшись на влажную, еще теплую, кашу, пальцы панически отдернулись. Раздался вскрик, человек с выколотыми глазами потерял равновесие и упал на спину, ударившись головой о каменный постамент одной из статуй. Даже будь он зрячим, все равно не смог бы определить, кого изображает изваяние — то ли пионера, то ли кого-то из вождей давно ушедшей эпохи. И это было неважно. Никогда эта земля не пустовала. Раньше здесь торчали из почвы пальцами похороненного заживо великана серые, потрескавшиеся мегалиты, а еще раньше — высились кривыми стволами тысячелетние высохшие добела сосны. Двенадцать по кругу — ориентир, предостережение или барьер — теперь это не имело значения. Все маршруты запутаны, все пути завершены, запреты нарушены, а печати — сломаны. Человек с выколотыми глазами зарычал от досады и отчаяния, засучил ногами, тщетно пытаясь выбраться из круга, но было уже поздно. Завывая на разные лады, он колотил по каменному бортику кулаками:
- Я тоже хочу! Я тоже хочу! Пусти меня! Это нечестно! Я все сделал! Я тоже хочу!
Последняя песчинка упала, последняя звезда покинула небосклон, пробил последний час, и все, что будет сделано после- уже не имеет значения. Важно было лишь то, что было сделано до…
***
- До заката мы через лес не переберемся. Придется привалиться, - Святой бухнулся на землю ровно там, где стоял и, стащив лямки огромного рюкзака, принялся прилаживать похожую на спиртовку лампу прямо посреди неровной тропинки.
- Я так-то не первый раз в походе, - заартачился клиент — парень лет двадцати с лишним, прячущий свое нежное, еще подростковое личико за клочковатой русой бородой, - И как ночью через лес ходить — я в курсе.
- А меня зачем нанял? Я бы тебе за пол-цены карту нарисовал, - усмехнулся Святой, оглаживая свою — черную с проседью, окладистую и кустистую бороду. Такая подошла бы попу или разбойнику. Клиент временами с опаской косился на провожатого, видимо, еще не решив, на кого тот похож больше.
- Затем, что сами сказали, что в одиночку к Центру не подойти, - обиженно ответил клиент, усаживаясь на притоптанный ковыль.
- Ну, прям уж «не дойти». Кто-то доходил, кто-то -нет, - проводник указал подбородком за спину клиенту — как его там, Игорь, кажется — и тот с визгом вскочил с земли и отпрянул на добрые метра полтора, воззрившись на темнеющую посреди бесцветных пучков травы груду.
- Чт-то с ним произошло? - не без труда взяв себя в руки, спросил Игорь.
- Знамо что — дырки видишь? Сиськой стал! - даже не посмотрев в сторону трупа, бросил Святой, доставая из рюкзака бумажные пакеты с сухпайками.
- Сиськой, - повторил клиент, вперившись взглядом в ноздреватую, будто губка и такое же лицо мертвеца. Многочисленные отверстия уходили куда-то глубоко под кожу, точно чьи-то норы. Игоря передернуло при мысли о том, что там все еще может кто-то жить.
- Ну да. Одежду не осмотрел на привале — и труба. Целое поколение этих гнид выкормил, - с досадой сетовал проводник, - Так что давай, раздевайся, если сам сиськой стать не хочешь. Потом меня осмотришь.
Поглядев, как шустро Игорь избавляется от бушлата, разгрузки и прочей одежды, Святой — а по паспорту — Олег, усмехнулся в бороду, стараясь не подавать виду. Даже в их с Машкой, мир ее праху, брачную ночь, он так резво портки не скидывал. К Центру всем хочется, но и целым остаться хочется… Однако, как говорится, не всегда так получается, чтобы и рыбку съесть и…
- Осмотрите? - просяще протянул клиент, прижимая худые руки к бледным бокам — от Центра дуло на много километров вокруг и, несмотря на раннее лето, температура держалась не выше десяти градусов. Кожа его мгновенно покрылась мурашками, что также не укрылось от глаз Святого. Он без злобы, исключительно в качестве забавы, намеренно медленно вставал с земли, потягивался, раззевывался — пусть знает, щегол, кто здесь ведущий, а кто — ведомый, - Побыстрее можно?
- А не холодно ль тебе, девица? Не холодно ли тебе, красная? - голосом сказочного персонажа спросил Святой, и грубо дернул Игоря за руку, чтобы осмотреть подмышку. Потом проделал ту же процедуру со второй, - Ноги пошире расставь и яйца подбери! Да не жмись ты как девочка! Все, чисто!
Клиент с явным облегчением выдохнул и принялся торопливо одеваться. Немного успокоившись, он-таки удосужился спросить:
- А кого вы искали?
- Мушки тут есть вредные, в овраге водятся. Подсаживаются, яйца кладут, а потом — вон, - Святой кивнул в сторону похожего на омерзительный коралл трупа, - Сиська!
- А мы можем найти привал где-то… в другом месте? - с омерзением в голосе спросил клиент.
- Не нежничай! Посмотри на жмура — сколько по-твоему лежит?
- Ну… Неделю точно, - неуверенно протянул Игорь, - Из-за этих дырок непонятно.
- Полторы недели. А это значит — что?
- Что? - переспросил клиент, явно не полагаясь на свои знания о Спирали.
- Что здесь уже полторы недели никто не шарится. Или тебе охота всю ночь шатунов всяких отпугивать?
- Так почему мы все-таки не пошли через лес? - клиент обреченно плюхнулся на землю и принял от Олега пакет с сухпайком. Масляная лампа неярко горела каким-то зеленоватым светом — точно болотный огонек. Едва Игорь протянул руки к пламени, чтобы согреться, как провожатый тут же схватил лампу за дно и оттащил ее на добрые полметра в сторону.
- Дурак что ли? Это ж чистый фосфор! Шамай давай быстрее, и давай леску натягивать. Стемнеет скоро, - ворчливо проговорил Олег, возвращая лампу в центр вытоптанного ими пятачка, - Через лес не идем, потому что там ночью такое, что никакая леска не спасает. Лишнее движение — и труба. Но днем они ленивые, сонные, проскочим еще. А ночью… Если не повезет — сам увидишь, что они с нашим братом вытворяют.
- А есть ли… разница? - неуверенно спросил Игорь.
- Ну, ты по кишечнику прокатиться захотел или до Центра дойти? Вот тебе и разница! Ешь быстрее, пока не стемнело, - стоило Олегу сказать это, как откуда-то с запада, словно разлитые чернила, по небу расплескалась тьма. Пожирая серые облака, ночь надвигалась, неся за собой идеально черное, беззвездное небо, - Твою мать, накаркал!
Святой запустил волосатую руку в рюкзак и извлек оттуда моток металлической лески с какими-то крючками и палочками.
- Разматывай! - бросил он леску в руки растерянно озирающемуся клиенту, сам, тем временем, стаскивая с плеча потертый карабин. Увидев, как Игорь возится с узлами, неловко подцепляя ногтями леску, точно у него все время мира, Святой выматерился и выдернул моток из рук неумехи.
- Чмо криволапое! - прорычал Олег, резким движением растягивая леску между руками. Та тренькнула, но выдержала. Теперь контур можно было худо-бедно раскидать хоть на пару метров вокруг. Пятачок безопасного пространства едва умещал двоих и лампу, но в отчаянной ситуации о комфорте думать не приходится, - Расставляй!
Кинув один конец Игорю, Святой принялся вставлять колышки в сухую, крошащуюся землю. Те никак не хотели стоять вертикально, а времени почти не оставалось. Наконец, почувствовав натяжение, Олег бросил остальной моток в оставшийся проем контура. Игорь кое-как справился со своей часть работы — и как раз вовремя. В ту же секунду тьма окончательно поглотила все, высосала все источники света, оставив людей в компании фосфорного фонаря и абсолютной, антрацитовой черноты.
- Лучше уши заткни. И глаза закрой. Легче будет, - посоветовал клиенту Олег, слегка успокоившись. Раскуривая крепкую, вонючую махорку, он с прищуром глядел в беспокойно колышущийся мрак, напоминающий театральный занавес. И прямо сейчас из-за кулис кто-то надвигался на них…
Сначала показалась лобастая голова и два светящихся оранжевых глаза. Следом — желтая спина в репьях, хвост и вот, уже вся дворняга целиком вышла на свет.
- Эй, песик, ты откуда здесь? - растерянно спросил Игорь, приподнимаясь с земли. Собака вяло повиляла хвостом и издала жалобный скулеж. Приподняв лапу, дворняга продемонстрировала длинный ржавый гвоздь, торчащий из передней конечности пса и протыкающий ее насквозь. Бурые кровавые разводы покрывали грязно-желтую шерсть, а из раны сочился гной, - Бедная собачка!
- Дернешься за периметр — труба, сам пристрелю, чтоб не мучился, - безразлично прокомментировал появление пса Святой.
- Но это же собака! Обыкновенная собака! - возразил клиент, но уже как-то неуверенно, будто понимая, что сморозил глупость.
- Ага, собака. Вот и сиди ровно — тут как в музее — смотреть можно, трогать нельзя. Хотя лучше бы и не смотреть.
- А это… Мама? - удивленно выдохнул Игорь, глядя в глаза собственной матери, что мелкими шажками осторожно подбиралась к низенькой оградке из лески. В свете фосфорной лампы ее лицо казалось каким-то плоским, отекшим, словно у мертвеца.
- Да, сынок. Это я… Пойдем уже, хватит, нагулялся уж. Я драники сделала, как ты любишь, - увещевала женщина голосом, знакомым Игорю с детства.
- Но мам, ты же…
- Пойдем-пойдем, мне много тебе чего рассказать нужно, Гарик. Хватит уже шататься по полям да оврагам. Что ты тут не видел? - женщина тянула полные, натруженные руки к ограждению, но не рисковала пересечь контур даже на метр выше.
- Олег… - с паникой в голосе позвал Игорь, - Тут мама… Моя мама.
- Бывает, - пожал плечами Святой, теребя в зубах махорку, чей уголек почти не светился в густой, осязаемой тьме, - Как совсем невмоготу станет — голову бушлатом накрой. Ночи короткие, сдюжим как-нибудь.
- А вы? Вы их видите?
- Что я вижу — мое дело, - неопределенно отмахнулся Святой, продолжая с грустью сверлить глазами непроницаемую черноту.
- И как? Не берет? - полюбопытствовал Игорь, неспособный оторвать глаз от черноволосой красотки в коротком платье, что манила его за собой в темноту, стаскивая бретельку с плеча.
- Не впервой! Поешь пока — через контур все равно не пройдут.
- Да, сынок! Поешь, драники со сметанкой, я приготовила, идем скорее! - продолжала зазывать мать, скулил пес, соблазнительно улыбалась красотка.
В конце концов, Игорь послушался совета Святого, и накрыл голову бушлатом. Голоса и правда притихли, отрезанные леской и слоем ткани. Лишь вполголоса с кем-то беседовал Олег, и явно не с ним. До слуха клиента доносились ответы, лишенные смысла без вопросов второго собеседника:
- Обязательно, Валерик, а как же иначе? Чего ты жалишься, ты-то выбрался… А уж за челюсть — извини, эффективность — она прежде всего. Кто кого обманул, Валерик? Кто с носом-то остался, а? Не вини меня ни в чем. И не выйду я, не упрашивай. Соли в морду захотел? Так я мигом — вон она, берданочка-то. Иди, Валер, с миром и не нервируй меня, сам видишь, тяжко мне. Знал бы заранее — по-другому бы все сделал. Чай и глаза были бы на месте. Ай, чего с тобой разговаривать, это ж все равно не ты…
Рассвет наступил также неожиданно, как до этого обрушилась на путников ночь. Игорь не знал, задремал он или и в самом деле ближе к Центру сутки становились короче. Так или иначе, очнулся он от грубого тычка стволом берданки в бок:
- Хорош харю плющить, нам еще через лес идти. Если мы там ночью окажемся — я тебя сам пристрелю, чтоб не мучился.
Споро смотав леску, Олег накинул тяжелый рюкзак на плечи и затопал вперед, не дожидаясь клиента, так что Игорю пришлось нагонять провожатого.
- Кто это приходил ночью? - поинтересовался клиент.
- А ты сам не понял? Сирены это. Выманят, а там..
- Что?
- Что-что? Не схарчат, уж тут будь покоен. Потому и жмур нетронутый валялся — не рассчитал я слегка. Знавал я, кстати, одного Алешу, кто от сирен вернулся, - неприязненно дернул плечом Святой, - Врагу такой участи не пожелаешь. Как дошел — непонятно. Сам-то невредимый, а вот с головой что-то совсем худое сделалось. Кажись, так он их в себе и унес. И показывали они ему что-то совсем… жуткое.
- И что с ним теперь? - полюбопытствовал Игорь.
- А черт знает — его полотенчиком придушить хотели, да он сбежал. Бродит теперь где-нибудь, воет, мультики свои смотрит.
Остаток пути через поле они преодолели в тягостном молчании. Несловоохотливый Святой думал о чем-то своем, а Игорь все пытался себе представить, что же видит тот бедолага, что вышел к сиренам, но какие бы ужасы ни приходили ему на ум, он был уверен, что безумный скиталец видит все же что-то еще более кошмарное.
У самого подлеска Олег резко остановился и повернулся к клиенту.
- Ты, щегол, под ноги смотри, да как следует. Расшевелишь — не спасет ни соль, ни леска. Они на солнышке ленивые, медленные, но спать — не спят, так что будь осторожен. И еще одно.
- Чего? - тревожно спросил Игорь, уже чувствуя какой-то подвох.
- Деньги вперед. Либо платишь сейчас, либо идешь дальше один. Я рисковать не хочу. Если плакальщиц разбудишь — я платы никогда не получу, самому бы ноги унести.
- Что такое плакальщицы? - настороженно спросил клиент.
- Увидишь. Не ошибешься, уж поверь, - невесело хохотнул Олег, - Ну так что, рассчитываемся или прощаемся?
- А у меня есть выбор? - с горькой иронией в голосе поинтересовался Игорь.
- Нет. И не было. Все выборы уже сделаны, сейчас — одни сплошные последствия. Все к Центру хотят. Хоть развернись и топай обратно — ты сюда все равно вернешься. Может, конечно, сам уже кого водить будешь, но вернешься точно. Так что — давай уж, как договаривались.
Святой протянул мозолистую крепкую ладонь. Игорь, поколебавшись немного, залез пальцами в рот и извлек из-за щеки два потертых медяка. Вложив их в руку провожатого, с досадой плюнул на серый вытоптанный ковыль.
- Вот так-то, - крякнул Святой, пряча куда-то монетки, - Теперь можем выступать.
Лес казался неживым, каким-то ржавым, точно здесь царила вечная осень. Густые хвойные заросли топорщились желтыми, пожухшими иголками, такие же грязно-оранжевые скопления веток валялись на земле, покрывая собой мох бледно-гнойного цвета.
- Ступай осторожно! Нитей не трожь! - предостерег Святой, переступая какую-то тонкую блестящую шелковину, что, подобно растяжке, тянулась от дерева к ржавому, замшелому пню, - Они тут на каждом шагу. Под ноги смотри!
- А иначе чт… - спросил было Игорь и осекся, едва не уткнувшись носом в чье-то лицо, свисающее с ветвей треснувшей посередине сосны. Черные, неаккуратными прядями волосы спадали на прикрытые глаза, из которых сочилось что-то склизкое и блестящее. Тонкая полоска губ была стянута книзу, будто бледный лик собирался вот-вот разразиться горькими рыданиями. Лишь через несколько мгновений Игорь различил тонкую полоску, разделяющую лицо надвое, короткие ворсинки и горсти пупырчатых глазенок под самыми волосами. С дерева свисал огромный, с целого теленка паук, чьи жвалы, как теперь осознал клиент, лишь отдаленно напоминали женское лицо, а склизкие «слезы» на самом деле представляли собой стекающий с них яд.
- Увидел? Глазастый. Они обычно так хоронятся, что пока не зашевелятся — не заметишь, - полушепотом поделился Олег, - Теперь ме-е-едленно отойди назад и иди за мной. След в след, понял? Шаг влево, шаг вправо — труба, понял? Кивни.
Игорь кивнул, осторожно вынимая ногу, уже угодившую в центр переплетения блестящих нитей. Теперь, идя за Олегом и стараясь наступать на его следы, он видел, как много на самом деле этих тварей свисало с мертвых деревьев, словно уродливые сгнившие фрукты. Вынужденный изгибать стопы под немыслимым углом и подолгу задерживаться в одной позе, пока Святой ищет, куда поставить ногу, Игорь очень быстро ощутил зверскую боль и ломоту в икрах и щиколотках. Чем дальше двое углублялись в лес, тем больше едва видимых переплетений вставало у них на пути. Вскоре рыжий налет на деревьях окончательно скрылся под ворсистыми черными телами. Бледные женские лица с закрытыми глазами, казалось, неотрывно следили за путниками, еле заметно поворачиваясь следом.
Вдруг Олег резко остановился на месте и принялся деловито оглядываться по сторонам. Игорь, наконец, избавленный от необходимости следить за каждым шагом провожатого немного осмотрелся. Причина остановки сразу стала ясна — поляна, сжатая с двух сторон белым от паутины буреломом была «заминирована» многократно. Не то, что ногу поставить — плюнуть было некуда. Смешно шатаясь из стороны в сторону, Святой искал хоть какой-нибудь пятачок чистой земли, но, кажется, безуспешно.
- А что, если надрезать? - вдруг предложил Игорь, чьи ноги уже ныли от постоянного напряжения и долгой дороги.
- Дураком не будь. Они малейшее натяжение всей стаей почувствуют, - мрачно ответил провожатый, теребя бороду, - Не отвлекай, я думаю.
Игорь выдохнул и принялся от скуки разглядывать пауков. Те казались неподвижными, будто мертвыми, лишь жуткие лица были направлены на поляну, где застряли два путника. Клиент внимательно посмотрел под ноги — паутина шла двумя параллельными мотками. Если пройти буквально метр приставным шагом, можно будет хоть ненадолго опереться на дерево. О том, чтобы присесть на корточки не могло идти и речи — бушлатом, рюкзаком или еще чем-нибудь Игорь обязательно бы задел нити. Стараясь не покидать выстроенной им траектории, клиент осторожно, по сантиметру придвигался к грязно-оранжевому стволу дерева. Убедившись, что ни одна белая нить не поблескивает хищно на коре, он осторожно прислонился плечом к трухлявой сосне. Ноги блаженны заныли, чувствуя, как с них спало напряжение. Расслабившись и разомлев на секунду, Игорь даже не сразу заметил, что Святой что-то ему кричит и машет рукой в сторону:
- В сторону, мать твою! Быстро!
Игорь, не думая, метнулся влево от дерева, так осторожно, как только мог, но уже чувствовал даже через толстые берцовые сапоги, как натянулись неожиданно тугие и крепкие нити. На то место, где он стоял с шипением упала капля яда, мгновенно превратив выцветший валежник в жидкие угли. Шипение размножилось, разрослось эхом, усилилось, заполнив собой все пространство, точно шипел каждый мертвый куст и каждое высохшее дерево в этом проклятом лесу. Следом с деревьев посыпались неожиданно проворные и подвижные плакальщицы.
- За мной! Бегом! - выкрикнул Олег, и бросился в узкий пролесок, ловко перепрыгивая через скопления паутины, и клиент рванул следом. Со всех сторон подступали пауки, хищно разевая женское лицо и демонстрируя пучки беспорядочно шевелящихся хелицер. Некоторые, подобравшиеся особенно близко, уже выбрасывали вперед длинную бледную кишку — мускульный пищевод. Брызги яда летели со всех сторон, буквально кипятя землю под ногами беглецов.
- Шевели культями! - отчаянно кричал Олег, прыгая из стороны в сторону, стараясь не попадать подошвами в шипящие и пузырящиеся лужицы, которых становилось все больше.
По ту сторону узкой колеи уже виделся край леса, к которому плакальщицы приближаться не спешили, старательно обходя вытоптанный клочок земли, где через куцые деревья уже пробивались тусклые лучи. Последним рывком Святой преодолел оставшиеся несколько метров до выхода из лесополосы, перепрыгнул одного, слишком близко подобравшегося паука и кубарем скатился к вялому ручью, держась за ногу — штанина оказалась расшита от щиколотки до бедра, на ткани неспешно, лениво выступала кровь. Плакальщица, чиркнувшая лапой по ноге провожатого, недовольно шевелила педипальпами в воздухе, словно все еще пытаясь поймать добычу, но к ярко освещенному подлеску не приближалась.
Рейстлин Маджере
Раса: человек
Слишком дурная за Рейстлином слава,
Каждый его опасаться привык... (с)
Здоровье: 150
Сила: 100
Мана: 200
Интеллект: 150
Ловкость: 100
Рейстлин выглядит как молодой, худой, седоволосый человек с золотисто-желтой кожей. Зрачки Рейстлина имеют форму песочных часов. А сами глаза золотые.
Внешний облик Рейстлина был придуман художником Ларри Элмором. Когда Трейси Хикмена спросили, почему Рейстлин так выглядит, он ответил: «Потому что наш художник решил, что так будет круче».
|
| |
|
|
| Рейстлин | Дата: Четверг, 01.08.2019, 18:23 | Сообщение # 88 |
|
Ректор университета
Группа: Смотритель
Сообщений: 2195
Заклинания
Имущество: 5
Репутация: 43
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| Четыре медяка - 2 ч
- Давай, пацан! - прошептал, скорее сам себе, Олег, глядя на то, как клиент неловко уворачивается от мечущихся у него на пути паучьих лап и пищеводов. Плакальщицы, кажется, просчитали траекторию движения Игорька, и теперь принялись смыкать кольцо, закрыв своими ворсистыми телами единственный просвет, через который только что спасся Олег. Клиент был уже достаточно близко, и Святой мог видеть его растерянное лицо, как он замедлил бег и озирался в поисках выхода.
- Давай сюда! Лицо закрой! - крикнул Святой, резким движением сбрасывая с плеч рюкзак и доставая оттуда фосфорную лампу. Уже полушепотом, нерешительно взглянув на служивший ему верой и правдой предмет, он проронил, - Надеюсь, оно того стоит. Лишь бы не как в прошлый раз…
Крутанув вентиль на лампе, Олег вырвал его полностью. Та зашипела, заискрила ослепительно-белыми проблесками, и Святой, как следует прицелившись, размахнулся и швырнул лампу прямо в гущу плакальщиц на самом выходе из леса. Огненная вспышка, сверхновая, разделившаяся на несколько шаровых молний, от которой глазам тут же стало больно, озарила опушку. Гадкие черные тельца мгновенно разметало в стороны — прижав лапы к брюшкам, они беспокойно подрагивали, издавая что-то похожее на шипение и свист. Через секунду по склону скатился какой-то горящий, визжащий ком.
- Не дергайся! - рявкнул Олег и, обжигая руки, стащил с Игоря объятый пламенем бушлат. Отбросив тот в сторону, провожатый не без труда столкнул клиента головой вниз в серый жалкий ручеек. Пламя продолжало полыхать и под водой, но уже не так активно. Фосфор осыпался светящимися хлопьями на каменистое дно, Игорь вырывался, но Святой держал крепко и, лишь убедившись, что пламя утихло, ослабил хватку. Клиент резко сел на прямо на давно опустевший муравейник и жадно ловил ртом воздух. Святой бесцеремонно схватил его за подбородок и внимательно осмотрел. Не считая волдырей и ожогов, Игорь казался невредимым, но сильно напуганным.
- Не вертись! Живой вроде. Говорил тебе — веди себя тихо, - ворчал Олег, явно, впрочем, довольный исходом ситуации, - С тебя новая лампа, если доведется свидеться снова.
Попытавшись встать, Святой тут же припал на ногу и бухнулся в ручей.
- Сухожилие повредил, собака! - буднично выругался тот, словно речь шла о порвавшемся мусорном пакете или подгоревшей яичнице, - Палку поищи покрепче!
Игорь, еще явно не отошедший от погони и огненной бури, лишь глупо озирался по сторонам, словно не понимая, чего от него хотят.
- Пользы от тебя… Знал бы — пошел бы с кем-нибудь другим, - с досадой прохрипел Олег — в его возрасте такие пробежки давались нелегко — и вынул из-за спины карабин. Неудобный и укороченный, он все же кое-как справился с ролью костыля, правда, перекосив Олега на сторону, - «И если пойду я долиною смертною тени, не убоюсь я зла, ибо твой жезл, твой посох со мной, они успокаивают меня...»
Произнеся эту цитату, он споро двинулся вперед, жестом повелев Игорю идти следом — на слова не оставалось уже ни времени, ни сил.
За подлеском оказалось еще одно поле, заросшее выцветшим неживым сорняком. Отовсюду торчали какие-то не то кочки, не то пни, ростом по колено, а над ними простирались костлявые башни линии электропередач. Некоторые из них свалились и теперь напоминали гигантские скелеты каких-то животных. Между оставшимися свисали дохлыми змеями кабели, но привычный гул присутствовал. Лишь прислушавшись, Игорь различил какую-то переливчатость в их голосе, что-то животное и непривычное. Взглянув на одну из таких башен, когда они проходили совсем близко — клиент слегка ошалело после схватки с пауками, провожатый же — неловко ковыляя и то и дело спотыкаясь — Игорь, наконец, заметил, что издавало эти странные звуки. То, что поначалу он принимал за стеклянные изоляторы, оказалось многочисленными козодоями, облепившими башни, подобно древесным грибам. Неподвижные, пучеглазые, они беспрестанно насвистывали свою странную песню, таращась на путников.
- Чего это они? - автоматически вырвалось у Игоря, который еще никогда не видел такого скопления этих маленьких болотных птичек, тем более — днем.
- Провожают, - бесстрастно ответил Олег, даже не поднимая головы, - Или встречают. Тут уж как повезет.
Болезненное дежавю сдавило голову Игоря, когда вновь, как и тогда, среди высохшего борщевика и побитых колосьев показалось что-то темное, размером с человека. Вновь ожидая увидеть как-нибудь жутко искалеченный труп, он почти вздрогнул, когда фигура, видимо, заметив приближение путников, резко села, будто сомнамбула или мертвец в могиле.
- Трифон! Старый ты пройдоха, все ходишь? - со смехом спросил Олег, подходя ближе к плюгавому человечку, сидящему, словно блаженный, посреди лопухов и борщевика.
- Олежа! - обрадованно ответил Трифон, поблескивая толстенными линзами очков, - Вот уж не ждал! Какими судьбами?
- У всех у нас одна судьба, - мрачно откликнулся Святой, - Ты опять себя на личинок не проверил?
- Да куда мне? - с горьким смешком отвечал собеседник, качая головой, - У меня ж минус десять! Я свои мудя-то без лупы не разгляжу!
- Ну и каково это — становиться «сиськой»? - полюбопытствовал Святой.
- Чешется очень все. Поначалу щекотно, потом… - Трифон не договорил, лишь застыл, глядя в одну точку и продолжая растягивать рот в улыбке, от которой Игорю становилось не по себе. Он хотел поторопить Олега, но каким-то шестым чувством понимал, что сейчас происходит что-то важное, что решается нечто глобальное, крупное. Возможно, даже его, Игоря, судьба.
- Зря мы на твоего жмура понадеялись. Думали, пронесет, а там — стоянка сирен, как назло, - словно ни в чем ни бывало продолжал болтать Святой.
- Да, - с готовностью кивнул Трифон, виновато пожав плечами. После чего как-то скуксился, потянулся к Олегу грязными, с желтыми ногтями, пальцами, - А возьмите меня третьим? Я пригожусь, а? Возьмите, пожалуйста! Мне позарез к Центру надо! Не могу больше здесь. Олежа, я уже лет тридцать кругами хожу, там сгнило все уже, наверное! Помоги мне, Олежа! Я вижу, у тебя свежак! Дай мне шанс! Я заплачу, Олежа, заплачу!
Зачерпнув где-то за спиной полную горсть жирных блестящих мушиных личинок, Трифон двумя руками протянул шевелящуюся массу Святому.
- Медяки, Олежа! Сколько хочешь! - смеялся Трифон, потряхивая в воздухе полными пригоршнями личинок.
- Идем! - мрачно бросил Святой и привычно уковылял вперед, не дожидаясь реакции клиента, а в спину им раздавались жалобные крики:
- Не бросай меня тут, Олежа! Я тоже хочу! Возьми меня с собой! У меня есть медяки, Олежа! Я тоже хочу!
Несмотря на хромоту, Святой ковылял прочь с удвоенной силой, лишь бы отвязаться от режущих уши жалобных визгов.
- Что это с ним? - наконец, спросил Игорь, когда голос Трифона окончательно потонул в журчании вездесущих козодоев.
- Труба. Присоединился к сонму бодхисатв, - бросил Олег, явно не желая вдаваться в объяснения.
- Это как? - не желал отставать клиент.
- Вот так! - ткнул Святой куда-то в сторону карабином, едва не повалившись набок.
Повернувшись в указанную сторону, Игорь нервно сглотнул подступивший к горлу ком. Теперь одна из этих пней-кочек была достаточно близко, чтобы ее рассмотреть. Не без труда в скрюченном черном остове Игорь узнал живого еще человека. Высохший до абсолютного истощения, заросший сорными травами, он почти не шевелился и лишь еле видимое движение грудной клетки можно было принять за признаки жизни. Маленькие, потемневшие от недостатка влаги глазки внимательно смотрели в одном направлении, вторя еще десяткам таким же вокруг. Похожие на обгоревшие спичечные головки, их обтянутые кожей черепа глядели в сторону Центра.
- Что с ними? - выдохнул клиент, с ужасом и омерзением сторонясь эти странных полумертвых скульптур.
- Не дошли, - хмыкнув, бросил Олег, - Сломала их Спираль. Болью, смертями, видениями кошмарными сломала. Хотят идти, а не знают, как ногами шевелить, хотят сказать, да забыли, как языком ворочать. Вот и сидят, так сказать, в направлении цели. Стой! Тихо!
Из зарослей ковыля и борщевика выросли широкие ржавые воротца из прутьев, торчащие посреди поля, словно некий портал. Звезда на металлической панели наполовину отвалилась и теперь свисала двумя «рогами» вверх. Разглядеть надпись на воротах из-за въевшейся и исказившей металл ржавчины было решительно невозможно:
- Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство, - задумчиво проронил Святой.
- Чего?
- Ничего. Лагерь это, похоже, был пионерский, - понизив голос почти до шепота, Олег отрывисто и резко произносил инструкции,- По сторонам не смотреть. Смотреть под ноги. Слушать меня. Идти только по тропинке. Я здесь бывал лишь… однажды.
- Но ты сказал, что ты опытный проводник! - возмущенно воскликнул Игорь, - Если бы я знал, то…
- То что, щегол? - со спокойной злобой переспросил Святой, - Нанял бы его? Или его?
Карабин попеременно указывал то на одну кочку, то на другую — омертвевшие фигуры сидели смирно, будто истуканы.
- Запомни, пацан, я — один из тысячи. Я не только побывал в Центре Спирали, но и вернулся. И если ты хочешь достигнуть цели — тебе лучше слушать меня во всем, понял?
- Понял, - согласился Игорь — менять коней на переправе не хотелось.
- Вот и хорошо. Давай, в ворота.
Олег, подойдя вплотную к этой груде ржавого металла, потянул в сторону одну створку. Та поддавалась неохотно, перевязанная каким-то пожухшим вьюнком, она будто сопротивлялась, не желая пропускать путников.
- Помоги-ка! - крякнул Святой.
- А почему бы просто не обойти?
- Примета такая. Тяни, а не болтай, салага! Вспомни, что я тебе сказал.
Подойдя, Игорь почувствовал под ногами какой-то странный хруст, точно он шел по тонкому льду. Опустив глаза, он увидел лежащих у самых ворот плоских, утоптанных в единый уродливый коврик, полумертвецов, которые продолжали беспокойно шевелить пальцами, пытаясь вползти в открывающиеся ворота. Оттолкнув одну особенно наглую руку — увидеть, кому та принадлежит, не представлялось возможным — он навалился на ворота. Вдвоем путники все же приоткрыли ржавую створку ровно настолько, чтобы хватило места проскользнуть боком. Стоило ступить на почти заросшую, еле заметную в зарослях ковыля тропинку, как исчезли все звуки. Не стрекотала в воздухе невидимая мошкара, не гудели козодои, не трепал волосы полевой ветер-баловник. Воздух, тяжелый и душный, будто бы превратился в кисель, и через этот кисель Игорь послушно шагал за хромающим Олегом, уперев подбородок в грудь и глядя себе под ноги, как тот и наказал.
По дороге то и дело встречались обломки корпусов, щерящиеся осколками кафельной плитки, жалобно выставившие напоказ пустые дверные проемы и наполненные прокисшей дождевой водой чугунные ванны. Черными провалами окон удивленно взирал на свое увядание сгоревший кинотеатр, топорщились прогнившими досками деревянные корпуса.
- Стой! - шепотом скомандовал Олег, но Игорь не успел затормозить и уткнулся лбом в широченный рюкзак провожатого, - Застынь, говорю!
Поначалу казалось, будто ничего не произошло, и Олега просто одолела паранойя. Но вскоре вновь раздался этот еле слышный треск, и Игорь, подняв голову, едва сдержался от крика. Сознание забилось в угол, отказываясь осознавать представшую перед ними картину.
Бледный, невысокий и голый человечек стоял посреди тропинки, растерянно теребя нижнюю губу. Из глазниц у него беспорядочно торчали какие-то сучья и ветки — бедолага был явно слеп, но при этом улыбался так, что казалось сейчас его лицо сейчас лопнет, а рот — порвется. Но самым страшным были беспорядочные шевеления под кожей, словно что-то большое, размером с доброго питона пытается выбраться наружу, разорвать тугую тюрьму плоти и кинуться на непрошеных гостей.
- Твою-то мать, - выдохнул Олег, - Алеша. Вот уж не думал, что свидимся. Думал, ты с концами убежал, со своими сиренами в голове...
- Кто? - переспросил Игорь, но Алеша, кажется, был чем-то раздосадован. Дернув нижнюю губу на этот раз особенно сильно, он разразился страшным, нечеловеческим воем, точно ему кто-то выдирал ногти с мясом, прижигал живот раскаленной кочергой, загонял в ухо острую спицу. Игорь и сам не заметил, как затыкает уши изо всех сил, но звук был объемным и всепроникающим, а еще — все больше напоминал злорадный булькающий смех.
- Ты, Алеш, чего здесь делаешь? Придушили бы тебя полотенчиком в клеточку, и все бы у тебя уже было хорошо, - с опаской увещевал Олег, надеясь обойтись диалогом. Прицел же карабина он, тем не менее, направил в голову странного человечка.
- Святой, - квакающим голосом проговорил Алеша, почмокал губами, словно смакуя эту кличку, после чего повторил, - Святой. Злая ирония. На чужом горбу снова в рай, да, Олег?
- А чего бы и нет? Так здесь все работает, - парировал Святой, покрепче хватаясь за ружье.
- И то верно. Нехорошо с Валерой вышло, да?
- Для меня — нехорошо. Для него, как по мне — отлично. А ты откуда знаешь?
- А я теперь все знаю, Олежа. Они рассказывают мне. Поначалу я не хотел ни видеть, ни слышать, - указал Алеша на собственные искалеченные глазницы. Нечто под его кожей набухало и кружилось все активней, - Но потом я понял… Они дарят покой. И тебе, Святой, не надо идти дальше. Ни тебе, ни ему. Я покажу вам покой.
- Этого добра у меня полная обойма, - крякнул Олег и одновременно выстрелил. Голова человечка треснула посередине, будто гнилая тыква, но не от выстрела, а от того, что разорвало ее изнутри. Бесконечно меняющие форму клубы тьмы извергались из щели, разевая бесчисленные пасти и шевеля тонкими черными руками. Теперь Алеша походил на чадящую дымовую гранату.
- Твою мать! Обходи! - Олег резко дернул застывшего на месте Игоря за собой в густую траву справа от тропинки. Под ногами мгновенно что-то зашуршало, точно все время лишь ждало этого момента. Взметнулись в воздух какие-то серые щупальца, раздалось беспокойное щелканье, заклацали многочисленные челюсти, но Игорю удавалось их избегать, пока огромный дымовой столб, стелющийся над землей, пытался дотянуться до путников. Неожиданно ловко ковылял меж хищных тварей Святой, видимо, на чистом адреналине даже не чувствуя боли в поврежденной ноге. Беспорядочные голоса в дыму мешались воедино — угрожающие, зовущие и умоляющие:
- Драники со сметанкой, Гарик, хочешь провести лучшую ночь в твоей жизни, Олег, сука, как же ты мог…
- Мог! Мог! Потому что не знал! - раздраженно кричал Святой, смешно перепрыгивая в три «ноги» через спины совершенно бесформенных тварей, что в слепой голодной ярости выстреливали в воздух внешними желудками, - Теперь-то знаю! Теперь-то так не будет!
В какой-то момент поток дыма истончился, посветлел — видимо, радиус у того был все же не бесконечный. Привязанный к трясущемуся голому телу Алеши, все еще стоящему на тропинке, сонм сирен начал отставать.
- Давай, поворачивай! - скомандовал Олег, выводя собственный вектор на тропинку, подальше от таящихся в высокой траве тварей.
Игорь поторопился лишь немного. Он уже покинул было смертоносный радиус, по которому за ним следовал меняющий лица многоголосый дым, но сделал шаг на секунду раньше, спасаясь от распахнутого капкана чьей-то круглой, жадно пульсирующей пасти. Нежный поцелуй черного всполоха коснулся его по скользящей, самый краешком, ласково погладил по шее и отпустил, словно благословив на прощание.
Святой пробежал по инерции еще несколько метров, оставляя Алешу далеко позади, когда услышал жуткий крик клиента. Обернувшись, он буквально почувствовал, как в его бороде прибавилось седых прядей — Игорь, скорчившись в пыли тропинки сосредоточенно и упорно выковыривал себе левый глаз какой-то найденной на земле щепкой. Из правого глаза уже торчал металлический штырь — кажется, от лески.
- Не хочу! Не хочу смотреть! Не хочу! - завывал он, самозабвенно раскачивая деревяшку в собственной глазнице, - Святой, я не хочу их видеть! Зачем они здесь?
- Тише-тише, все, успокойся, ушли уже, - с досадой в голосе успокаивал его Олег. Ну вот, всего ничего не дошли. Может, и так сгодится?
Алеша же, похоже, удовлетворившись одной жертвой своего страшного дара, так и стоял на месте и лишь столб черного дыма беспокойно метался из стороны в сторону разозленной гадюкой.
- Все-все-все, не страшно, не страшно, Игорек. Мы еще на твоей свадьбе погуляем. Давай-ка на ноги! - Олег приподнял клиента за плечо и охнул — поврежденная нога стреляла болью, словно мстя за недавнюю пробежку, - Давай, родной, уже, считай, дошли.
Игорь неохотно, явно не соображая, что происходит, поднялся с земли и неуверенно зашагал, ведомый мозолистой рукой Олега. Там, где когда-то была главная площадь лагеря, где выстраивались линейки и поднимали флаги, теперь росли молодые чахлые деревца без листьев. Окружая стоящие нестройным хороводом гипсовые статуи, они будто бы дублировали их, служа дополнительным препятствием для ветра и дождя. Присмотревшись, Олег проверил свое наблюдение с прошлой вылазки — действительно, и статуи, и деревья, и даже полуразрушенные корпуса вокруг сходились спиралью, к центру которой они и приближались.
Безликие статуи, плотным кольцом окружавшие вонючий, поросший ряской фонтан с черной водой, бесстрастно наблюдали за двумя путниками, что, навалившись друг на друга, тяжело перебирали ногами. Хромой вел слепого.
Шаг за шагом Олег приближался к извечной цели всех походов — Центру Спирали. Неказистый, поросший мхом и загаженный птицами фонтан казался здесь гостем из иной эпохи. Осыпающийся, испещренный трещинами, гордо воздевающий подбородок байдарочник на своей лодчонке сжимал в руках весло, венчая приземистую колонну в центре чаши. На колонне чернела, подкрашенная лаком, выгравированная надпись: «Медяк — на удачу, два — в добрый путь, три — в никуда, четыре - ...» Остаток фразы кто-то стесал, но Олег и так знал, чем кончается предложение.
- К спасению, - прошептал он облегченно, высыпая потертые медяки в черную закисшую воду.
- К спасению? - хрипло переспросил уже мало что соображающий Игорь.
- Да-да, Игорек. Оно, родимое. Вот он, конец Спирали. Конец всем смертям и страданиям. Да только дело у нас одно есть, - с горечью произнес Святой, проверяя, заряжено ли ружье.
- Ты чего, Олег? У нас же уговор был, - отшатнулся Игорь, услышав щелчок затвора, но, будучи слепым, быстро потерял равновесие и растянулся на гравии.
- Уговор. У него тоже свой уговор. Как думаешь, почему к Центру только по двое ходят? Теперь надо решить, кто из нас здесь останется, а кто — из Спирали вырвется, - с какой-то жалостью произнес Святой.
Никаким Святым он, конечно же, не был. Криминальный авторитет Олег-Труба, под таким именем его знали в том, другом, настоящем мире, за присказку «Труба тебе!» И обещание это свое он всегда выполнял. Кому он перешел дорогу — Святой так до самого конца и не понял. Его «Гелик» изрешетили автоматной очередью на одной из подмосковных трасс откуда-то из кустов. Он даже не успел разглядеть стрелка. Последнее, что Олег помнил о своей прошлой жизни — как кровь пенится во рту и бешено колотится сердце, медленно затихая. Теперь Святой водил к Центру. Изучил маршрут вдоль и поперек, теряя личность и воспоминания с каждой неудачной попыткой. Пока не подвернулся Валера. Юркий, как змея, кажется, тоже из «блатных», он с легкостью обходил все ловушки Спирали, проведя там явно не один год. Забыл он о главном капкане — мощных, как мельничные жернова, руках Олега. Тот рассчитал все очень быстро — на двоих медяков не хватит. И сделал единственное верное и правильное в данной ситуации, чтобы вырваться из Спирали, но у той — свои законы. Когда искалеченный труп Валеры погрузился на дно фонтана и исчез в темной воде без следа, Олег все осознал — для перехода, как и в прошлый раз, нужно умереть. Возможно, даже не от собственной руки. Суицид — смертный грех, если верить старым глупым книжкам, а Труба предпочитал действовать наверняка.
- Как ты умер, Игорь? Что с тобой случилось?
- С крыши сиганул. Только уже перед самым падением понял, как сильно хочется жить, - ответил слепец с вызовом.
- Из-за бабы? - с насмешкой спросил Святой.
Клиент лишь кивнул.
- Эх, молодо-зелено! Ладно, - с хитрецой протянул Олег, кладя карабин на землю рядом с Игорем, так, чтобы тот точно знал, где лежит оружие, - Давай с тобой по-мужски, на равных. Только уж извини, я глаза закрывать не буду.
Олег разъяренным медведем кинулся на Игоря сверху. Тот успел лишь выставить колено вперед, упершись противнику в ребра. Святой, не особенно вкладываясь в удары, монотонно колотил клиента по почкам, не забывая держать руки того свободными. Игорь же бессистемно упирался провожатому то в плечо, то в шею, то в лицо, пытаясь скинуть с себя агрессивную тушу. Пару раз задевал больную ногу, и Олег издавал злобный рев, но продолжал молотить клиента в бока, не давая тому вдохнуть. Бить по голове нельзя никак — если вырубится — труба.
Наконец, кажется, клиент догадался. Саданул свободной ногой в пах Олегу — тот аж подскочил на добрый метр — схватив ружье, нацелил его перед собой, скользнув немного назад и, ощутив, как широкий грудак Святого уперся в ствол, нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел, плечо отбросило отдачей назад, теплые брызги оседали на лице, шлепнулось что-то большое и тяжелое, стукнулось о камень и плюхнулось в воду. Когда грохот в ушах улегся, на пятачок земли, окруженный безликими статуями, опустилась тишина. У Игоря ушло некоторое время на то, чтобы осознать произошедшее. А следом тишину прорезал отчаянный, полный боли и неизбывной тоски вой:
- Я тоже хочу!
***
Олег-Труба наконец вспомнил, зачем он выехал на эту трассу. Основной проезд стоял наглухо, и он решил проехать через Молоково к аэропорту. После смерти жены, Олег так и не смог ни с кем серьезно сойтись, поэтому даже не запоминал имен пассий, которых ему хватало в лучшем случае на пару месяцев. Очередную он ехал встречать из поездки в Испанию, куда собирался полететь и сам, если бы не навалившиеся дела. А еще Олег вспомнил, что произошло на этой трассе в прошлый раз. Или только должно произойти. Заглушил мотор невдалеке от тех самых кустов, откуда в прошлый раз стреляли. Или в прошлой жизни?
Вынув из бардачка верный «Тульский-Токарев», служивший ему еще со времен Горбачева, Олег принялся осторожно пробираться через узкую лесополосу, отделявшую железную дорогу от поселка, надеясь подобраться к стрелку со спины. Раньше Труба ни за что бы не полез через кусты, осознавая, что издал бы больше шума только если бы еще и пускал фейерверки. Но годы, проведенные в Спирали многому его научили, Олег крался, как самый настоящий следопыт, преследующий дичь. Вот показалась черная тень, будто человек сидит на корточках. Сразу вспомнились бесконечные вереницы полумертвых из «сонма бодхисатв», сидящих по спирали. Прицелившись как следует — благо времени хватало — Труба метким выстрелом снес голову неведомому недоброжелателю. Следом за головой развалилось и все тело на какие-то неровные куски. Муляж!
То, что его обвели вокруг пальца, как последнего лоха, Олег-Труба понял слишком поздно. Некто, свалившийся сверху, с деревьев, будто перезревший фрукт явно умел обращаться с ножом. Первые два удара пришлись по каким-то важным нервным узлам и в подмышки, отчего руки Олега повисли плетьми. Лишь после этого нападающий развернул жертву лицом к себе и нанес прямой, без изысков, удар в легкое.
- Валера, - хрипло и удивленно пробулькал Олег, захлебываясь кровавой пеной.
- Топаешь, как слон, честное слово! - напильником по зубам проскрипел до боли знакомый фальцет, - Как ты без меня плакальщиц обошел?
- Как? - словно бы повторил Олег за своей жертвой из Спирали, но тот понял, что речь идет о другом.
- По УДО вышел. Твоей же милостью, кстати, - ядовито и слегка обиженно проговорил тощий и лысый Валера, - От души благодарю, конечно, но повел ты себя как сука. И крыса.
Резко выдернув короткую хищную финку из подреберья, он вновь всадил клинок — теперь уже ниже. Пара быстрых движений, и к изумлению Олега, отказывающегося верить в происходящее, на ноги высыпались сизые, дымящиеся кишки.
- А еще, Олежа, - наклонился Валера к самому его уху, - Тебе пригодится это знание там, куда ты возвращаешься. Спираль - бесконечна.
Последних слов Святой уже не услышал.
Автор — German Shenderov
Рейстлин Маджере
Раса: человек
Слишком дурная за Рейстлином слава,
Каждый его опасаться привык... (с)
Здоровье: 150
Сила: 100
Мана: 200
Интеллект: 150
Ловкость: 100
Рейстлин выглядит как молодой, худой, седоволосый человек с золотисто-желтой кожей. Зрачки Рейстлина имеют форму песочных часов. А сами глаза золотые.
Внешний облик Рейстлина был придуман художником Ларри Элмором. Когда Трейси Хикмена спросили, почему Рейстлин так выглядит, он ответил: «Потому что наш художник решил, что так будет круче».
|
| |
|
|
| Dizgarmony | Дата: Вторник, 16.02.2021, 18:22 | Сообщение # 89 |
|
Графиня Андлинская
Группа: Смотритель
Сообщений: 10324
Заклинания
Имущество: 41
Репутация: 26
Замечания: 0%
Статус автора: в реале
| by WarhammerWasea
Детский дом. (рассказ по теме Апельсиновые корки)
Галя просыпалась первой, и некоторое время лежала в кровати, слушая как внизу, на кухне монотонно и ласково гудит Муля. Она была очень тихой и не умела говорить, только гудела на разные лады. Галя вздыхала, проверяла зелёный игрушечный будильник стоявший на тумбочке, и подкручивала механизм. Потом тихонько вставала с кровати, на цыпочках подбегала к окну, занавешенному шторами из плотной ткани. Выглядывала в окно. Солнце на небе светило красным. Долго смотреть нельзя - начинала болеть голова. Она поправляла шторы, так, чтобы свет не проникал в комнату, и шла приводить себя в порядок в ванную. Гале было 13 лет. Она, сколько себя помнила, всегда жила в этом доме. Ещё тут жили Панас, Эмма и Вятко. Тоже дети, только младше её. Она была самой взрослой. Муля не в счёт. Муля занималась хозяйством в доме - стирала, готовила, делала уборку. Галя занимала ванную самой первой, а потом шла будить остальных детей по очереди. Панас не любил умываться, его каждый раз приходилось заставлять. Когда она будила его он недовольно бурчал и прятался под одеялом. Если уговоры не помогали, она просто стягивала с него одеяло. Панас демонстрировал голую спину всю в дырках, чесался, возмущался и понуро шёл умываться. В ванной он пробудет недолго и Галя шла будить остальных. Эмма и Вятко брат с сестрой. Они спали вдвоем в одной комнате. Эмма старше своего брата на год. Ей 8 лет. Вятко самый младший ему всего 7. С ними было проще. Эмма стараясь подражать Гале на правах старшей сестры помогала своему брату и приглядывала за ним. Галя только стучала в дверь оповещая о наступлении утра. Эмма выводила заспанного брата и вела в ванную на ходу ругая Панаса, который наверняка повсюду налил воды.
Галя спускалась по лестнице на первый этаж в гостинную и оттуда шла на кухню где готовила еду Муля. Муля очень большая. Она носила чёрный монашеский саван с капюшоном и старалась прятать своё лицо. Среди детей считалось неприличным смотреть ей прямо в глаза, потому что она стеснялась. Отворачивалась и грустно гудела. Она встретила Галю коротко приветственно прогудев после чего махнула рукой в сторону стола. Столовые приборы были уже разложены и Панас сидел на своём месте нетерпеливо болтая босыми ногами. Галя велела ему надеть тапочки, но он в ответ только показал язык. Он младше её на год, но с тех пор как вернулся, ведёт себя очень независимо. Брат и сестра появлялись на кухне, когда Муля уже заканчивала подавать на стол. Дети завтракали и рассказывали друг-другу, что им приснилось ночью. Потом Муля разливала всем чай.
После завтрака на кухне звенел требовательный звонок и дети дружно шли на третий этаж учится. Третий этаж территория Чудилы.
У него четыре металлические ноги и дюжина щупалец. Чудила очень ловкий, но говорит, к сожалению, только лекции. Зато он умеет исполнять различную музыку. На третьем этаже большой зал где стоят парты в три ряда. Есть школьная доска. Там он рисует для детей задачи и демонстрирует наглядный материал. В углу стоит телескоп накрытый зелёной скатертью. Ночью через него можно смотреть на звёзды. Днем же, Чудила к нему никого не подпускает и больно бьёт электрическим током. Такое правило. Галя помнила как давным-давно мальчик Элька не послушался и посмотрел в телескоп прямо на солнце и что потом случилось. Чудила с тех пор всех наказывает ударами электрического тока за любое непослушание. Поэтому на его уроках всегда тихо. Панас перед малышнёй хорохорится и говорит, что ему электричество нипочём, но во время уроков ведёт себя смирно. Они занимают свои места, Галя с грустью оглядывает пустые парты и очередная лекция начинается.
Чудила расположившись на кафедре машет щупальцами и озвучивает очередную тему. Все понимают, что это не его голос. Это всего лишь запись, но Чудила тоже вносит свою лепту. Он рисует на школьной доске фигуры и требовательно гудит. Дети достают из парт тетрадки и записывают очередной урок. Каждый урок длится примерно 45 минут. После каждого урока перерыв.
Всего за день проходит 4 урока. Расписание Чудила выставляет на электронной гибкой бумаге и оповещает заранее. Хотя все четверо учатся вместе, для Гали и Панаса он выдаёт ещё отдельные более сложные задания, которые нужно выполнять в свободное время. Если они их не выполняют или выполняют плохо тоже может последовать наказание электрическим током. Но Чудила не злой. Когда Галя заболела и не могла ходить на уроки, он навещал её в комнате. Проверял температуру и делал уколы, после которых она быстро пошла на поправку. Чудила, больше всех за детей боится. Особенно после того как все сбежали из дома и Муля не смогла их найти. Он даже сам изготовил для них охранника. Пугало. Пугало очень страшный. Он похож на ветвистое дерево, только из железа, и у него круглая с антеннами голова. Днём он бродит по окрестностям и ищет детей, а ночью сторожит дом, чтобы с детьми не случилось ничего плохого.
Когда дети сбежали Галя болела. Поэтому они решили бежать без неё. Она оставалась в доме несколько дней одна, а когда выздоровела, то хотела бежать следом и разыскать остальных, но Муля ей не позволила. А потом Пугало вернул Панаса. Панас теперь и не думает убегать. Говорит, был дурак, показывает спину всю в дырках и считает, что уж лучше жить дома. Другим, говорит, повезло намного меньше.Галя пыталась его расспрашивать, но безрезультатно. Он только чернел лицом и говорил, что лучше ей этого не знать. Потом Пугало нашел Эмму и Вятко. Они долго прятались в своём доме и были сильно истощены. Походили на два скелетика. Муля очень долго их выхаживала. Даже Вятко, теперь понимает, что днём из дома выходить нельзя. Светит красное солнце. К обеду уроки заканчиваются и они вновь идут на кухню, где для них уже накрыт стол. Обедают, а потом расходятся по дому. Эмма ведёт брата играть в детскую. Панас либо присоединяется к ним, либо идёт в подвал играть со Скрытнем. Он с ним давно сдружился.
Скрытень хозяйничает в подвале. Там целый подземный лабиринт. Раньше там у мальчишек был штаб, потому что там много интересного. Скрытень разводит под землёй съедобных жуков, личинок и разных других гадов. У него там целая грибная ферма и множество растений. А ещё там мастерская и закрытое помещение из которого доносится лязг и шум. Со слов Панаса, там генераторы, подающие в дом электричество на всё оборудование. А ещё там холодильники, склад еды, система переработки насекомых в съедобный порошок и питательную массу.
Скрытень управляет всеми механизмами в подвале. Он единственный, кто умеет говорить своим голосом, но говорит за раз не больше одного слова. Гале он не нравится. У Скрытня длинное суставчатое тело с множеством рук и ног. Он выглядит противно и не покидает подвала. Только мальчишкам он интересен, но из них остался один Панас. Галя предпочитает общаться с Мулей. Она хоть и не человек, но с ней интересно. Галя помогает ей убираться в доме, учится готовить, а потом идёт делать уроки. Ещё можно сидеть в большом зале и глядеть в большое окно. Иногда это бывает интересно. Большое окно затемнено, специально. Еще можно выглядывать из других окон, но только когда солнце уходит.
На улице обычно пусто. Иногда только идёт дождь. Можно наблюдать за деревьями или как бродит возле дома Пугало. Когда ему нечего делать, он стаскивает к дому автомобили, копается в запчастях и приносит их к Чудиле, а тот решает нужная деталь или нет. Если деталь полезная, Чудила прячет её в мастерской или отдаёт Скрытню.
Когда Чудила свободен, он обычно тоже находится на улице, чинит большие блестящие панели, ставит новые, таскает различные провода. Галя иногда следит за его работой, но больше всего ей бы хотелось, чтобы другие ребята вернулись. На втором этаже восемь комнат. Теперь живут только в трёх. Раньше было очень весело, а сейчас пусто и тоскливо.
В этот день она после обеда находилась на первом этаже. Включила музыку и наблюдала как Чудила возится у дерева где раньше был домик на дереве. Чудила развешивал праздничные гирлянды. Девочка вспоминала, как раньше по ночам там собирались Клаус, Стэфан и она - Галя. Как самые старшие. Наблюдали окрестности в подзорную трубу и бинокль. Пили чай и ели печенье приготовленные Мулей, которая в домик не забиралась, а терпеливо охраняла их покой стоя внизу. Они веселились, представляя себя пиратами и разбойниками, мечтали, что солнце снова станет прежним и взрослые вернутся. Появятся животные и птицы. Клаус в их компании был самый умный и сильный.
Он рассказывал, что запомнил, куда уезжали их родители, когда солнце стало красного цвета. Рассказывал, как путешествовал со своим отцом по всей стране и что до бункера, где сейчас живут взрослые, можно добраться всего за несколько дней. Но перемещаться можно только ночью. Днём необходимо прятаться в надёжных укрытиях, куда не проникают лучи красного солнца. Он нашёл карты местности в библиотеке и пометил синими чернилами, самые, на его взгляд, лучшие места.
Стэфан возражал ему — он придерживался мнения, что нужно ждать строго отведённый срок, и только после этого приступать к действиям. Клаус на его слова только фыркал. Они давно выучили эту запись наизусть. Чудила включал её на кинопроекторе строго один раз в неделю, чтобы дети не забывали.
Там бородатый взрослый мужчина с усталым видом долго и скучно рассказывал о космосе и о солнце. О том, что их планета проходит через космическое облако состоящее из загадочных частиц. И приблизительное время прохождения составляет: 1522 дня. Пока солнце светит на планету сквозь это облако, у него такой цвет — красный. И что ни в коем случае нельзя попадать под прямой свет такого солнца. Этот свет убивает. От чего было принято решение по всей стране создать такие дома где могли бы жить дети и взрослые под присмотром роботов.
Клаус насмешливо требовал Стэфана показать ему другие такие дома. В округе было множество домов больших и маленьких. Только они были все пустые. Нигде больше людей не было, а если бы они были то уже давно дали бы о себе знать. Не веришь? Включи телевизор — там одни помехи.
Стэфан возмущался говорил, что Клаус плохо слушал лекцию на записи, что из-за облака испортились все передающие антенны и эти споры, порой, продолжались до глубокой ночи, пока обеспокоенная Муля не начинала требовательно и громко гудеть упрашивая детей спуститься и лечь в кровать.
Потом, среди детей начали ходить восторженные слухи о том, что Клаус по ночам уходит делать вылазки в соседние дома. Он возвращался под утро и отсыпался после уроков. Галя восхищалась сильным и смелым Клаусом, хотя рассудительный Стэфан ей нравился больше. Пацаны прятались после обеда в подвале Скрытня и устраивали совещания. Девочек туда пускали не всегда. А потом произошла беда с Элькой. Он так страшно кричал и плакал, когда посмотрел в телескоп. Бегал по классу и зажимал руками свой глаз. Все, кто постарше, пытались его поймать, но не смогли. Он вырывался из рук, а потом как-то сумел выскочить из дома. Хотя днём из дома нельзя выйти. Двери бронированные и открываются только для Чудилы или Мули. А Чудила, в это время был наверху. Все дети сбежались в зал и в страхе смотрели как Элька упал на траву перед домом и катался по земле. От него шёл дым. Чудила, спрыгнул откуда-то с крыши и начал поливать его из огнетушителя пеной, а после подозвал Мулю и они принесли Эльку обратно в дом. Гале, тогда стало плохо от того, что она увидела. Мальчишки постарше, под руководством Клауса завернули тело Эльки в целлофан и унесли в подвал. Потом сказали, что закопали его в подвале.
Через несколько недель Клаус предложил организовать поминки по погибшему мальчику и сообщил, что в подвале среди старых запасов продуктов нашли апельсиновое варенье в банках. Муля для всех детей приготовила вкуснейшие блинчики и они устроили поминальный пир. Все очень радовались варенью, потому что сладостей у них почти не было. Варенье было с маленькими кусочками апельсиновых корок, очень вкусное. Гале понравилось, но на следующий вечер она почувствовала себя плохо и у неё поднялась температура. А пока она болела и Чудила ухаживал за ней, Клаус организовал побег. Как они сбежали и Муля за этим не уследила - оставалось загадкой. Муля никогда не спит. С тех пор она не смотрит детям в глаза. Ей очень стыдно за то, что произошло, а Чудила создал Чучело и отправил искать ребятишек.
Сегодня Галя твёрдо решила посидеть в зале и почитать интересную книжку, под ласковую классическую музыку. Чучело не появлялся уже несколько дней. В зале на столе лежала стопка листов электронной бумаги с множеством рассказов, но она больше любила бумажные книги. Она притащила несколько таких из библиотеки и удобно устроившись на одном из диванов читала, время от времени посматривая за тем, что там происходит на улице. Чудила закончил вешать гирлянды и скрылся. Она слышала как он скрёбётся, забираясь по стене дома на крышу. Может быть, что-то случилось с Чучелом? Но Панас говорил, что Чучелу не страшно даже огнестрельное оружие. Он необычайно прочный и большой. Чудила сделал его таким большим, что он не может пройти в дверь и должен оставаться на улице. Галя, иногда видела, как Чудила чинит его. Приваривает новые железки и антенны, отчего Чучело становится ещё страшнее.
Галя выбрала книжку про красавицу-маркизу жившую в средние века и так увлеклась, что не заметила как подошла Муля. Она потопталась рядом с диваном, погудела, а потом принесла плед и заботливо накрыла девочку.
— Спасибо, Мулечка! — поблагодарила её Галя. Та смущённо отвернулась. Ушла на кухню, а через некоторое время вернулась с тарелкой печенья и стаканом молока. Галя не очень любила молоко, которое, Скрытень делал из тараканов. Но это же Муля. Как не взять?
Муля поставила молоко на столик и отошла. Галя для виду попробовала. Горькое. Лучше уж чаю. Улыбнулась Муле и та кивнув отвернулась, ушла к окну и замерла.
Галя вспомнила про сладкое апельсиновое варенье. Как жаль, что такого уже не осталось. Дети съели всё сладкое уже давным -давно. Скрытень снабжает Мулю сахаром и она готовит им печенье и пирожки, но варенье или конфеты….
Галя мечтательно вздохнула прочитав как героиня книги маркиза кушает воздушное пирожное и оно тает во рту словно сладкое облачко.
Муля грозно загудела и засуетилась возле окна. Галя в тревоге вскочила с дивана и подбежала к ней. Там за окном появился Чучело. Он нёс в железных лапах чёрный свёрток. Навстречу ему выбежал Чудило, быстро выхватил свёрток и побежал к дому. Минуты не прошло как Чудило уже был внутри осторожно положил свою ношу на пол в прихожей. На шум сбежались остальные дети. Панас зачем-то прибежал с железным прутом. Чудила осторожно развернул чёрную ткань и Галя вскрикнула. Внутри скорчившись лежал запёкшийся Клаус стиснув в руках коробочку.
— Сдох - скотина! — услышала Галя голос Панаса.
— Зачем ты так? Он же был нашим другом! — заплакала она.
— Да лучше бы этого гада муравьи сожрали. Хотя ладно. Мы сами его съедим, — злорадно ответил Панас.
Муля протестующе загудела увидев как Панас присел рядом с телом Клауса и с силой вырвал из его рук коробку. Оторвал вместе с пальцами. Почистил. Оглядел.
— Это КПК. Надо только зарядить. В подвале есть зарядка, — сообщил он
— Дайте нам по пальчику, — тихо попросила Эмма.
— Да вы что! С ума сошли? Нельзя есть людей! — возмутилась плачущая Галя.
— Их можно. Они сладкие. Мы, когда одни жили, находили погибших и ели. Они очень вкусные. Только надо успеть до насекомых. — объяснила Эмма.
— Держите, — Панас протянул каждому по оторванному пальцу.
Чудила пошевелил в воздухе своими щупальцами и неожиданно выхватил из рук мальчика КПК.
— Отдай! — возмутился Панас, но тот не слушал его. Изучил устройство, потом нашёл в своём теле нишу и вставил в неё.
— Блин! Теперь не узнаем, что там. — обиделся мальчик.
Чудила распрямился и замер. Внутри у него защёлкало.
Муля оттащила Клауса в зал и снова начала заворачивать в ткань.
— Не надо его выкидывать. Мы отнесём его в подвал — заявил Панас.
Муля покачала головой и грустно прогудела.
— Ага, не слушаешься? Приказываю! Отнеси то что осталось от Клауса в подвал, в наш штаб и оставь его там, — в голосе мальчика послышались злые нотки.
Муля покачнулась. Подняла свёрток и ушла.
— Это же Муля! Ты что творишь? — Галя вытерла слёзы и накинулась на него с кулаками.
— Не будь дурочкой! Он это заслужил! — Панас пытался защищаться прутом, но она была сильнее, вырвала оружие и дала пощёчину. Панас присел на корточки и захныкал:
— Ты одна тут дура… Всегда ею была… Не поняла ещё как так вышло, что Клаус детей мимо Мули провёл, а она ничего не сделала?
— Объясняй! — в гневе крикнула ему Галя потом повернулась к Эмме и Вятко — А вы… Прекратите есть пальцы, а то выпорю!
Они послушались её. Панас всхлипывал:
— Он увидел как Элька приказал Муле его выпустить на улицу…
А она тоже дура! Когда ей говорят слово “приказ”, - она слушается… Потом, когда Эльку принесли в подвал он первый понял, что тот… Засахарился и его можно есть… Мы все его ели!
— Даже Стэфан? — от этих слов у Гали опустились руки.
— И Стэфан твой!
Панас вытер нос и уже успокоившись продолжил:
— Нас застукал Скрытень и хотел переработать тело Эльки в компост. Только Клаус был хитрее. Он вызвался сам всё сделать, а нам велел достать банки. Там была давильная машина. Элька только снаружи как карамель, а внутри он жидкий. Мы выдавили из тела начинку, добавили сухих апельсиновых корок для запаха, а корочку оставшуюся сами съели. А вам досталось варенье. Вы все его ели и ты тоже!
— Ты врёшь!
— Не вру! — завёлся Панас — Попробуй его сама если не веришь? Он сладкий! А потом Клаус что-то тебе подсыпал…
— Как?
— Не знаю. Знаю, что подсыпал. Он не хотел, чтобы ты шла с нами.
А когда ты заболела, он сказал всем детям, что нужно уходить. Потому как может начаться эпидемия и Чудила залечит всех до смерти своими уколами. И только он один знает куда идти. В бункер взрослых. Идти всего три дня. Все поверили ему. Даже Стэфан. Он сказал ему, что ты лежишь почти мёртвая. Помнишь Чудила никого не пускал к тебе?
— А дальше?
— Дальше, мы собрали припасы. Клаус приказал Муле выпустить нас ночью, а самой идти нас искать в другой стороне. Мы и пошли за ним. Хотели увидеть взрослых. Он сказал нам, что у взрослых конфет и тортов просто завались. Что мы просто будем объедаться мороженым, а не жрать этих переработанных мух и червяков каждый день. Мы поверили ему, а он…
— Что он?
— Он оказался уродом! Он предал нас! Мы шли за ним три ночи. Днём прятались в брошенных больших зданиях. На нас нападали крысы. Их там целые полчища. А потом, он привёл нас в бывший торговый центр. Я не помню где это. Оставил нас и велел ждать его.
Панас помрачнел и замолчал.
— Рассказывай! — велела ему Галя — Рассказывай до конца!
— Нас нашли и схватили взрослые. Их было очень много. Они схватили всех нас и посадили под замок. И Клаус был среди них.
Он навёл их на нас. А потом… — тут Панас сглотнул слёзы.
— Они били вас?
— Нет. — помотал головой мальчик. — Хуже. Они выкидывали нас по одному на солнце и ели после того как мы там спекались. По одному. Они хотели сладкого. И Клаус нас ел. Он хотел, чтобы его считали взрослым.
— Это ужасно!
— Они смеялись над нами и кидали нам запёкшиеся куски. Они говорили нам страшные вещи. Говорили, что весь мир умер и что мы должны радоваться каждому прожитому дню поедая своих сладких товарищей. Они говорили, что это последний пир прошлой жизни. Потом остались только я и Стэфан.
— Они съели и Стэфана? — спросила Галя.
— Не. Не успели. Пришёл Чучело. Они выкинули нас на солнце, а Стэфан подобрал лист железа и накрыл нас обоих сверху. Солнце палило не так сильно и тогда они начали по нам стрелять. На шум пришёл Чучело и начал убивать их. Они ничего ему не могли сделать. Солнце, только немного обожгло мне спину и оставило дырки. Только вот Стэфан…Клаус боялся, что мы уйдём и стрелял по нам из оружия. Чучело успел защитить только меня, но Стэфана не успел. А потом этот гад убежал и ночью Чучело отвёл меня домой. Так, что нечего нам искать взрослых. Тут наше место.
—….Я верю в этих детей… Я верю, что у них всё получится, — раздался за их спинами знакомый голос. Дети с удивлением повернулись. Говорил оживший Чудила. Голос принадлежал учёному. Тому самому — рассказывающему лекцию о солнце и космическом облаке.
— ...Я не мог сделать для них большего… Государству они были не нужны...Мне так и сказали в министерстве...Не до сирот, сейчас… Я перевёз их в особняк губернатора, тот всё равно уже сбежал и всю последнюю неделю работал, чтобы они ни в чём не нуждались.
Я украл трёх старых военных роботов на брошенном складе и доработал их для выполнения функций учителей и нянек. Они будут заботиться о них... Немного укрепил дом. Свёз туда все окрестные припасы и научил робота-подземного инженера работать на ферме. Еды должно хватить. Самое главное, чтобы они не выходили из дома. Им нужно продержаться. Продержаться пока солнце снова не станет прежним. Я приехал к убежищу слишком поздно. Они избавились от лишних... Все кто попал под воздействие излучения и имеют покраснения на коже были признаны негодными… Я не верю...Они просто избавились от лишних ртов… Прощщщщ…
Повисло молчание. Запись прервалась. Чудила постоял немного раскачиваясь, вздрогнул и как ни в чём не бывало вышел на улицу.
Панас засмеялся:
— Ты поняла? Поняла, да? Клаус домой пошёл! К нам! Назад! Сволочь! Не приняли его в бункере!
Галя обессиленно опустилась на пол.
— И что же нам теперь делать? — спросила она.
— Можно сделать варенье из Клауса. Апельсиновые корки ещё остались. — предложил Панас.
Довести до греха не обещаю, но провожу...
ФИО: Дизгармони Мариц, графиня Андлинская (обычно называют Дис)
Раса: Вампир
Класс: маг
Здоровье: 83
Сила: 72
Мана: 76
Интеллект: 67
Ловкость: 57
Предметы:
1. Пучок связанных перьев - амулет от аллергии.
2. Несколько светящихся кристаллов (излучают яркий мерцающий свет)
3. Жезл «Атас!» Переносит до 4 человек в случайную точку веера миров.
4. Костяной гребень, инкрустированный янтарем.
|
| |
|
|
|
